Расселение человека разумного по миру реконструировано более-менее основательно и достоверно – мы примерно понимаем, как разошлись по Земле.
Выбравшись из Восточной Африки (район современной Эфиопии) сапиенсы заселили Аравию и Ближний Восток. Далее отправились вдоль берега моря на Восток – в Южную Азию, и добрались в итоге до Австралии.
Чуть позднее племена охотников и собирателей двинулись и на север – к необъятным просторам Евразийского континента. Около 40 000 лет назад люди пришли в Европу и Сибирь. Здесь они встретили своих не то родных, не то сводных братьев – неандертальцев и денисовцев и постепенно ассимилировали их.
Наконец, неутомимые путники перешли через перешеек, соединявший в те времена Евразию и Северную Америку. Это было около 22 000 лет назад. А уже 14 500 лет назад люди вышли к южной оконечности Южной Америки.
Мир тогда был совсем другим. Расселение сапиенсов совпало по времени с эпохой низких температур и оледенения. Уровень океана был значительно ниже современного, что и позволило людям освоить сушу столь всеобъемлюще.
На месте Берингова пролива находилась целая суровая страна со своей фауной и флорой, со своей сезонностью и миграционными путями.
Тасмания и Новая Гвинея соединялись с Австралией в один материк.
Собственно, даже сам момент первого выхода человека разумного из Африки, судя по всему, состоялся именно благодаря низкому уровню Красного моря в районе Баб-эль-Мандебского пролива.
Не до конца понятно, отчего эти люди решили покинуть относительно комфортную экваториальную зону именно в этот период. Возможно, их толкнул на это голод или столкновения с другими людьми (не обязательно даже с другими сапиенсами).
Так или иначе, небольшая группа охотников и собирателей перебралась через Баб-эль-Мандебский пролив, представлявший собой в то время полосу отмелей и мелких островов.
Собственно, согласно наиболее распространенной современной теории, большинство народов Восточной Азии и Океании происходят именно от этой группы. А большинство народов Европы, Сибири и коренные народы обеих Америк восходят к группам, покинувшим Африку спустя около 40 000 лет через район Суэцкого залива.
Мир тогда был совсем другим еще и в том смысле, что человек вовсе не был в нем доминирующим видом. Тогда властителями мира были гиганты. Животные весом более тонны, представители так называемой «мегафауны» населяли все части света.
Строго говоря, с точки зрения зоологии к мегафауне относятся все виды, чей вес превосходит 40-45кг, но под мегафауной плейстоцена обычно имеют в виду настоящих исполинов.
Наиболее известными представителями мегафауны той эпохи являются мамонты. Эти родственники слонов бороздили бескрайние тундростепи Евразии и Северной Америки, вовсе не видя в юных людях опасности.
А потом, в краткий промежуток между 15 000 и 9 500 лет назад гиганты исчезли почти повсеместно.
Процесс вымирания начался еще до расселения человека по миру, поэтому неверно было бы во всем обвинять наших предков. Все же зима есть зима – разнообразие жизни в этот период падает. А около 110 000 лет назад над миром разразилась очередная великая зима, растянувшаяся на десятки тысячелетий.
И все же примерные даты вымирания мегафауны в разных частях света наводят на размышления.
Например, в Австралии и Океании вымерло около 70% видов, чья масса тела была больше 45кг. Особую интенсивность вымирание набрало в промежуток между 60 000 и 40 000 лет назад, то есть ровно в тот период, когда на «Зеленом континенте» появились первые сапиенсы.
Большие кенгуру, птицы эму и гребнистые крокодилы – это лишь малая часть того разнообразия крупных животных, которое существовало в Австралазии до появления людей.
Но даже более показательным примером является история заселения Америк. Примерно 20 000 лет назад, в самый пик последнего похолодания и оледенения несколько групп сапиенсов общим числом не более 5 000 человек перешли из Евразии в Северную Америку через Берингию. Мигрировать южнее Аляски у них не было возможности – путь преграждали сомкнувшиеся Кордильерский и Лаврентьевский ледники.
Затем лед стал уходить, и примерно 17 000 лет назад люди начали осваивать гигантские пространства Северной Америки. А уже 14 500 лет назад у людей были стоянки на побережье современной республики Чили. И именно периодом активного заселения обеих Америк людьми датируется исчезновение на этом пространстве мамонтов, американских верблюдов, лошадей и прочих представителей мегафауны.
В итоге мегафауну Америк постигла даже более тяжелая катастрофа, чем крупных животных Австралазии. По современным оценкам, в период 17 000 – 10 000 лет назад вымерло около 80% видов мегафауны Нового света.
