В январе ежегодно отмечается День российской печати, и в этой связи хотелось бы вспомнить издание, которое прекратило своё существование больше ста лет назад, но до сих пор изучается в творческих вузах как один из лучших театральных журналов в истории критики. 5 января 1897 года увидел свет первый номер иллюстрированного еженедельника "Театр и искусство", который был основан выдающимся журналистом, писателем, художественным критиком, режиссёром, великим энтузиастом, влюблённым в театральное дело, Александром Рафаиловичем Кугелем.
В книге воспоминаний "Листья с дерева" Кугель пишет о том, как возникло его начинание, и как ему помогло его природное "легкомыслие", без которого не было бы оптимизма, бодрости духа и веры в себя. "Когда на склоне лет оглядываешься назад, на прожитую жизнь, то видишь, что всем в ней яркому и красочному обязан именно легкомыслию, а никак не мудрой предусмотрительности и всестороннему учёту..." Конечно, он слегка преувеличивает свою неосведомлённость, когда в свойственной ему ироничной манере признаётся: "Я понятия не имел о типографской смете... у меня было рублей триста, мне казалось, что главное — начать", но вряд ли, затевая журнал, он действительно понимал, сколько сил и времени будет требовать от него его детище...
История возникновения "Театра и искусства" могла бы послужить основой для сценария увлекательнейшего художественного фильма: ночь за карточным столом накануне первого визита в типографию, где Кугель неожиданно выиграл почти 2 тысячи рублей; весёлый типографщик, оказавшийся беспутным кавалерийским офицером (отец поручил ему присматривать за петербургским отделением своего Тифлисского печатного двора); ссоры с А. Сувориным, которому такой беспечный подход к редакционно-издательскому делу казался возмутительным и безответственным; разъярённый домовладелец, потребовавший снять вывеску "торгового заведения" с двери его подъезда... Но Кугель вспоминает обо всех этих событиях почти в шутку: "Боже, сколько было детства, наивности, игры!.."
Однако то, что начиналось как игра, постепенно превращалось в серьёзное периодическое издание, внимание к которому росло день ото дня. В образованном обществе того времени был запрос на глубокую театральную аналитику, всестороннее отражение и профессиональное изучение театрального процесса. Журнал появился именно в тот момент, когда был необходим: художественные интересы публики расширялись, а принципы, на которых держалось старое искусство, пошатнулись в эпоху модерна, начали рушиться в угоду господства красоты на сцене. Русская критика нуждалась в новых именах, выявлении и осмыслении свежих тенденций, в поддержке талантливых людей. "Театр и искусство" взял на себя эту миссию, и в течение 20 лет успешно справлялся с труднейшей задачей — воссоздавать и анализировать театральную жизнь во всём её многообразии.
Журнал обвиняли в том, что он был слишком ориентирован на сценический реализм (что было исторически объяснимо на рубеже XIX-XX веков, когда в моде был декаданс); и вместе с тем — в том, что его главный редактор недооценивал заслуги Московского Художественного театра, и не любил режиссёрский театр как явление. Отчасти это действительно так. Но невозможно отрицать тот факт, что А. Р. Кугель давал возможность высказаться даже самым жёстким своим оппонентам.
Основополагающий принцип редакционной политики был сформулирован как полная творческая свобода. К сотрудничеству приглашались все, кто искренне любит театр, независимо от их убеждений. Кугель приветствовал в авторах искренность, честность в оценках, желание писать всё, что думаешь, без оглядки. Такая площадка не могла остаться незамеченной: в "Театр и искусство" потянулись рецензенты, драматурги, актёры... В энтузиастах и бескорыстных поклонниках не было недостатка, сыпались предложения и корреспонденция со всех уголков страны. О театре жаждали писать и купцы, и адвокаты, и гимназические учителя, и доктора, и даже чиновники — лишь из любви к сцене, не рассчитывая на вознаграждение. Присылали пьесы, обзоры, рассказы, письма, эссе, фельетоны, карикатуры... приезжали в редакцию лично, шумели, курили, спорили. Комнаты были завалены рукописями, газетами, прочими бумагами так, что пришедшие как-то с профилактическим осмотром жандармы удивлённо спросили: "Разве у вас уже был обыск?"
"Я помню какое-то чувство, близкое к сладострастью, которое охватывало меня, когда я садился за рукописи и корректуру. Обыкновенно это было по вечерам и поздней ночью... зажигалась лампа, листы шуршали ласково и таинственно под моим пером и карандашом. О, какое это упоение редактировать чужие слова и мысли!.. " (Из воспоминаний А. Р. Кугеля)
Вклад "Театра и искусства" в историю развития театрального дела заключается и в том, что именно этот журнал первым начал всерьёз поднимать болезненные вопросы актёрского быта, условий труда артистов, особенно в провинции. Вообще, Кугель не ограничивал своих добровольных корреспондентов в выборе темы — главное, чтобы человеку было что сказать, чтобы его по-настоящему волновали проблемы современного театра. Будучи критиком, он прекрасно понимал силу слова. Забавной иллюстрацией может послужить следующий анекдот. Однажды, во время высочайшего доклада, Николай Второй, выслушав соображения С. Ю. Витте о новых мероприятиях в сфере финансов, устремил свой взор куда-то вдаль, что у него служило признаком сомнений и нерешительности, и наконец после долгой паузы молвил:
— Сергей Юльевич, знаете ли вы Кугеля?
Витте ответил, что лично не знает, но может узнать, так как для слуги царя и Отечества не может быть ничего невозможного. На что Николай, смущённо поглаживая усы, робко попросил:
— Нельзя ли устроить так, чтобы он не бранил так Матильду Феликсовну Кшесинскую?
Узнав об этом впоследствии, уже через много лет после Кугель очень смеялся, и даже изобрёл афоризм: "Власть, даже самая абсолютная, перед рецензией бессильна".
