Протирая винтик, я напевал детскую песенку, настроение было отличное, погода за окном радовала солнцем и теплом. Предвкушая вечернее купание в нашей речке, я старался быстрее выполнить порученную мне мамой работу – отремонтировать радио. Дверь в квартиру распахнулась, ввалился мой друг детства Васька:
- Никита, пошли на улицу, там такое твориться!
- Пока не могу, соберу радио, тогда пойду.
- Ты, радио не слушал?!
- Сломалось оно, чиню. Я внимательно рассматривал конец оголённого провода, медная проволока отвалилась от винта, но это мы сделаем.
- Никита, ты дурак?!
- Выбирай выражение!
- Никита, война началась, по радио сказали, там, на улице, все собрались, женщины плачут!
- Какая война, с кем?
- Германия на нас напала! Бросай ты всё, пошли! Я вытирал руки тряпицей, а припев песенки всё ещё крутился у меня в голове. На пороге квартиры, мы столкнулись с моей мамой. Она, молча, прошла за круглый стол, осмотрела разобранный утюг, с тяжёлым вздохом присела на стул.
У моей мамы, когда-то, было три брата, все они погибли в круговороте революции, а её мама, не выдержала такой потери и тихо скончалась, как тогда говорили, от горя. Мама знала, что такое война! Увлекаемый другом, вышел на улицу, там действительно творилось что-то неописуемое. Люди стояли группами, что-то обсуждали, спорили, некоторые переходили на крик. Мы побежали к школе, так у нас было принято, в любой праздник или по причине важного мероприятия, встречаться у школы, там уже шёл митинг. Стоящий на крыльце школы, под портретом Сталина, директор, размахивал руками, говорил, что не стоит паниковать, что красная армия сильна и скоро разобьёт врага посмевшего вторгнуться на нашу священную землю. Мы присоединились к своим одноклассникам, девочки вытирали слёзы, ребята грустно молчали.
Следующая неделя прошла в городе тревожно, ходили страшные слухи, на рынке, да и просто на улице, люди рассказывали, что видели много раненых и убитых красноармейцев, которых везли с фронта. Мой отец уже был в военкомате, ему пришла повестка, я сам видел, как наш почтальон дядя Петя ему её протянул. И вот, однажды вечером, отец пришёл домой с винтовкой, её длинный штык поразил меня своими размерами. Вечером, за ужином, отец сказал нам с мамой, что он утром уезжает, уже готовят поезд, на котором набранных в солдаты мужчин повезут на фронт. Мама не притронулась к еде, старалась не плакать, но я видел, что у неё это получается с большим трудом.
Проводив отца, мы с Васькой, у него отца не было, он даже не знал, как так вышло, пошли к школе, там записывали в добровольцы. Люди в военной форме внимательно посмотрели наши документы, выслушали нас, но категорически отказали нам из-за возраста, мне было семнадцать, а Ваське и того ещё не исполнилось. Пожилой военный записал наши фамилии, и сказал, что нам и здесь служба найдётся, уточнять он не стал какая. Через два дня в нашу дверь постучались, я открыл и увидел стоящего на пороге мальчугана из нашей школы. Он сказал, что всех старшеклассников собирают у школы, я обязан там быть. Мама заволновалась, снова расплакалась, я утешал, как мог. Придя с Васькой к школе, увидели грузовики, из их кузовов торчали черенки лопат, директор объяснил нам задачу – копать противотанковый ров, рассказал, куда надо идти. Дружною компанией учеников, мы вышли из города, в сторону нашей любимой речки. Там уже кипела работа! Под руководством мужчины в военной форме, без знаков различия и правой руки, женщины и такие же, как мы дети, копали землю, дед Матвей, наш сосед, играл на аккордеоне. Распределив людей, однорукий, которого мы прозвали «командующим», почему-то оставил десяток парней, в том числе и меня с другом.
- Вам, ребята, другая задача будет.
- А нам оружие дадут? Васька смотрел прямо в глаза «командующему».
- Вот ваше оружие на сегодня, и на завтра! - мужчина указал на лопаты.
Задача была для нас действительно другая, но она мало отличалась от той, что выполняли женщины, нам доверили рыть окопы. Через речку был деревянный мост, вот по обеим его сторонам мы и копали. Здесь у нас был другой командир, мужчина в маленьких очках, которые всё время у него падали, я слышал, как его называли «инженером». Когда, на третий день, окопы были готовы, нас, парней, забрал грузовик и вывез на другую окраину города, там окопы уже были, мы не понимали, что нам тут делать?! Инженер объяснил, что мы будем строить ДОТы, и что это очень ответственная и сложная работа, нам её доверили, потому что мы - комсомольцы. Мы рьяно взялись за дело! Вкапывая брёвна, засыпали между ними песок, трамбовали его. Это было действительно сложной работой, руки болели, мозоли лопались, верхонки которые нам выдали, а кто-то принёс их из дома, не очень-то помогали. Через два дня к нам стали привозить солдат, но они были без оружия и не походили на регулярную армию, хоть и были в форме. Вездесущий Васька узнал, что это добровольцы из соседнего города. Они принялись нам помогать, дело пошло быстрее. Потом привезли оружие, винтовки, пулемёты. Мы с завистью смотрели, как новоиспеченные солдаты получали его, расписываясь в какой-то бумаге, кому-то даже досталась граната.
