Осенью 1861 года прекратившая свое государственное существование , но не канувшая в небытие Польша созревала для очередного восстания . Варшава сотрясалась от манифестаций , с большей или меньшей жестокостью разгонявшихся полицией и войсками . Но даже на этом фоне известие о самоубийстве варшавского генерал - губернатора Герштенцвейга ( второго по значению человека в российской администрации ) было подобно грому . Самоубийство чиновника столь высокого уровня всегда несет на себе печать скандальности , но вскоре последовала еще одна сенсация : Герштенцвейг не покончил с собой , а погиб на так называемой «американской» дуэли с собственным непосредственным начальником — наместником Царства Польского Ламбертом .
«СТРЕЛЯТЬ В КРАЙНЕМ СЛУЧАЕ»
Кризис в Польше стал одним из побочных результатов либеральных реформ, проведенных в начальный период царствования Александра II. Ослабление жесткого полицейского режима привело к росту общественной активности , что было заметно по Санкт - Петербургу , Москве и губернским центрам . Однако в Польше все проходило острее , поскольку характерные для того времени конфликты осложнялись многовековыми традициями российско - польского противостояния .
Заметную роль играл и личностный фактор. В 1856 году ушел в небытие наместник Царства Польского фельдмаршал Иван Федорович Паскевич , получивший титул князя Варшавского за подавление восстания 1831 года .
Сменивший его генерал Михаил Дмитриевич Горчаков ни по авторитету, ни по административным способностям не мог сравниться с грозным предшественником , в тени которого он и проделал свою карьеру . Как полководец Горчаков полностью дискредитировал себя во время Крымской войны , потерпев от англичан и французов унизительное поражение на Черной Речке .
Его последующее назначение наместником, вкупе с общей либерализацией самодержавной системы , было воспринято как попытка царя достичь некоего компромисса со своими польскими подданными . И тогда все , кто ратовал за восстановление Речи Посполитой ( причем в ее прежних границах — с Западной Украиной , Литвой , Белоруссией ) снова подняли голову .
Манифестации под соответствующими лозунгами почти регулярно проходили в Варшаве с февраля 1861 года , сопровождаясь церковными службами , поминальными молитвами и панихидами за упокой героев антироссийской борьбы . При этом , к неудовольствию русских военных , Горчаков неохотно прибегал к силовым действиям , что , по их мнению , только провоцировало поляков .
Показательны в этом отношении события апреля 1861 года . 7 числа несанкционированная манифестация прошла перед резиденцией наместника на Замковой площади . Ее участники были остановлены войсками , но разошлись только после того , как выведенные против них казаки вернулись обратно в Замок ( резиденция наместника , ранее занимаемая польскими королями ).
Исход этого противостояния поляки трактовали как свою победу, и на следующий день манифестация должна была повториться с еще большим размахом . На развешанный ночью приказ Горчакова о том , что в случае повторения подобных несанкционированных сборищ будет применена «вооруженная сила» , никакого внимания не обратили .
В результате, когда на следующий день манифестанты стали слишком уж задирать солдат выстроившихся перед Замком русских пехотных частей , командовавший ими герой Севастополя генерал Хрулев получил от наместника разрешение открыть огонь .
Грохнули залпы, рухнули первые жертвы . Горчаков же при виде этой картины сделал круглые глаза : «А разве стреляли не холостыми зарядами — кто приказал ? » Бледный , с трясущимися губами , Хрулев начал рубить правду - матку : «Нет , Ваше Сиятельство , теперь Вам отказываться и вилять поздно . Я могу сослаться на многих здесь присутствующих… Притом стрелять в такие минуты холостыми зарядами могут разве только дети ! »…
Манифестации вскоре возобновились, а Горчаков скончался в мае 1861 года , оставив своим преемникам плохое наследство .
Новому наместнику приходилось выбирать между двумя возможными линиями — выпусканием пара и закручиванием гаек. Первый вариант мог привести к полному выходу ситуации из - под контроля , второй грозил серьезными дипломатическими проблемами с западными державами .
На должность наместника временно назначили генерала Николая Онуфриевича Сухозанета — того самого, который в 1825 году на Сенатской площади рассеял картечью каре декабристов . Однако некогда склонный к решительным действиям генерал сильно постарел и в бой вовсе не рвался . Идти же другим путем , искать компромиссов он был не способен в принципе .
