Знаете, какой женский образ из "Тихого Дона" обогнал свою эпоху на сто лет (ведь как раз именно сто лет назад плюс-минус и разворачивались события в этой книге)?
Да-да. Именно она. Дарья. Та самая "гулящая" жена брата Григория, Петра. Та самая, которая в итоге подхватила от своего неслыханного по тем временам свободного образа жизни "дурную болезню".
Дарья в романе - как назвал её свёкор, "отрезанный ломоть". Неприкаянная душа. Можно даже сказать, отрицательный персонаж. Отрицательный тем, что не вписывается в рамки своего времени. Потому что должна была родиться столетием позже. А оказалась переброшена не в свою эпоху.
И вот она, эта самая Дарья, именно сейчас, сто лет спустя, была бы, что называется, "в шоколаде".
Что же заставило меня подозревать, что Дарья в "Тихом Доне" - ни кто иная, как попаданка из нашего времени?
1. Нетипичное для женщин того времени телосложение. Как мы знаем, у крестьянок, казачек и так далее, в те времена тяжёлого, физического труда, ценились совсем другие внешние параметры. "Молодайка" должна была быть полная и приземистая: чтобы и плечи широкие, и зад, и пузо. Чтоб с такой фигурой легче было и чувалы с пшеницей ворочать, и детишек каждый год рожать. А какая фигура у Дарьи?
Она вдруг повернулась к нему лицом, заспешила навстречу, неуловимо поводя плечами, всем своим тонким небабьим станом.
По-прежнему была она тонка, нарядна. Сухую, красивую ногу ее туго охватывал фиолетовый шерстяной чулок...
То есть, у Дарьи - современная, модельная внешность фитоняши. Узкая, тонкая, гибкая и подтянутая фигура, ради которой наши современницы мучают себя в спортзалах и сидят на разных кето-диетах. По тем временам - неформат, а по нынешним - тренд. Добавьте ещё к этому "чёрные, расписные дуги бровей" - и Даша Мелехова вполне впишется в современно-инстаграммные понятия о красоте.
2. Теперь о характере Дарьи Мелеховой. По тем временам - отрицательный, а по нынешним - самое то. Она - свободолюбива, отчаянна и смела, а главное - умеет давать отпор любому и отстаивать свои границы. Она - вызов для общества того времени. Ей нравится жить так, как она хочет, и плевала она на нормы и общепринятые правила.
Дарья смешливо косилась на неё, кусая губы мелкими злыми зубами,
рассказывала:
- Надысь на игрищах подсел ко мне Тимошка Маныцков, атаманов сынок. Сидит потный весь. Вижу, боится начинать... Потом руку мне потихоньку под мышки провздел, а рука дрожит. Я притерпелась, молчу, а самою злость берёт, хучь бы парень-то был, а то так... сопля! Ему годов шешнадцать, не больше, - видишь, каких забирает... Молчу, сижу, он лапал, лапал и шепчет: "Пойдём к нам на гумно!.." Эх, как я его!..
Дарья весело хохотала, на лице ее трепетали брови, брызжущий смех лучили прищуренные глаза.
- Уж я его и выбанила! Как вскочу: "Ах ты, такой-сякой! Щенчишка
желторотый! Да ты могёшь мне такое вякать? Ты давно перестал по ночам под себя мочиться?" Уж я ему и прочитала!
Даже несмотря на то, что Дарья - замужняя женщина, это не мешает ей делать то, что ей хочется, даже если это аморально - и при этом так ловко "строит" своих свёкров, что ей позавидовали бы даже наши современницы!
- Батя! - низким, пришептывающим голосом окликнула его Дарья.
Он шагнул за веялку; ничего не подозревая, спросил:
- Чего тут?
Старик подошел к ней вплотную. Дарья вдруг вскинула руки и, охватив шею свёкра, скрестив пальцы, пятилась, увлекая его за собой, шепча:
- Вот тут, батя... Тут... мягко...
- Ты чегой-то? - испуганно спрашивал Пантелей Прокофьевич.
Вертя головой, он попытался освободить шею от Дарьиных рук, но она притягивала его голову к своему лицу все сильнее, дышала в бороду ему горячим ртом, смеясь, что-то шепча.
- Пусти, стерва! - Старик рванулся и вплотную ощутил тугой живот снохи.
Она, прижавшись к нему, упала на спину, повалила его на себя.
- Черт! Сдурела!.. Пусти!
- Не хочешь? - задыхаясь, спросила Дарья и, разжав руки, толкнула
свекра в грудь. - Не хочешь?.. Аль, может, не могёшь?.. Так ты меня не
суди!.. Так-то!