Я обратил внимание, что некоторым солдатам оружие не выдали, только потом, когда стали разгружать пулемёты, я понял почему – эти солдаты были пулемётчиками. Незнакомый офицер распределял их по ДОТам, кого-то оставлял в траншее. Мы с Васькой бросились помогать бойцам, которым достался ДОТ, что мы последним построили. Неся щиток от пулемёта, я был необычайно горд собой! Войдя в наше укрепление, солдаты нас похвалили за труд, нам было очень приятно. Бойцы собирали пулемёт, устанавливали его возле амбразуры. Васька приставал к пулемётчикам с просьбой дать ему пострелять, ему сначала отвечали вежливо, а на десятый раз, один из солдат, накрыл его таким матом, что Васька вжал голову в плечи, и молчал весь оставшийся день.
На следующий день, прямо с утра, мы уже были на позиции, хотя в этот день нас сюда никто не звал. В чём смогли, принесли воды, и несколько булок хлеба, которые купили на свои, из копилок, деньги. Нас подозвал к себе офицер, спросил, хотим ли мы помочь красной армии? Мы ответили, что конечно хотим, мы горим желанием! Он озадачил нас тем, что попросил принести пустые бутылки. Вот дела, зачем они здесь?! Офицер, увидев наши лица, долго смеялся, но потом сказал, что они здесь очень нужны, и что они помогут остановить врага. Мы бросились по домам, заходили к соседям, знакомым, собирали, у кого что есть. Из подвала достали старую детскую коляску, вот на ней и доставили свой груз к траншеям, по дороге решив, что их будут разбивать, чтобы вражеские солдаты ранили себе ноги.
- Пошли на мины смотреть! Васька указал пальцем на группу солдат, которые что-то круглое выносили на поле перед траншеями, левее «нашего» ДОТа.
- Я здесь ещё не закончил, - я занимался тем, что укреплял стенки окопа прутьями, почва здесь была песчаная, постоянно осыпалась, - да и маме обещал не ходить туда, где опасно, а мины взрываются!
- Ну как хочешь! Васька побежал к людям с минами.
Уже вечерело, «наши» пулемётчики заговорили о том, что нам пора домой. Я уже было стал выбираться из траншеи, как один из них стянул меня в неё обратно. Где-то дальше, солдаты, встревожено заговорили, при этом всматриваясь в поле, что было перед нами. Я, вместе с пулемётчиками посмотрел в амбразуру ДОТа, через поле к нам бежал человек, было далеко, но можно было понять, что это наш солдат, и что он с винтовкой. Он на бегу махал левой рукой, что-то кричал, но его не было слышно. Внезапно из леса выехали два мотоцикла, остановившись на краю дороги, постояли с минуту и поехали за бегущим солдатом. У меня на языке крутились вопросы, но со страху я не мог произнести, ни слова! Догоняя бегущего, мотоциклисты, по очереди, пытались его сбить с ног, пару раз им это удалось, но солдат вставал и снова бежал, мотоциклисты не торопились, они играли. Уже было слышно как тот солдат, охрипшим голосом кричал – немцы! У меня затряслись колени, я невольно присел.
- Страшно? – пулемётчик посмотрел на меня.
- Да! На поле раздались выстрелы, сразу несколько. Пересилив себя, я посмотрел туда, солдат лежал на земле, мотоциклы ездили вокруг него. Справа от нас раздалась очередь из пулемёта, один мотоцикл завалился на бог, немецкие солдаты вылезли из под него и бросились бегом к лесу. Вторая очередь повалила двоих на землю, второй мотоцикл уже во весь опор нёсся от нас подальше.
Офицер разносил пулеметчика, открывшего стрельбу без приказа, грозился его расстрелять, отдать под трибунал, и ещё чего-то ему обещал. Меня хотели вытолкнуть из траншеи, но мои ноги отказывались слушаться, я в первый раз увидел, как убили человека, чуть ли не на моих глазах. Посланные офицером солдаты, принесли тело погибшего красноармейца, а так же автоматы убитых немцев. Неожиданно, кто-то из солдат закричал не понятную мне команду - «воздух»! Все посмотрели на лес, над ним виднелись несколько точек, которые приближались к нам, вот уже и гул слыхать – самолёты!
- Найди яму и схоронись в ней! – пулемётчик прижал мою голову.
- Куда ещё глубже?! Я крутанул головой, освобождаясь от его руки.