В результате ситуация оставалась неопределенной. С одной стороны , в Варшаву вводились дополнительные войска , а с другой — их действия сковывались подробнейшими инструкциями и требованиями отчетов по любому самому незначительному инциденту . Один из чиновников русской администрации Н . В . Берг приводит следующие факты : «В роту Симбирского полка , шедшую патрулем в один июньский вечер по Медовой улице , мимо Капуцинского монастыря , был пущен из калитки этого монастыря камень . Боясь быть неточным в описании этого происшествия , майор Фелышер , командовавший ротой , в рапорте своем начальнику 1- го городского отдела так изобразил полет камня : «Камень пролетел позади меня , около подпоручика Шах - Назарова и вдоль 1- й шеренги 1- го отделения 2- го полувзвода означенной роты и ударился в двери дома , находящегося на противоположной стороне улицы» . Затем прилагался длинный список чинов 8- й роты Симбирского полка , мимо которых пролетел камень .
Более всего военные возмущались приказом, отданным по войскам 21 июня , где «в крайнем случае» разрешалось «стрелять» , но в конце было сказано , что «если на время следования караула , команды или патруля по улицам из какого - либо дома будут сделаны выстрелы или брошены камни , то не отвечать пальбой , а только заметить дом , откуда последовал выстрел» . Военные спрашивали : «Какого же еще нужно крайнего случая , если выстрелы по войскам — не крайний случай , который мог бы разрешить крайние меры ? »
В Петербурге между тем нашли сразу двух кандидатов, которые , как предполагалось , могли бы заняться решением польского вопроса . Один из них , вероятно , должен был выступать в роли «голубя» , а другой — «ястреба» . Здесь , впрочем , приемлемы и другие аналогии : «добрый» и «злой» следователи ; «хороший» царь и «вредный» министр . Плохо было то , что обоим кандидатам не объяснили их будущие роли , что и привело к последующей трагедии .
«ГОЛУБЬ» и «ЯСТРЕБ»
«Голубем», «добрым следователем» и «хорошим царем» ( в ранге наместника ) предстояло стать 46- летнему генерал - лейтенанту Карлу Карловичу Ламберту . Отец его происходил из старинного дворянского рода , поступил после Французской революции на русскую службу и в 1812 году проявил себя как один из самых блистательных кавалерийских генералов . Сын его обратил на себя внимание Николая I и получил должность императорского флигель - адъютанта после того , как на одном из парадов красиво проехал замыкающим полковой колонны . Затем он немного повоевал на Кавказе , поучаствовал в Венгерском походе Паскевича , а в Крымскую войну командовал частями , занимавшимися охраной побережья Финского залива . Карьера была не тыловая , но и не особо боевая , гарантированная высоким происхождением и придворными связями .
При назначении Ламберта учитывалось, что он являлся католиком , и , следовательно , ему проще было найти общий язык с местным духовенством , активно участвовавшим в протестных мероприятиях . К тому же по отцу Карл Карлович был французом — то есть представителем нации , к которой поляки традиционно питали самые теплые чувства .
Теперь о «ястребе», «злом следователе» , «плохом министре» . Новый генерал - губернатор Варшавы Александр Данилович Герштенцвейг был тремя годами младше своего начальника и на четыре года позже его получил звание генерал - лейтенанта . Он происходил из польского дворянского рода с немецкими корнями , по материнской же линии был внуком одного из сподвижников Костюшко , генерала Мадалинского . А вот отец его приобрел известность при подавлении Польского восстания 1831 года , передав своему отпрыску истовую преданность российскому престолу .