Вскочив на ноги, она торопливо оправила юбку, обмела со спины мякинные ости и в упор выкрикнула ошалевшему Пантелею Прокофьевичу:
- Ты за что меня надысь побил? Что ж, аль я старуха? Ты-то молодой не таковский был? Мужа - его вон год нету!.. А мне, что ж, с кобелём, что ли? Шиш тебе, хромой! Вот на, выкуси!
Дарья сделала непристойное движение и, играя бровями, пошла к дверям. У дверей она еще раз внимательно оглядела себя, стряхнула с кофты и платка пыль, сказала, не глядя на свёкра:
- Мне без этого нельзя... Мне казак нужен, а не хочешь - я найду себе,
а ты помалкивай!
Дарья настолько себялюбива и так ревностно охраняет свои границы, что ей, что называется, "не втюхаешь". Учитесь, современные женщины!
Она подошла к Григорию, стала, улыбаясь. Пьяный запах огуречной помады исходил от ее красивого лица.
- Ах, Григорий Пантелевич! До чего вы со мной, со вдовой, строгие стали! Не улыбнетесь и даже плечиком не ворохнете.
- Шла бы ты стряпаться, зубоскалая!
- Ах, какая надобность!
- Наталье бы подсобила, Мишатка вон бегает грязней грязи.
- Ишо чего недоставало! Вы их будете родить, а мне за вами замывать? Как бы не так! Наталья твоя - как крольчиха плодющая. Она их тебе нашибает ишо штук десять. Этак я от рук отстану, обмываючи всех их.
В поле Дарья так и не поехала. Пантелей Прокофьевич хотел было отправить ее с харчами, но Дарья решительно отказалась:
- Отвяжитесь, батенка, я уморилась с дороги!
Старик нахмурился. Тогда Дарья, чтобы сгладить грубоватый отказ, полушутливо сказала:
- В такой день грех вам будет заставлять меня ехать на поля. Мне нынче праздник!
- Отвезу и сам, - согласился старик. - Ну, а деньги как?
- Что - деньги? - Дарья удивлённо приподняла брови.
- Деньги, спрашиваю, куда денешь?
- А это уж моё дело. Куда захочу, туда и дену!
- То есть как же это так? Деньги-то за Петра тебе выдали?
- Выдали их мне, и вам ими не распоряжаться.
- Да ты семьянинка или кто?
- А вы чего от этой семьянинки хотите, батенка? Деньги себе забрать?
- Не к тому, что всё забрать, но Петро-то сын нам был или кто, по-твоему? Мы-то со старухой должны быть в части?
Притязания свёкра были явно неуверенны, и Дарья решительно взяла перевес. Издевательски спокойно она сказала:
- Ничего я вам не дам, даже рубля не дам! Вашей части тут нету, ее бы вам на руки выдали. Да с чего вы взяли, будто и ваша часть тут есть? Об этом и разговору не было, и вы за моими хоть не тянитесь, не получите!
Тогда Пантелей Прокофьевич предпринял последнюю попытку.
- Ты в семье живешь, наш хлеб ешь, значит - и всё у нас должно быть общее. Что это за порядки, ежели каждый зачнёт поврозь свое хозяйство заводить? Я этого не дозволю! - сказал он.
Но Дарья отразила и эту попытку овладеть собственно ей принадлежащими деньгами. Бесстыдно улыбаясь, она заявила:
- Я с вами, батенка, не венчанная, нынче у вас живу, а завтра замуж выйду, и только вы меня и видали! А за прокорм я вам не обязана платить.
Кстати, обратите внимание - детей у замужней Дарьи нет. То есть, был один ребёнок в самом начале (и то, видимо, по неосторожности получилось), но... "дитё у Дарьи померло". Причём, как видно, этот факт Дарью не слишком-то и удручает. Свои обязанности матери она и так выполняла с видимой неохотой ("Цыц, ты, поганое дитё! Ни сну тебе, ни покою" - с раздражением говорит она). А уж как дитё потом "померло" - об этом остаётся лишь догадываться. Может, сама спецом и "заспала". В те времена же опеки не было, никто не разбирался...
То есть, как видим, Дарья ещё и чайлдфри. Ведь "кексом" она не гнушалась, мягко говоря. А детей больше не было. Может, знала, как предохраняться. В общем, вполне себе успешно контролировала рождаемость.
Конечно, закончила Дарья плохо. И вполне логично - при её-то образе жизни. Но. Это был её собственный выбор. Она так решила. Пожить ярко и уйти молодой.
___________________________________
Читайте ещё на моём канале:
_____________________________________