Говорят, что время лечит, притупляет боль. Но Нина не чувствовала облегчения. Наоборот, со временем она все острее ощущала его отсутствие. Об этом ей напоминало все: идут ли по улице его ровесники, говорит ли кто-то о своих детях, чья-то свадьба или похороны, даже мандарины перед Новым годом снова и снова заставляли ее переживать потерю. А после знакомства с его дочкой острота утраты увеличилась, ведь он так и не увидел Наташу. И уже не важно, она не позволила ему сделать это, или он сам не захотел знать своего ребенка, важен был факт. Она почти перестала вспоминать о невестке, хотя время от времени ей говорили, что видели ее в универмаге, что она уже заведует целым отделом, выглядит потрясающе. Она просто перестала существовать для нее, тем более что в гибели Ильи Нина винила прежде всего ее: это она заставляла его «добывать» деньги.
В последнее время она часто сидела задумавшись, что очень тревожило Степана. Он, конечно, не мог понять, что она думала, но понимал, что все ее мысли вращались вокруг сына и его гибели. Как-то вечером она спросила его:
- Ты веришь в то, что там, - она показала наверх, - люди встречаются? Вернее, их души?
Степан удивленно посмотрел на жену. Она не отличалась набожностью, в молодости была комсомолкой, когда работала в библиотеке, проводила атеистические беседы, и вдруг – такой вопрос. Он даже не сразу нашелся, что ответить ей. Помолчав, он проговорил:
- Ты успокойся, а о том, встречаются или нет там души, мы узнаем потом, когда туда попадем.
- Побыстрее бы, - вздохнула Нина.
- Не спеши, что это за мысли у тебя? Все там будем, каждый в свое время.
- Неужели ж у моего сыночка было такое время назначено? – с надрывом высказала она свою боль.
Степан подумал, что, видно, придется ее отвезти в психбольницу, потому что ее навязчивые мысли уже заходили далеко. Уходя на работу, он боялся оставлять ее одну, поэтому просил внука Илюшу быть дома, пока он на работе:
- Бабушка чувствует себя неважно, нужно все время быть рядом, понимаешь, внучок? А гулять пойдешь, когда я приду с работы.
Нина иногда подзывала внука и начинала рассказывать ему, что назвали его в честь дяди, который был очень красивым, умным и добрым. Илюша в который раз молча выслушивал ее рассказы, рассматривал фотографии. Однажды он спросил у бабушки:
- Сегодня на речке были приезжие, они там долго сидели, купались. А еще там была одна девчонка, Наташка, такая смешная!
Нина встрепенулась:
- Наташа? А мать у нее Ольга?
- Да, - произнес мальчик, - а папа Коля.
- Нет, у нее папа не Коля, внучок, у нее другой папа.
- Нет, бабушка, она называла папой Колю, а другой, дядя Иван, он папа Васи.
- И не Иван, и не Коля, - задумчиво проговорила Нина и замолчала.
Илюша пожал плечами и больше не говорил об этом.
...Уборка началась активно, АТП прислало КАМАЗы с прицепами, поэтому с вывозом зерна проблем не было. А вот из-под комбайнов возить зерно на ток машин не хватало, тем более что работали комбайны и ночью. Мельников дома бывал очень мало, но приходил довольный: урожай хороший, техники хватает, а с шоферами он договорился, что работать они будут по двенадцать часов, и за это он им заплатит хорошо.
Нина шла с кладбища, куда пошла утром, сразу как только Степан ушел на работу, а Илюша еще спал. Она взяла с собой бутылку воды, тяпку. Травы на могиле было мало – жара не давала расти даже сорнякам, и Нина очень быстро убрала ее, поправила цветы в гранитной вазе, села на лавочку внутри оградки. Сидела молча, глядя на лицо сына на граните памятника, о чем-то думала. Потом смочила платок и вытерла лицо Ильи.
- Скоро встретимся, сынок, - говорила она. – Я тебе все расскажу, а ты мне расскажешь, как ты там это время прожил.
Ей показалось, что сын внимательно ее слушает.
Нина встала со скамейки, еще раз протерла лицо сына и пошла с кладбища. Солнце уже жгло, хотя поднялось еще невысоко. Ветра не было, и пыль, поднимаемая машинами на дороге, долго не оседала. Листва деревьев и кустов уже с утра готова была принять знойный воздух, в котором смешивались запах горячего зерна, соломы, бензина и еще чего-то, что бывает только летом и только в жару. Речка слегка отошла от берега, под мостом стало совсем мелко, зато зацвел по мелководью рогоз – выпустил свои коричневые шишки-початки, которые осенью превратятся в пух. А по берегу опять раскинулся ковер из ромашек и лютиков.
Нина вышла на асфальт, пошла по обочине – тротуаров не было в этом месте. Нина шла медленно, тяпку несла на плече. Сзади послышался гул грузовика, она слегка оглянулась, подумала, что надо бы перейти на левую сторону, но в это время грузовик вильнул, прицеп резко съехал с дороги и отбросил ее далеко в придорожную канаву. Пыль, поднятая с обочины, не дала водителю даже увидеть, что прицеп зацепил женщину. Грузовик поехал дальше.
Нина лежала в сухой траве, глядя в небо, уже потерявшее синеву. На лице ее не было следов боли и страдания, оно было спокойно и умиротворенно.
Ее нашли скоро – водитель следующего грузовика заметил в траве лежащую женщину. Он остановился, подошел к ней, но увидел, что уже поздно...