Службу свою Александр Данилович начинал в столичной гвардии, где и познакомился с Ламбертом . На Кавказе он не воевал , зато во время Венгерского похода проявил себя весьма ярко , за что удостоился особой милости — доставить в Санкт - Петербург трофейные знамена . В Крымскую войну Герштенцвейг храбро сражался в Севастополе , а затем стал одним из доверенных лиц военного министра Сухозанета , вместе с которым и вернулся на свою историческую родину ( патриотом которой отнюдь не считался ) …
Характеризуя отношения «голубя» и «ястреба», Н . И . Берг писал : «Граф Ламберт , с которым Герштенцвейг по разным встречам в свете был довольно близок , даже на «ты» , постоянно уверял приятеля , что действительным наместником в Царстве будет он , а никто другой : все будет предоставлено его опытности и соображениям ; что их старая дружба не допустит , конечно , и тени столкновения . Словом , как это бывает часто , говорилось много хороших вещей , пока оба приятеля стояли друг от друга вдалеке ; пока Ламберт был для Герштенцвейга только Ламберт и ничего больше . Но едва состоялся высочайший приказ о назначении одного наместником , а другого генерал - губернатором в один и тот же пункт , как все сейчас же изменилось» .
О причинах перемены догадаться не сложно. В Санкт - Петербурге Ламберт узнал , что кандидатура Герштенцвейга также рассматривалась на должность наместника и не прошла , в сущности , по одной причине : он был младше Ламберта и по возрасту , и по времени производства в генерал - лейтенанты , хотя в обоих случаях разница оказывалась весьма незначительной .
Как должен был Ламберт относиться к такому заместителю? Как к человеку , который «подсидит» его при первой возможности . Здесь , правда , возникает другой вопрос : стоило ли драться за «расстрельную» , в сущности , должность наместника ? Ламберт и Герштенцвейг , видимо , считали , что стоило , поскольку оба были сравнительно молоды , честолюбивы , полны сил и понимали , что человек , который сумеет навести в Польше порядок , может занять при Александре II примерно такое же положение , которое занимал «отец - командир» Паскевич при Николае I.
Разумеется, приступив в августе 1861 года к выполнению своих новых обязанностей , Ламберт и Герштенцвейг вели себя максимально предупредительно друг к другу . Однако политику проводили абсолютно противоположную .
Ламберт охотно на своих приемах с французской любезностью общался за чашкой чая с лидерами «белой» ( говоря по современному — «конструктивной» ) оппозиции . Поляк Герштенцвейг , напротив , высказывал убеждение , что «время каких бы то ни было уступок повстанцам окончательно миновало , и шалости ребят , соединившихся в иных действиях со взрослыми , перешли уже ту черту , когда на них можно смотреть как на шалости» .
ОКТЯБРЬ В ВАРШАВЕ
«Шалости» между тем продолжались. 10 октября состоялись похороны архиепископа Фиалковского , совпавшие с очередной годовщиной заключения Люблинской унии между Польшей и Литвой и образования Речи Посполитой (1569 год ).
В последние полтора года своей жизни Фиалковский был самым известным из католических иерархов, оказывавших моральную поддержку национальному движению . Тем не менее Ламберт и Герштенцвейг планировали посетить его похороны , отдав дань уважения . Однако двигавшаяся про городу многотысячная похоронная процессия внезапно изменила маршрут движения , так что сделать подобный примирительный жест не получилось .
11 октября город бурлил , поскольку по покойному справлялись панихиды . Затем обстановка вроде успокоилась , но все понимали , что это затишье перед бурей .
На 15 октября в Варшаве намечались мероприятия в честь очередной годовщины со дня смерти Тадеуша Костюшко , а уже 19- го исполнялось 48 лет со дня гибели Юзефа Понятовского — командующего польскими войсками в составе наполеоновской армии в битве при Лейпциге.
Предчувствуя бурные события, 14 октября Ламберт подписал указ о введении в Варшаве военного положения , запрещавший любые собрания ( более трех человек ), пение польских патриотических песен , распространение плакатов и так далее . Войска приводились в полную боевую готовность .
Тем не менее манифестанты нашли выход из положения. Большое число не только мужчин , но и женщин , детей собрались в трех центральных костелах — Святого Иоанна , Святого Креста и Бернардинском , под стенами которых и зазвучали патриотические гимны .
Войска тут же окружили эти костелы с тем, чтобы арестовать зачинщиков , однако народ из храмов не показывался . Наступил вечер… В качестве посредника попытался выступить епископ Деккерт , просивший выпустить народ из соборов и никого не арестовывать . Ответ был дан следующий : «Пусть выходят ; препятствий к этому нет ; что же до арестов , это дело правительства» .
