Светляки на железных столбах едва-едва разбавляли густую темноту мартовской ночи. Толик сидел на единственной в парке целой скамейке. Блондинистые волосы юноши трепал прохладный ветер.
- Вот ты где, - Бобик подошёл к своему другу в некотором раздражении, - чего звонил-то?
- Да святится имя твоё, - выдал на автомате Толик, последние десять минут так и сяк крутивший в мозгу эту фразу из повести Александра Ивановича Куприна «Гранатовый браслет».
- Что?
- Сядь.
Когда местами залатанное пальто оказалось на давно не крашенном дереве, Толик повернулся к своему другу и спросил его:
- Скажи, ведь Желтков правда любил Верну Николаевну Шеин?
- Значит, ты всё-таки прочёл Куприна… - на лице Бобика появилась мягкая полуулыбка. – Знаешь, твой вопрос довольно, как бы это правильно сказать… Неоднозначный.
- Почему же?
- Дело в том, что Желтков любил княгиню Шеин, но по-своему. Так, как позволяла чиновнику его маленькая личность.
Ветер разыгрывался всё сильнее. В конце аллеи погас светляк.
- Кто такой Желтков? – Бобик поправил очки. – Мелкий чиновник, так ведь? В каком-то смысле даже «маленький человек». Однако Куприн наделяет такую, казалось бы, незначительную личность огромным, буквально божественным чувством.
- Любовью к Вере Николаевне Шеин, - Толик закивал головой.
- Именно. Так получается, я бы сказал, некоторый оксюморон: ничтожный человек, одарённый великим чувством. И эта несовместимость кажется крайне важной и читателю, и княгине, и её брату. Более того, самому Желткову. Только Василий Львович Шеин смотрит на сложившуюся ситуацию несколько шире: видит прежде всего не социальное положение Г.С.Ж., а его чувство. И, пожалуй, я предположу, что в позиции князя Шеина отражено мнение самого Куприна о, кстати, вполне реальной истории Желтикова – прототипа Желткова из повести.
- Погоди, - Толик положил голову на руки, - ты хочешь сказать, что: первое – любовь Желткова не соразмерна его личности, а второе – из-за этого мы не воспринимаем его чувство как нечто стоящее, верно?
- Абсолютно, друг мой. К тому же некоторые критики вовсе считали, что Куприн ограничил своего героя любовью к Вере Николаевне, и, разумеется, осуждали писателя за такое решение.
- Но если так подумать, то действительно жизнь Желткова крутилась именно вокруг его чувства…
- Только вот не ограничивалась им, - Бобик задумчиво посмотрел на срубленное дерево. – У Г.С.Ж. была музыка, работа. Другими словами, его существование не состояло исключительно из любви к княгине Шеин. Просто это чувство стало главным мотивом в его истории.
Толик откинулся на спинку скамейки. На его лице отражался весь процесс осознания услышанного.
- Генерал Аносов рассуждал о настоящей любви, и именно он породил в душе Веры Николаевны сомнение: а не пропустила ли она то великое чувство, о котором мечтает каждая женщина.
- И? – Бобик не совсем понимал, к чему клонит его друг.
- Также Василий Львович Шеин считал любовь Желткова очень сильной, невероятной, чуть ли не божественной. С ним согласен и сам Куприн, верно?
- Да
- Только вот никто так и не сказал, что это за «бескорыстная, самоотверженная, не ждущая награды» любовь, - Толик убрал с лица волосы.
- Почему же? Александр Иванович описал её достаточно полно. Настоящая, хотя я бы предпочёл слово «истинная» или скорее «искренняя» любовь, как ты и сам уже по сути сказал, заключается в готовности пожертвовать собой ради другого, в восхищении на грани поклонения, в бескорыстности. В то же время проявление такой любви довольно тихо: лишено напрасной суматохи, пустого бахвальства.
- Насчёт последнего я бы немного поспорил, - Толик посмотрел на Бобика, - мне кажется, что такое проявление любви - это не обязательный пункт, а скорее единственно возможный путь конкретно для Желткова, то есть «маленького человека». А так любовь может быть менее скромна, но столь же сильна.
- Пожалуй, ты прав.
- И ещё кое-что. Не пойми меня неправильно, я не поддерживаю тех, кто считает Желткова тряпкой. Всё-таки он достаточно сильный человек, довольно долго хранивший в своём сердце чувство «не по размеру». К тому же Г.С.Ж. не вызывает у меня дикого раздражения, как у некоторых моих знакомых. Я понимаю его что ли. Так вот, к чему это всё. Ну не кажется мне чувство Желткова к Вере Николаевне той самой настоящей любовью. По-хорошему чиновник должен был оставить княгиню в покое или радовать её подарками, но совсем анонимно и без всяких писем. Ему стоило поставить счастье любимой женщины выше своей потребности в излиянии накопившихся эмоций, невыраженного лично восхищения. Как бы это страшно не звучало, но высшим проявлением любви чиновника к Вере Николаевне был бы отказ от собственного чувства. Вот так вот.
Луна тонула в водах небесного Стикса. На улице стало совсем уж холодно, Бобик поёжился:
- И всё-таки он её любил.
- Наверное, только вот никакая это не истинная любовь, - Толик застегнул куртку, - а благородный эгоизм.
Уже на выходе из парка Бобик остановился на пару секунд, о чём-то задумавшись, но так ничего и не сказав, догнал своего ушедшего вперёд друга и вместе с ним отправился на дальнейшие поиски ответа на вопрос: «Какая она, настоящая любовь?»