В Евразии с ее чудовищными просторами ситуация была чуть другой – «всего» около 60% видов крупных животных не дожило до голоцена. А вот в Африке к югу от Сахары как будто почти ничего и не произошло – не более 20% видов мегафауны вымерло.
Собственно, есть две основные теории, как оно так получилось.
Согласно одной теории, ключевую роль в этом вымирании сыграли изменения климата, который действительно «трясло» на излете плейстоцена. Лед то наступал, то отступал, причем, иногда изменения происходили за какие-то столетия, а то и десятилетия.
Около 25 000 лет назад вновь резко похолодало – наступил «Максимум последнего оледенения» или LGM (Last Glacial Maximum). Он продлился около 6 000 лет и перешел в более теплый период «раннего дриаса» (назван по характерному распространению хладоустойчевого цветка дриада). Льды немного отступили, оставив Европу Центральную Азию и Северную Америку безлесными тундрами.
За "ранним дриасом" наступило еще большее потепление, называемое Бёлленгским. Произошло какое-то событие-триггер и 14670 лет назад (да, настолько точно) вдруг потеплело настолько, что уровень океана повысился примерно на 100м. Затем в Евразии на короткий период вновь резко похолодало – период «среднего дриаса» вряд ли продлился дольше двух-трех столетий. Далее вновь потеплело, и климат стал напоминать сегодняшний.
Уходящая зима напомнила о себе резким похолоданием «позднего дриаса» около 12 700 лет назад. Спустя еще полторы тысячи лет ледниковая эпоха наконец закончилась и климат стал примерно таким же, каким он является сейчас.
Разумеется, такие колебания не могли не оказывать влияния на представителей фауны. Особенно в Евразии и Северной Америке, где наступление низких температур и льда ощущалось намного сильнее, чем, например, в приэкваториальной Африке.
Эта теория вымирания мегафауны утверждает, что именно перепады климата стал основной причиной гибели гигантов. Последним ударом для тех же мамонтов стало именно потепление, оставившее их без привычных условий существования.
Теория складная. Она объясняет сохранение гигантов там, где они существуют до наших дней – в Африке и Южной Азии. В этих регионах климатические изменения были не так сильны. Объясняет она и резкость вымирания некоторых видов, ведь иногда климат менялся едва ли не за считанные сезоны, и у животных просто не было времени приспособиться к новым условиям.
Например, около 13 000 лет назад взорвался супервулкан Лах (территория современной Германии). Выброшенные вулканом пепел и пыль засыпали почти всю Европу. По одной из версий, именно это извержение вызвало позднедриасовое похолодание. Помимо того, что огромное количество животных погибло от непосредственных последствий извержения, похолодание было настолько резким, что многие популяции Евразии и Северной Америки прошли через «бутылочное горлышко». Ну, или не прошли.
Но климатическая теория не объясняет несколько фундаментально важных обстоятельств. Например, она не объясняет, почему место вымерших видов не заняли новые. Хоботные в Сибири и гигантские ленивцы Южной Америки просто перестали существовать, а не уступили место другим крупным животным, более приспособленным к новому климату. Именно так происходило раньше – старый вид вымирает, и его нишу занимает другой. Исключениями являлись случаи, когда вымирание было вызвано каким-то катастрофичным фактором, уничтожавшим саму нишу. Но на излете плейстоцена не произошло настолько глобальной катастрофы всемирного масштаба.
Или произошла?
Вторая теория вымирания плейстоценовой мегафауны утверждает, что ключевая роль в гибели гигантов принадлежит человеку.
Достоверно известно, что именно крупные животные являются предпочтительной добычей для охотников и собирателей. Это прослеживается в быте современных первобытных сообществ. Это было справедливо и для жителей палеолита.
Крупного зверя тяжело завалить, но если уж завалил, то запасся мясом, костью, шерстью и жиром впрок. Кроме того, крупные звери значительно более медлительны, чем животные средних и малых размеров.
Представители рода Homo в Африке охотились на крупных животных с того момента, как у них появилась принципиальная возможность победить их в схватке. Африканские виды мегафауны, в свою очередь, о людях знали. Знали, что их нужно сторониться или атаковать до того, как атакуют они. К примеру, по сей день наиболее смертоносными для человека животными Африки являются бегемоты.
То же самое касается и мегафауны Южной Азии, где сапиенсы появились раньше всего после выхода из Африки и в таком количестве, что еще не были способны уничтожать целые виды. Совсем неудивительно, что именно в Африке и Южной Азии и остались последние наземные животные тяжелее тонны (за редчайшими исключениями, вроде бизонов).
