Неуклонно сокращающееся население может подтолкнуть Иран к региональной конфронтации. У персов есть все основания для беспокойства. В персидских провинциях общий коэффициент рождаемости в прошлом году снизился почти до 1 (только один ребенок на одну женщину). В ближайшие несколько месяцев Иран решит, будет ли он рисковать войной в надежде стать доминирующей региональной державой или примет национальный упадок в надежде на скромную степень процветания.
Население страны медленно иссякает, но персы истощаются с пугающей скоростью: уровень рождаемости в этнически персидских провинциях, включая Тегеран, едва превышает 1 ребенка на женщину, что является формулой демографического взрыва в пределах одного поколения. Западные эксперты считают, что упадочные настроения Ирана делают его опасным, но теперь Иран должен сделать экзистенциальный выбор.
Иран, безусловно, тщательно оценит вероятный ответ на свои действия со стороны Вашингтона, Иерусалима, а также Пекина, взвесив издержки и выгоды войны, исход которой почти наверняка будет катастрофическим для стран Персидского залива. Насколько разрушительной будет такая война для Израиля, зависит от ряда неизвестных факторов, включая эффективность израильской трехуровневой системы противоракетной обороны, количество и точность иранских ракет средней дальности и готовность Хезболлы развернуть свои 130 000 ракет в южном Ливане под угрозой уничтожающего израильского возмездия.
Персы пребывают в панике по поводу своего будущего, которая толкнула Францию и Германию к войне соответственно в 1914-м и 1939-м годах. Многие эксперты не согласны с большей частью тезиса Гарвардского профессора Грэма Эллисона о «Ловушке Фукидида», который рассматривает Спартано-афинскую войну 5-го века до н. э. как шаблон для ответа ослабевающей устоявшейся державы на вызов, но существует тревожная параллель между древней Спартой и современным Ираном.
Спарта уже вступила в необратимый демографический спад, когда воевала с Афинами, и иранские лидеры настолько одержимы страхом сокращения населения, что арестовывают академических демографов за публикацию, с их точки зрения, неверных данных.
Настрой на волну «действуй или проиграешь» может подтолкнуть Иран к скорейшей попытке прорыва в качестве ядерной державы. Второго января этого года Иран объявил, что как можно скорее обогатит уран до 20% на своей подземной атомной станции в Фордо. Решимость администрации Байдена возродить иранскую ядерную сделку, от которой отказался Трамп, может убедить Тегеран в том, что затраты на ядерный прорыв будут управляемыми. Между тем видные израильские аналитики предупреждают, что, фактически, это будет означать войну. «В ситуации, когда Соединенные Штаты вернутся к старому ядерному соглашению с Ираном, у Израиля не будет иного выбора, кроме как действовать в военном отношении против Ирана с тем, чтобы помешать ему произвести ядерное оружие», – предупредил бывший советник по национальной безопасности Яков Амидор.
Эфраим Инбар, возглавляющий Иерусалимский институт стратегических исследований, писал 6 января 2021-го года, что «эскалация применения силы для того, чтобы обратить вспять иранское господство в ближневосточной политике, предотвратить его ядерную программу и предотвратить окружение Израиля иранскими доверенными лицами, вполне вероятна». Намерения или возможности Израиля недостаточно ясны экспертам, но израильтяне, занимающие влиятельные посты, говорят то же самое в частном порядке, что и на публике.
Нет ничего опаснее предчувствия национального упадка. В Иране это приняло абсурдные масштабы. В 2019-м году газета Los Angeles Times сообщила, что Мейманат Хоссейни-Чавоши, которая является гражданкой как Ирана, так и Австралии, была арестована в ноябре, когда она попыталась уехать из страны, и обвиняется в шпионаже, согласно консервативной иранской газете Kayhan. Ее коллега Мохаммад Джалал Аббаси-Шавази, профессор демографии Тегеранского университета и директор Национального института демографических исследований Ирана, был вскоре задержан Иранской стражей Исламской революции. Власти утверждают, что эти два демографа сфальсифицировали статистические данные о рождаемости в Иране, чтобы замаскировать «демографический кризис» в стране, сообщают иранские государственные СМИ. Правительство утверждает, что грядет дефицит населения, и настаивает на повышении уровня рождаемости.
Может показаться абсурдным арестовать демографов, когда население сокращается, так же как арестовать метеоролога, когда идет дождь. Но у персов есть все основания для беспокойства. В персидских провинциях общий коэффициент рождаемости в прошлом году снизился почти до 1 (только один ребенок на одну женщину), что является катастрофически низким показателем. Общий СКР страны составляет 1,7, но существуют огромные региональные различия. Тегеран с его 14-миллионным населением имеет коэффициент рождаемости всего 1,3, в то время как Белуджистан, непослушная территория на пакистанской границе, составляет – 3,4. Ниже показано распределение общего коэффициента рождаемости по провинциям.
