Народное представление о различных видах и способах порчи, о которых уже говорилось на канале, было бы неполно, если бы мы не упомянули о том, что возникновение порчи приписывается иногда прикосновению и взгляду.
В некоторых местах России в 19 веке считали, что худые люди портят, главным образом, через прикосновение или при ударе рукой. Даже дружеское прикосновение чародеев является в некоторых случаях источником порчи.
Подобное же значение приписывается часто и взгляду. По мнению некоторых крестьян, есть такие колдуны, которые одним взглядом могут иссушить человека или свести его с ума. «Стоит только колдуну взглянуть на человека, и последний тотчас же почувствует себя дурно», — так думали крестьяне. В некоторых местах эта способность производить порчу и вред взглядом приписывается особенной разновидности колдунов, так называемым «виритникам».
Виритник имел такой ядовитый взгляд, что если задумает кого-нибудь сглазить, может в одну минуту сглазить так, что он «в один час отправится на тот свет», если только не примет энергичных мер к разрушению взгляда виритника, который поэтому внушал гораздо больше страха, чем самый сильный колдун или ведьма.
Последних можно было в сердцах и побить, виритника же никогда: его взгляд разрушал все такие попытки.
В таких случаях он, отойдя на три шага, устремлял такой ужасный взгляд на противников, что те тотчас же начинали кричать: «Прости нас! Не будем тебя бить, только вынь свой яд». В эту минуту они чувствовали ломоту во всем теле, у них начинает кружиться голова, появлялась боль в сердце, а руки каменели так, что не только бить злодея, но и кверху их поднять было нельзя.
По народному мнению, если виритник рассердится на целую деревню и пожелает ее извести, то может в течение одного месяца истребить всю, со всем скотом и всей живущей в ней тварью. Даже птицы, которые в это время будут пролетать через деревню, и те попадают на землю мертвыми: вот какова сила ядовитого взгляда виритника.
Весьма интересно, что такое же свойство во многих местах приписывают глазу святого Кассиана (29 февраля).[1]
Если он взглянет на людей — начинается мор, на скотину — появляется падеж, на хлеба — они пропадают.
При сглазе порча происходит не по злой воле человека, а от врожденной способности известного лица причинять вред всему, на что бы он ни посмотрел, даже без какой-либо предвзятой мысли: таково печальное и непонятное свойство некоторых людей. Хотя в прямом смысле и это есть порча, но в таких случаях уже не говорят —«испортили», а говорят лишь — «сглазили», или «приключилось» с глазу.
То, что в русской традиции называется одним словом «сглаз», подразумевает наличие двух разных типов представлений — веру в силу взгляда, так называемый «черный», «карий», «дурной» глаз, «недобрый» взгляд, и вера в силу не к месту сказанного слова — «оговор».
Вера в «дурной» глаз, который мог стать причиной неудачи, болезни, смерти, древнего происхождения и известна многим народам, и имеет ту же природу, что и вера в колдовство. За ней стоит характерная для устной культуры установка на предполагаемую реальность независимого воздействия таких нематериальных субстанций, как слово, мысль, взгляд, желание.
«Дурным» глазом, как верили, обладают люди, которые связаны с представителями «внешнего», враждебного, мира, открывают доступ нечистой силе в мир людей.
Поэтому, помимо колдунов, сглазить могли, например: те, кто запятнал себя позорными поступками.
Завистливый взгляд тоже считался опасным, ибо зависть всегда сопутствует дурным поступкам и делает человека опасным для всех, кто вступает с ним в контакт.
Иногда сглазу приписывалось лишь легкое недомогание — головная боль, соединенная с зевотой, а иногда все болезни внезапные, особенно сопровождающиеся тяжелым общим чувством и жаром.
Сглаз же был причиной параличей и других «непонятных» заболеваний. Особенною восприимчивостью к сглазу отличались дети, имеющие способность заболевать не только от порицания, но даже похвалы, после того, как ими любовались. В виду той опасности, которую представляет для детей сглаз, их даже и в наши дни часто избегают показывать посторонним, незнакомым людям. Недобрыми глазами чаще всего считались черные, большие, блестящие и глубоко впавшие.
Такое же значение, как глазу, приписывалось действию дурных или сказанных «не в час» слов и смеха.
Действующая в этих случаях причина называлась в некоторых местах «обурочением», или «изурочением», а происходящие от этой причины болезни определялись словом «уроки». Если сделается у кого-нибудь лихорадка, заболит голова или заноет нога, крестьяне говорили, что это больного «взяли уроки», или его кто-нибудь «обурочил».
К урокам же относили крестьяне и тошноту и тяжесть в области желудка и решают: «Должно быть, изурочили».
Особенно неблагоприятные последствия имели слова, сказанные в худой час. У каждого человека, в течение суток, есть свой худой час. Этот час всякий может подметить, если будет внимательно следить за своею жизнью: все несчастья и неприятности случаются с человеком в этот определенный час.
