В честь 80-летия со дня рождения выдающегося швейцарского актёра Бруно Ганца Государственная Третьяковская галерея открывает ретроспективу фильмов с его участием, о которой мы писали ранее. Кирилл Власкин рассказывает, кто такой Бруно Ганц и почему его работы так важны для истории мирового кинематографа
Статья на слово "Ganz" в немецко-русском словаре даёт несколько определений, и среди них есть такие: «весь», «цельный», «целостный», «совершенный». Сама фамилия швейцарского актёра Бруно Ганца даёт ему самую точную характеристику. Бруно Ганц (22 марта 1941 — 16 февраля 2019) — явление невероятно цельное. Его фильмография поражает прежде всего не столько количеством фильмов (были великие актёры и с бо́льшим количеством ролей), сколько разнообразностью амплуа. Очень часто для обозначения такого разброса приводят в пример две самые известные и максимально друг на друга непохожие роли этого актёра — ангел Дамиэль из «Неба над Берлином» (1987) и Адольф Гитлер из «Бункера» (2004). Убедительность решения этих образов действительно может поразить. Молчаливый посланник небес и инфантильный вождь Третьего рейха странным образом рождаются из одного и того же человека, и дело тут не в разнице почти в двадцать лет между этими фильмами. Ганц всегда поражает своим актёрским диапозоном, но в чём секрет достигнутых им цельности и совершенства, способных объединить ангела с фюрером, — интереснейший вопрос, о котором стоит подробно порассуждать.
Нередко называемый немцем швейцарец Бруно Ганц вполне вписывается именно в немецкую актёрскую традицию, которая всегда, начиная со становления немецкого театра, славилась своей яркой строгостью, но вместе с тем откровенной экспрессией. До определённого момента такой актёр может демонстрировать своё благородство, радовать зрителя филигранным искусством декламации, но рано или поздно гений чувственности берёт над актёром верх. Противостояние этих двух начал в человеке — рационального и чувственного — можно определить как главную тему немецкого искусства при всеобъемлющем взгляде на него. Постоянные мытарства, психическая неуравновешенность, доходящая до раздвоения личности, часто присущи героям немецких историй. Бруно Ганц не только играл этих героев, но и сам оказался таким героем.
Классическая немецкая литература прежде всего романической первой половины XIX века — постоянный спутник Бруно Ганца как в театре, так и в кино. Его персонажами на театральных подмостках были герои Шиллера (Франц Моор из «Разбойников»), Гёте (Торквато Тассо и Фауст из одноимённых пьес), фон Клейста (принц Фридрих Гомбургский из одноимённой пьесы), Гёльдерлина (Эмпидокл из «Смерти Эмпидокла»). Шекспир, всерьёз почитаемый немцами как родной благодаря близкой немецкому мироощущению проблематике, с его трагедиями также войдёт в репертуар Бруно Ганца. Особенно важным окажется роль Гамлета в спектакле режиссёра Клауса Михаэля Грюбера. Ганц сыграет Гамлета как вольнолюбивого студента-бунтаря, главного героя любых перемен новейшего времени. Немецкого актёра роль Гамлета не может не ухватить своей противоречивой сложностью. «Германия — это Гамлет», — писал в стихах немецкий поэт Фрейлиграт.
Фон Клейст станет чуть ли не самым увлекающим Ганца автором. Эрик Ромер экранизирует новеллу фон Клейста «Маркиза д’О» (1976), где Ганц сыграет русского графа. В 2013 году выйдет экранизация другой новеллы немецкого писателя — фильм «Михаэль Кольхаас», в котором главную роль исполнит Мадс Миккельсен, а Бруно Ганц сыграет пожилого губернатора. Главный «романтик» (на самом же деле «антиромантик») немецкого кино Вернер Херцог работал с Ганцом над вольным ремейком классики экспрессионизма «Носферату, симфония ужаса» (1921). Из этого деяния получился не менее пугающий «Носферату — призрак ночи» (1978), доведший идеи оригинала до логического и трагического финала. Прелесть фильма Херцога заключается также в том, что он объединил двух главных немецкоязычных актёров своего времени — Бруно Ганца и Клауса Кински.
Ганца и Кински вполне себе можно поставить рядом. Если вырвать их из контекста фильма Херцога, два больших артиста удивительным образом окажутся противопоставлены друг другу в своём творчестве и в своей судьбе. Печально известный гений Кински, разрывавший все границы актёрского искусства, отдал себя на растерзание тому самому потоку чувств, которому любили отдаваться романтики. В итоге, конечно, мы имеем ни на что не похожих в своём совершенстве Агирре, Войцека, графа Дракулу, но цена этих ролей будет напоминать нам, что может сделать, казалось бы, обыкновенная роль с психическим здоровьем человека.
Бруно Ганц на фоне Клауса Кински демонстрирует потрясающее своей стойкостью душевное здоровье. Если Кински совершенен только когда надо сыграть законченную сволочь с маниакальным расстройством личности, то совершенность Ганца заключается в звериной силе духа, сдерживающего внутренних демонов, даже если стоит задача сыграть Гитлера. Для наглядности этот самый известный экранный образ актёра, пожалуй, лучше всего будет противопоставить даже не ангелу, а одной из самых гармоничных его ролей из «Маркизы фон О» Эрика Ромера. Русский граф, превосходно говорящий по-немецки на том самом образцовом Hochdeutsch (дословно нем. «Высокий немецкий»), военный офицер с твёрдой выправкой и благородными чертами лица, — двумя словами, настоящий дворянин. Неврастеник Гитлер, каким его рисует Ганц в самой популярной сцене разноса военного командования, разобранной на мемы, ничего не имеет общего с графом. Трясшиеся руки, грубость в выражениях, броски предметами, захлёбывание слюной, и главное — ни следа не остаётся от того самого чистого «высокого немецкого», на смену которому приходит один из австрийских северных диалектов Гитлера, близкий к тому же и швейцарцу по рождению Ганцу.
Биография Бруно Ганца выстраивается как немецкая пьеса с множеством действий, где он, главный герой, вечный Фауст, сталкивается на каждом шагу с великими соблазнами, подбрасываемыми Мефистофелем. В XX веке мало кто вытерпел эти соблазны, от чего рушились не только личные судьбы, но судьбы целых государств. Такой персонаж нашей книги, как Бруно Ганц — образец артистической и человеческой стойкости, — доказывает, что эта книга может быть продолжена даже после самых позорнейших её глав.
О ретроспективе, приуроченной к 80-летию со дня рождения Бруно Ганца, можно прочитать здесь .