Сапиенсы не были первыми представителями рода Homo, покинувшими пределы Африки. И, судя по всему, их предшественники тоже приложили руку к фатальной депопуляции некоторых видов. Но сапиенсы тотально превосходили и денисовцев, и неандертальцев в первую очередь в уровне коммуникации. До сих пор не до конца понятно, на каком уровне неандертальцы пользовались речью. Про денисовцев непонятно вообще почти ничего. Зато точно известна огромная роль коммуникации в жизни сапиенсов.
Выбравшись из колыбели, сапиенсы увидели целые стада крупных почти непуганых животных. Особенно в этом смысле повезло предкам индейцев и аборигенов Океании – они были первыми людьми, пришедшими в эти земли, и могли, утрируя, брать добычу едва ли не голыми руками.
И именно в Америках и Австралазии вымирание плейстоценовой мегафауны носило наиболее массовый характер. Причем, в Австралии пик вымирания был значительно раньше, чем в Евразии и Америках – 60 000–40 000 лет назад. И в сравнении с остальным миром, климат на «Зеленом континенте» был намного более стабильным, а в указанный временной отрезок не зафиксировано ни крупных похолоданий, ни потеплений.
Кстати, о «Зеленом континенте». Есть теория, что нынешние обширные австралийские пустоши, переходящие в пустыни, это следствие, в том числе, и деятельности человека. Известно, что предки австралийских аборигенов активно использовали искусственные пожары для загона животных во время охоты. Место сгоревших деревьев и кустарников занимали травы, формируя луга и пустоши.
Обилие сравнительно доступной еды вызвало рост численности сапиенсов по всему миру и, как следствие, еще сильнее усилило антропогенное воздействие на мегафауну.
При этом нужно понимать, что у людей не было объективной альтернативы охоте на крупных животных. Одомашнивания растений и животных еще не произошло. Человек проводил свой быт в обществе лишь себе подобных и своих первых друзей – собак, чьи скелеты находят на стоянках времен палеолита в изобилии. Охота на более мелкую и более быструю фауну была затруднительна из-за того, что лошади, опять же, еще не были одомашнены. Собирательство же не было способно прокормить хоть сколько-то крупные группы.
А самое главное – какая бы культурная, цивилизационная и техническая пропасть не лежала между нами и нашими палеолитическими предками, они уже были людьми. А людей невозможно склонить к умеренности. Человека можно – людей нельзя. Наши предки делали ровно то же самое, что делаем мы – брали то, что хотели, выбирая для этого самый короткий и прямой путь.
И путь этот привел их к тому, что в итоге мегафауны не стало.
Собственно, климатическая и антропогенная теории вымирания не просто не противоречат друг другу – они состоятельны лишь в сочетании друг с другом.
В Евразии, где животные уже знали о людях, и охота не была для сапиенсов столь легкой, происходили резкие климатические колебания. Они били по ослабленным людьми популяциям, нанося им роковой урон. В то же время замещения видов не произошло по причине неснижающегося пресса охоты – новые виды не могли ни мигрировать, ни развиться на территориях занятых людьми.
В Австралии же и Америках давление сапиенсов на среду было столь сильным, что мегафауна просто его не выдержала. В Северной Америке найдено более десяти мест массовой разделки хоботных, датированных возрастом около 13 000 лет и относящихся к археологической культуре Кловис. Соответственно, в тот период таких мест, где туши мамонтов разделывались едва ли не поточно, были десятки, если не сотни.
Человек стал сверххищником или суперхищником – он находился на вершине пищевой цепи и не имел хоть сколько-то успешных естественных врагов.
В экологии есть такое понятие, как «трофический каскад». Оно определяет ситуацию, при которой один из уровней пищевой цепи выведен из равновесия, что влияет на всю цепь сверху донизу. Человек, не имея серьезных врагов и находясь в выгодных охотничьих условиях, размножился и «выбил» свою кормовую базу. Вместе с крупными животными вымерли виды, зависевшие от них – другие хищники, паразиты и симбионты.
Даже растительный покров изменился – например, без мамонтов, потреблявших кустарниковую поросль и молодые деревья, тундростепь стала сменяться лесотундрой, а после и густым лесом. Соответственно, кризис, зачастую роковой, произошел у всех видов, связанных с тундростепью в единую экосистему. Случилась экологическая катастрофа.