Иранское академическое исследование в 2015-м году пришло к выводу, что общий коэффициент рождаемости составил 60 у иранцев и 110 у неиранского населения, то есть 60 рождений на 1000 этнических персидских женщин и 110 рождений на 1000 неперсидских иранских женщин. Другие исследования подтверждают, что влияние уровня образования женщин было признано наиболее важным фактором и главным ускорителем снижения рождаемости (согласно исследованию «Факторов, влияющих на уровень рождаемости в Иране в 1966-2013 гг.»). Более поздние исследования также подтверждают этот вывод.
Иранских лидеров беспокоит не только то, что демографический баланс смещается от продуктивной молодежи к пожилым пенсионерам, но и то, что урбанизированная, образованная часть иранского населения имеет еще меньше детей. Приведенная ниже диаграмма (показывающая прогноз ООН для иранского населения в низком варианте) достаточно пугает, но с точки зрения иранского руководства реальность еще хуже.
Во-первых, население образованных рабочих будет сокращаться гораздо быстрее, чем общее население трудоспособного возраста, а во-вторых, население этнических персов будет сокращаться гораздо быстрее, чем общее население, способствуя сепаратистской напряженности.
Войны велись и раньше из-за демографии. Можно привести хороший пример того, что демографический упадок Спарты укрепил ее решимость против Афин во время Пелопоннесской войны. Франция стремилась к началу войны в 1914-м году, потому что более высокие темпы роста населения Германии означали, что у Франции не будет никакой надежды победить Германию через поколение. После демографического взрыва в Европе в 19-м веке Великий Демографический переход начался во Франции, где рождаемость резко упала по сравнению с остальной Европой.
Как заметил Грегори Макрис, «Франция, некогда самая густонаселенная страна в Западной Европе, в начале 1800-х годов наблюдала необъяснимо медленный рост населения. Осознание снижения численности населения в правительственных залах и в популярной прессе привело к стратегической «изжоге». Руководящий класс беспокоился о потенциальных угрозах со стороны быстро растущих немцев и размышлял о «конце Франции как нации». В Германии в 1920-е годы общий уровень рождаемости снизился ниже уровня воспроизводства населения, что вызвало пессимистические настроения в стране, приведшие к власти Гитлера.
Персия никогда не была национальным государством и всегда была империей. Современный Иран, где этнические персы составляют лишь половину населения, представляет собой карманную империю, пытающуюся прорваться в «Шиитский полумесяц», который вторгнется в Восточную провинцию Саудовской Аравии с шиитским большинством и богатый нефтью Азербайджан.
Именно поэтому Турция подтолкнула азербайджанцев к прошлогоднему нападению на армянский анклав Нагорный Карабах; вооружив азербайджанцев современными беспилотниками и другим передовым вооружением, она также укрепила тюркоязычную страну против возможного вторжения Ирана. Турция усилила суннитские ополчения в Сирии, которые действуют как противовес иранской Революционной гвардии и различным наемным ополчениям. Рост турецкого и российского влияния в регионе поставил пределы экспансии Ирана.
Самое разумное, конечно, чтобы Иран смирился с посредственностью своих обстоятельств и смирился со своим национальным упадком. Но самым разумным решением для Европы в 1914-м году было не начинать войну. «Любовь народов к своей этнической принадлежности сладка и чревата предчувствием смерти», – писал Франц Розенцвейг в 1919-м году, и это предчувствие тяжелым грузом виснет на иранских лидерах.
Американцы никогда не понимали страданий народов Старого Света, которые понимают, что историческая норма – это не эволюция в сторону либеральной демократии; норма, говоря статистически, – это национальное вымирание. Администрация Джорджа Буша-младшего считала, что продвижение демократии превратит Ближний Восток в нечто, напоминающее Среднюю Америку, а администрация Обамы считала, что приглашение иранцев в архитектуру региональной безопасности сделает их ответственными заинтересованными сторонами.
Америка, если уж на то пошло, может позволить себе возиться с Ближним Востоком. Самодостаточный в нефти, он будет щелкать языком и сожалеть об исходе, если в регионе разразится война. Наибольшие потери понесут страны Азии, импортирующие нефть, включая Китай, Индию, Японию, Южную Корею и Тайвань.
Китай имеет значительное влияние в Тегеране как крупнейший торговый партнер страны и главный поставщик промышленных товаров. Пекин был характерно молчалив в отношении региона, в котором он уступил право прохода гегемонистским Соединенным Штатам. Но он не может не знать, что единственным геополитическим событием, которое может отбросить Азиатский век назад, будет война, которая отсечет экспорт энергоносителей из Персидского залива.
DAVID GOLDMAN