- Лежи, закрой уши руками, открой рот. И вот тут началось, стоял такой грохот, который мне не то, что слышать не приходилось, но и невозможно было представить!
Когда надо мной перестало грохотать, я пошевелился, на мне лежало что-то тяжёлое, я не мог выбраться. Чьи-то руки поставили меня на ноги.
- Живой?! Я кивнул головой, выплёвывая изо рта песок. И зачем надо было рот открывать, теперь даже дышать трудно?! Оглянувшись, я увидел тело второго пулемётчика, головы у него не было. Меня стало тошнить, вырвало на насыпанный взрывами в траншею песок.
- Беги от сюда, парень!
- Нет!
- Ты мамке обещал, а тут уже опасно!
- Я не побегу! Солдат смотрел на меня, а я не понимал, кого он видит, может своего сына?! На поле послышался шум, мы выглянули из-за брёвен. По полю, растянувшись в цепь, ехали пять танков, между ними и впереди них ехали мотоциклы, за ними шли пешие солдаты. Пулемётчик проверил своё оружие, поправил ленту с патронами.
- Придерживай ленту, вот так, будешь вторым номером. Я пристроился с боку солдата, удерживая ленту навесу.
- А это кто? Голос позади нас, мы оба обернулись. Перед нами стоял офицер, голова перебинтована, фуражки нет.
- Мой второй номер. Офицер махнул рукой и протянул две бутылки с тёмной жидкостью внутри, из горлышка торчала тряпка, воняло бензином. Пулемётчик уложил бутылки в нишу, снова встал к пулемёту. Танки сделали несколько выстрелов, их снаряды разорвались перед нами и за траншеей, один взорвался в самой траншеи, послышались крики раненых. Глядя на наступающего врага, я не произвольно сжал пулемётную ленту до боли в руках, пули то острые. Я не слышал никакой команды, но вся наша траншея ожила в один миг – началась стрельба. Я видел, как падают немецкие солдаты, как остановилось несколько мотоциклов, а остальные развернулись и удрали, я смотрел и подавал ленту в пулемёт, который безжалостно уничтожал врага. Танки были уже совсем близко, из пушек не стреляли, стреляли из своих пулемётов, солдат несколько раз пригибал мою голову рукой, может, это спасало мне жизнь. Мы расстреляли уже три ленты, я готовил четвёртую, последнюю, остальные надо было снаряжать патронами. Выскочив за стенку ДОТа за патронами, я увидел, что два танка остановились, горят, один подходил к нашей траншее правее нас. Бойцы стали кидать в него бутылки, тряпки на них горели, оставляя за собой в полёте чёрный дым, загорелся и третий. Два других танка ехали слева от нас, они не горели, они стреляли из пулемётов. Вдруг я услышал мат, мой пулемётчик указал в сторону танков.
- Это не твой там друг? Я посмотрел в указанном направлении, точно, Васька! Стоя на краю окопа, он махал над головой руками, махал он не нам, а немецким танкам. Сначала один, потом второй, они повернули и поехали на моего друга, раздалась пулемётная очередь, Васька успел спрыгнуть, а потом вновь показался и опять размахивал руками. Танки прибавили скорости и двинулись на наглого парня, стрельбы не было. Я увидел, что многие солдаты смотрели в ту сторону, немецкая пехота лежала на земле, лишь изредка доносились их выстрелы. Взрыв под правым танком, он закрутился на месте, левый танк хотел повернуть, но и под ним взорвалось, вывел Васька танки на мины! Раздались выстрелы, я видел, как пули попали в моего товарища, как его сбросило в окоп. Слёзы пошли из моих глаз! Солдат прижал мою голову к себе:
- Поплачь, это помогает. Герой твой друг!
В только что наступившей тишине, послышался гул, это снова к нам летели самолёты, теперь их было больше. Солдат оттолкнул отвалившееся от ДОТа бревно, и приказал мне лечь в это углубление, я с трудом туда протиснулся. Когда первые бомбы уже рвались на нашей позиции, солдат закрыл меня собой. У меня было ощущение, что я нахожусь под водой, а кто-то бросает в воду камни. Глухой звук разрывов, ладони на ушах не очень помогали, жар, обжигающий рот, вездесущий песок и пыль. Я не сразу понял, что всё закончилось, в голове у меня по-прежнему гремело. Оттолкнув тело солдата, он погиб, вся его форма была в крови, я вылез наружу. На траншею было страшно смотреть, трудно разобрать, где копали люди, а где бомбы! Всюду кровь, части человеческого тела. Меня уже не тошнило, мне было всё равно. Цепляясь за всё, что только можно было, я вылез из остатков траншеи, безучастно посмотрел по сторонам и побрёл домой. Дорогу я не помнил, стал приходить в себя уже тогда, когда я сидел в большом тазу, а мама поливала меня водой и плакала.