Логичным завершением этого этапа стало бы вымирание или хотя бы тяжелейшая депрессия самих сапиенсов, как вида. Сверххищник, истребивший свою кормовую базу и «сломавший» экосистему, должен был вымереть от голода.
Собственно, тяжелейший кризис человека разумного действительно произошел.
Жители Австралии пережили сокращение численности населения, судя по всему, утратили часть своего технического уровня и законсервировались в первобытном состоянии вплоть до самого прихода белых в Новое время.
В Северной Америке место мамонтов заняли бизоны, но охота на них была несравненно более тяжелой. Бизоны пасутся крупными стадами и быстро бегают – без лошадей эффективная охота на них очень затруднена, а местные виды лошадей вымерли вместе с гигантами до того, как их успели одомашнить. Судя по всему, человеческая популяция понесла сокрушительные потери. Обширная и сравнительно развитая культура Кловис прервалась. Сотни сообществ оказались оторваны друг от друга, обреченные на деградацию и прозябание. Культура-наследница Кловис была уже примитивнее нее.
Когда испанцы в поисках «золотых городов» добрались до Великих равнин, их встретили племена охотников и собирателей, в жизни которых в последние 10 000 лет почти ничего не происходило.
В Южной Америке ситуация была сходной – здешние виды мегафауны тоже погибли. До рассвета ранних мезоамериканских культур оставалось еще несколько тысяч лет.
И тогда человек впервые сделал то, что потом станет его отличительной чертой. Оказавшись в тяжелейших условиях, лишившись возможности вести привычный образ жизни, человек начал менять среду под себя. Не приспосабливаться к изменившимся условиям, а формировать свои условия.
В 1958-м году британский археолог Джеймс Меллаарт начал изыскания на холме Чатал-Хююк в южной Турции. Через время стало понятно, что под слоем земли скрывается крупное поселение, относящееся к самой заре цивилизации. Сейчас ранние слои Чатал-Хююка датируются серединой 8-го тысячелетия до нашей эры (примерно 9 500 лет назад). То есть, поселение появилось вскоре после вымирания плейстоценовой мегафауны.
Если посмотреть непредвзято, то все, чем человек занимался до начала строительства городов, было не таким уж и уникальным. Человек использовал инструменты, но и животные используют инструменты (шимпанзе, например). Человек умел абстрактно мыслить, но у слонов, собак и тех же шимпанзе есть базовые представления о ритуальности. Человек строил себе убежища, но этим занимается огромное количество видов, начиная с насекомых и заканчивая птицами.
Да, человек делал все это лучше всех и во всех смыслах был очень талантливым видом, что и позволило ему преуспеть, но он был просто успешным животным. А потом мамонтов не стало, и человек поменял правила игры. Он стал специально выращивать нужные ему растения и заботиться о животных, которые могли быть ему полезны.
Так как растения не ходят, пришлось и человеку осесть на месте. Построить себе дом. Затем еще один. А за ними десятки и сотни домов. У охотников и собирателей были постоянные места поселения, обычно это были зимовки или даже небольшие деревни, но города из капитальных, относительно долговечных зданий различного предназначения были чем-то принципиально новым.
Общества охотников и собирателей стали вчерашними снами – наступило время скотоводов и земледельцев. Произошла Неолитическая революция. А человек стал не просто талантливым видом – он стал уникальным видом. Единственным видом на Земле, который сам создает себе глобальную среду обитания. По крайней мере, пытается.
Занимательно, что собственно в Анатолии, Леванте и в Месопотамии, где находились древнейшие известные нам города, мегафауны в позднем плейстоцене было немного. Ключевую роль в питании местных охотников и собирателей до их перехода к скотоводству и земледелию (а значит, к строительству городов) играли некрупные животные. Например, в Леванте их основным продуктом было мясо газелей.
Жители Чатал-Хююка культивировали пшеницу, горох и бобы, держали коз, овец и собак. Примерно в это же время в Восточной Азии начинается культивация риса. Намного позже на территории современной Мексики будет одомашнена кукуруза.
О том, как и почему произошла Неолитическая революция – пожалуй, важнейшее событие в истории человечества, сказано и написано много. И много еще предстоит сказать и написать. И я вовсе не претендую на создание какой-то новой теории. Просто мне кажется занимательным это обстоятельство – новая эпоха родилась из черной ночи кошмарной экологической катастрофы, которая должна была нас прикончить, но лишь сделала намного сильнее.
***
Для желающих поддержать меня монетой номер карты Сбербанка: 4276 6300 1771 2483 .
Также я пишу художественные произведения и публикуюсь на Litres. Моя авторская страничка для интересующихся.