Тогда некоторые священники решили организовать шествие со святыми дарами, хоругвями и с его помощью выручить осажденных . Об этом стало известно в резиденции наместника , где до глубокой ночи продолжалось совещание . Наученный горьким опытом , генерал Хрулев считал , что в случае разгона такого шествия может восстать весь город . «Конечно , жители войск не одолеют , но все - таки произойдет побоище страшное , и падут многие жертвы , может быть более , чем 8 апреля ; особенно невыгодно для правительства перебить кучу попов , которые непременно явятся во главе толпы» .
Поэтому Хрулев предлагал не медлить и «…послать в окруженные костелы офицеров с невооруженными командами солдат, которые предложат народу выйти ; если этого не последует , ввести вооруженные команды и всех арестовать» . На том и порешили .
В соборе Святого Креста арестовать никого не удалось. Пользуясь темнотой , поляки ушли то ли через служебные помещения и прилегающий к костелу сад , то ли через сохранившийся со старых времен подземный ход .
В Бернардинском костеле поляки, вооружившись скамейками и шандалами , поначалу заставили солдат отступить , так что арестовать всех мужчин удалось только после применения холодного оружия .
Арестами в соборе святого Иоанна руководил сам Герштенцвейг. Пока мужчин небольшими группами выводили наружу , в храме продолжалась служба . «Темная масса , как один человек , затаив дыхание , точно оцепеневшая или сраженная внезапной смертью , стояла на коленях . Весь храм дышал светом и молитвой» . А над городом в это время разносились удары одинокого колокола . «Да снимите мне этого звонаря с колокольни ! » — кричал Герштенцвейг . Но пока до звонаря добрались , прошло около часа .
Понятно, что у русских солдат и офицеров , производивших аресты в такой обстановке , настроение было довольно угнетенное .
ДУЭЛЬ ИЛИ САМОУБИЙСТВО?
Когда Герштенцвейгу назвали общее количество арестованных — тысячи две- три — он пришел в ужас и воскликнул : «Что мы будем с ними делать ? Какая страшная история ! »
Зато польская сторона после случившегося, напротив , чувствовала некоторое моральное превосходство и тут же нанесла новый удар . Утром 16 октября , ссылаясь на факт осквернения соборов Святого Иоанна и Бернардинского , Варшавское архиепископство издало постановление о закрытии в Варшаве всех католических церквей и часовен , что , соответственно , означало и запрет на проведение церковных служб , в том числе на отпевание покойников , крещение новорожденных .
В Средние века аналогичными способами римские папы боролись с непокорными европейскими монархами. И Ламберт понимал , насколько обострится теперь ситуация в городе . Выслушав соответствующее заявление от администратора архиепископства Вялобрежского , Карл Карлович пообещал принять меры к «успокоению умов» , высказав надежду , что аналогично будет вести себя и католическая церковь .
Затем Ламберт приказал коменданту Варшавской цитадели генерал- майору Ермолову и председателю следственной комиссии полковнику Левшину , произведя «возможно скорую сортировку арестованным , освободить тех , кто покажется им менее опасным и виновным , причем обращать внимание на возраст» .
К 11 часам дня 16 октября большинство арестованных были освобождены , а Герштенцвейга об этом даже не поставили в известность . В полдень он прибыл к наместнику , собираясь доложить о том , что приказал обеспечить арестованных едой , одеялами .
Разговора между ними никто не слышал, но в принципе не сложно представить , как он развивался . Герштенцвейг начинает докладывать о том , что делается для арестованных . Ламберт перебивает его и сообщает , что большинство из них уже выпущены на свободу . Немая сцена . Затем Герштенцвейг взрывается и выкладывает все , что накипело у него на душе . Ему не хочется быть злым генерал - губернатором при добром наместнике . И зачем было поручать ему эти аресты , если через несколько часов арестованные выходят на свободу ?
Ламберт на этот вопрос мог либо отмолчаться, либо честно признаться , что после закрытия костелов ему остается только попытаться отыграть ситуацию назад . Герштенцвейг , в свою очередь , должен был сказать , что наместнику следовало предвидеть подобное развитие событий ; что метание от жестких мер к уступкам только усугубляет кризис власти .