Болезни, происходящие от оговора, иногда носили специальное название — «озык».
От озыка происходили многие внутренние и нервные болезни. По мнению народа, находящийся в озыке, собственно, ничем не болен, однако, недомогает, но только потому, что его «озыкнули», т.е. признали больным другие люди, а ему подумалось, что он и в самом деле болен: вот, «от думы» ему и приключилось.
С глазу и оговору может пропасть молоко у женщин после родов, приключиться всякая другая болезнь и кончиться даже смертью больного.
Одной из довольно частых причин заболеваний считался в деревне также испуг.
Словами «заболел с испугу, испужан, измешан» всего чаще определялось происхождение таких страданий, которые относятся к идиотизму, умопомешательству, истерии, эпилепсии и кликушеству.
Была еще загадочная деревенская болезнь «притка».
К притке относили все то, что случалось с человеком внезапно. Если кто оступится и захромает — это притка, если сделается удар и отнимется рука, нога или язык — это тоже притка.
Помимо порчи, болезнь, по мнению русского народа, можно иногда получить через передачу ее кем-нибудь другим, через «подброс» и «относ».
Таким образом передавались, например, бородавки, насморк, лихорадка. Эта передача совершается или через какие-нибудь наговоренные предметы, которые бросаются на дороге или меже, или через платье, снятое с больного и где-нибудь оставленное. Во всех этих случаях болезнь переходит на того, кто поднимет или возьмет эти предметы.
Под «относом» также понимали обряд отведения от семьи и скота какой-нибудь болезни или другой напасти. Этот обряд не является вредоносным по своему прямому назначению, так как исполняющие его стремятся отвести беду от своего скота или от человека.
Однако «относ» имеет свою опасную сторону — всякий, кому первому на пути попадется наговоренный предмет, будет «испорчен».
Вот почему поднять какую-нибудь вещь на меже или на перекрестке крестьяне всегда опасались. Поднявший должен был отнести вещь на прежнее место и там три раза плюнуть на сторону. За несоблюдение необходимой осторожности в таких случаях можно было жестоко поплатиться.
Наводили ведьмы и колдуны порчу на домашний скот и птицу.
От этой напасти русский народ предохранялся при помощи особого оберега - «куриного, или куричьего, бога». Это был камень с естественным отверстием, который подвешивали в курятнике или в конюшне для охраны кур и лошадей.
В конце XIX веке камень стали заменять горлышком разбитого кувшина или носком подойником.
Кроме того, в роли «куриного бога» выступал истоптанный лапоть, который перекидывали через нашест с курами.
[1] В русском народе Касьян честится именами неуважительными: Завистливый, Злопамятный, Немилостивый, Грозный, Скупой, Недоброжелательный. О нем говорят: «Касьян на народ — народу тяжело, Касьян на траву — трава сохнет, Касьян на скот — скот дохнет», «Касьян на что ни взглянет, все вянет».
Кассиан считается в народе строгим и недобрым. Это произошло оттого, что память его совершается 29 февраля, в високосный год. А високосные годы на Руси исстари считаются несчастливыми, ибо именно в них «прилучаются» всевозможные беды и несчастия: и скот падает, и дерево засыхает, и повальные болезни являются, и сельские раздоры заводятся. Говорили: «Худ приплод в високосный год», «Касьян все косой косит».
В народном календаре день Касьяна - самый страшный. Работы на Касьяна вообще часто прекращались, а крестьяне старались не выходить из избы, особенно до рассвета, а многие стремились не просыпаться до полудня.
Касьян в представлении народа считается «приставленным» на стражу ада, и Господь отпускает его на отдых на четвертый год; за отсутствием преподобного Касьяна стражники ада - 12 апостолов.
Касьяну, по мнению русского народа, подчинялись все ветры, который он держал на двадцати цепях, за двадцатью замками, но мог спустить смердящие ветры, дать им выйти на волю из впадин болотных и поглумиться на белом свете, наслать на людей и на скотину чуму да холеру.
Касьяна соотносят с Вием, персонажем демонологии южных славян, народных и литературных сказок (прежде всего, повести-сказки «Вий»). Н.В. Гоголь, обработав народную сказку, не изменил облика Вия — чудовища с громадными веками, которые само оно поднять не в силах, весь в черной земле, с железным лицом. Однако исследователи творчества писателя убедительно доказали, что в украинских сказках не встречается само слово «Вий». Скорее всего, оно создано Гоголем от украинского слова «вiя» — «верхнее веко вместе с ресницами». Касьян русских народных сказок похож на Вия и своим внешним видом, и убийственной силой взгляда (Назаревский А.А. Вий в повести Гоголя и Касьян в народных повериях о 29 февраля/ Вопросы русской литературы, вып. 2. Львов, 1969).
(с) Наталия Будур. По материалам авторских книг
Иллюстрации - из свободного доступа в интернете