Примерно так, наверное , звучали логические аргументы , но помимо них наверняка бурлили и эмоции , раздавались оскорбления , поскольку выясняли отношения не просто начальник и подчиненный , но люди одного круга , одной касты…
Из кабинета наместника Герштенцвейг вышел бледный как полотно. По общему мнению , они с Ламбертом решили драться на дуэли немедленно , так называемым «американским» способом . Бросали жребий , и тот , кто проигрывал , должен был застрелиться . Несчастливый жребий выпал Герштенцвейгу . Однако стреляться сразу он не стал и поехал к себе на квартиру .
В 5 часов вечера генерал - губернатор пообедал с директором своей канцелярии и одним из адъютантов , причем говорил мало и был погружен в свои мысли . Затем Герштенцвейг отправился в свой кабинет и весь вечер , никого не принимая , лежал на диване .
Утром 17 октября , встав с постели около 7 утра , он зарядил револьвер и , подойдя к одному из окон , выстрелил себе в лоб два раза . Первая пуля , скользнув по черепу , прошла сквозь оконную гардину . Вторая пуля пробила лобную кость и , прошив череп , застряла в затылке . Но генерал - губернатор не умер , а , пройдя в соседнюю комнату , рухнул на постель и , позвонив в колокольчик , вызвал адъютанта…
«Вообразите, — сказал он своему ошарашенному подчиненному , — два выстрела , и я еще жив ! » Послали за наместником , который приехал в девятом часу вечера и , войдя к умирающему , приказал адъютанту удалиться . Тот возразил , что не может сделать это без приказа своего начальника . «Прикажите ! » — потребовал Ламберт . Герштенцвейг неохотно подал знак выйти .
Содержание их последнего разговора нам неизвестно, тем более что генерал - губернатор почти не мог разговаривать . В мучениях он умирал 19 дней и скончался только 5 ноября , после того как врачи попытались извлечь пулю…
Вообще- то , поскольку выяснение отношений между Ламбертом и Герштенцвейгом происходило один на один , а никаких комментариев по поводу случившегося они не давали , формально нельзя исключать , что генерал - губернатор покончил жизнь самоубийством . Однако подобную трактовку никто не принял . Во - первых , Герштенцвейг был христианином и , конечно , воспринимал самоубийство как грех , которому нет прощения . Во - вторых , покойный относился к числу жизнелюбов , не имел склонности к рефлексии , считался человеком чести . В - третьих , «американская» дуэль являлась выходом вполне естественным для людей , которые не могли вынести свой конфликт ни на суд высшей власти , ни тем более на суд общественности , которая ( коли речь идет о Польше ) только посмеялась бы , вздумай два царских администратора выяснять отношения с помощью традиционной дуэли . Убей Ламберт Герштенцвпейга , или наоборот , на обычной дуэли — это не укрепило бы авторитета русской власти . «Американская» дуэль , закамуфлированная под самоубийство , во всяком случае , делала эту ситуацию чуть менее скандальной…
В Санкт- Петербурге общее сочувствие было на стороне покойного . По словам Н . И . Берга , «говорили , что со стороны Герштенцвейга это уж чересчур по - рыцарски . Выпади пистолет Ламберту , он бы не застрелился» . Кто знает , насколько это суждение справедливо ... Еще до кончины Герштенцвейга измученный туберкулезом Ламберт покинул Варшаву и отправился лечиться на Мадейру . Как ни цинично это звучит , но туберкулез проявился очень своевременно , избавив царя от необходимости снимать его с должности . Скончался Карл Карлович там же , на Мадейре , в 1865 году , до последнего дня избегая любых разговоров о Польше .
В Варшаве некоторое время обсуждали эту «американскую» дуэль, события же продолжали двигаться в прежнем направлении . Ламберта на посту наместника сменил генерал Лидерс . В 1862 году его место занял великий князь Константин Николаевич , не сумевший предотвратить в 1863 году нового польского восстания . И только в 1864 году , при Ф. Ф . Берге , Царство Польское начнет успокаиваться . Все три этих наместника благополучно переживут покушения и не будут драться на дуэлях . Ни на «американских» , ни на обычных .
«Секретные материалы 20 века» № 6(366), 2013 . Дмитрий Митюрин, историк , публицист ( Санкт - Петербург )
