Витязь на Распутье

впервые опубликована в 2010 году

(символическая былина)

«Часть, равная целому,

причем целое не равно части, –

таково определение символа».

(П. А. Флоренский).

1. Пробуждение

Любомир открыл глаза. Сквозь щель в потолке сарая пробивался яркий солнечный луч, выхватывая из полутьмы скудное убранство запущенного жилища. Заколоченные окна, разбросанные по углам вещи, недопитая бутылка на перевернутом ящике – ничто из окружающего не радовало взор. В висках с усилием выбивали дробь острые молоточки, отгоняя прочь бессвязные обрывки мятущихся мыслей. Сухость во рту требовала глотка жидкости, нет, не глотка, а потока, водопада живительной влаги. Невидимое орудие пытки ломило тело и разрывало его на части. Казалось, только уход в полное забвение может прекратить мучение, остановить молоточки, обдать влажной прохладой, отнять инструмент у немилосердного палача…

***

Когда-то Любомир был настоящим витязем, причем лучшим во всем ополчении. Старейшины Селения возлагали на него большие надежды, и он в меру своих сил старался оправдать их доверие. Сил же у него было много, сказывалось суровое воспитание и долгие годы тренировок под руководством опытнейших наставников.

Едва достигнув совершеннолетия, витязь приступил к выполнению своего воинского долга. Селение было процветающим, и внешних врагов у него хватало. Справедливое правление мудрых старейшин, необъятные залежи железной руды, плодоносные сады, богатые нивы, зажиточность населения – все это не давало покоя агрессивным соседям, побуждая их совершать все новые и новые захватнические действия в отношении родной для Любомира земли. Но они не имели ровным счетом никакого эффекта, поскольку все жители ощущали себя в единстве между собой, у них была общая цель, идея развития Отечества, сформулированная мудрыми старейшинами.

Витязю и его товарищам на границах своих земель часто приходилось вступать в боестолкновения с хорошо вооруженным противником. Они сознавали, что, жертвуя своими жизнями, совершают благое дело во имя своей Родины, во имя соплеменников, доверившихся им. Но с некоторых пор все изменилось.

***

Витязь встрепенулся от резкого звука. Жалобно верещал Хрямзик. Его визг был так пронзителен, что снова вырвал Любомира из забытья, возобновив в нем с новой силой все негативные ощущения. Лежать дальше и пытаться уйти от действительности уже не имело смысла. Необходимо было действовать, что-нибудь совершать, чтобы придать хоть какое-то значение своему существованию.

«Для начала покормлю Хрямзика и утолю жажду», – наконец оформилась цель в голове витязя. Неимоверным усилием воли он заставил себя принять сидячее положение на своем топчане из плохо струганных досок. Наклонившись и кряхтя от боли в пояснице, Любомир извлек из-под импровизированного ящика-стола небольшой кусок сыра и бросил его в дальний угол сарая, где копошился маленький взъерошенный зверек с поражающе огромными глазами.

Хрямзики жили где-то за непроходимым Дремучим Лесом, в Гнилом Болоте. Они редко появлялись в Селении, поэтому поймать хрямзика, а тем более – приручить его всегда считалось большой удачей. Этот экземпляр таинственного вида случайно приблудился к Любомиру на Базарной Площади. Чем его привлек новый хозяин, стало загадкой для всех, кроме, наверное, самого зверька. По непонятным причинам он остался жить у витязя, хотя условия для этого в старом сарае на самом краю Селения были не самыми подходящими. Иногда Любомиру казалось, что Хрямзик выполняет какой-то свой долг, являясь не только весьма смышленым, но и разумным животным.

Витязь посмотрел на недопитую бутылку и внутренне содрогнулся: все еще остающийся здоровым организм всегда сопротивлялся не только утренним попыткам продолжить возлияния, но даже думам об этом. Превозмогая тяжесть в голове, Любомир поднялся и, прихрамывая на одну ногу, по видимому, ушибленную вчерашним вечером, заковылял к ведру, зачерпнул из него полный ковшик холодной воды и с жадностью выпил его, затем еще и еще. Приятная прохлада разлилась по всему телу, плечи расправились, голова приподнялась, глаза полностью раскрылись. Витязь знал, что теперь нужно только двигаться и что-нибудь все время делать. Но что? И куда идти, если отсутствует цель, к которой можно бы было стремиться. Отсутствует смысл существования. Но делать все-таки что-то надо. Имитация жизни.

Из темного угла, довольно урча, вылез Хрямзик. Он распушил шерстку, встал на задние лапки и, обхватив передними хозяйскую травмированную ногу, стал тереться об нее. Острые зубки блеснули в улыбке, которую вполне можно было назвать счастливой. Боль быстро утекала прочь.

– Хрямзя! – Любомир почесал зверька за ушком. – Куда же мы с тобой пойдем? Сыр твой закончился, да и мне неплохо было бы подкрепиться. А для этого нужно поработать. Значит, на Биржу?

***

Биржей называли старый дебаркадер на торговой пристани. Сюда собиралось поутру множество неприкаянных людей, так же как и Любомир желающих заработать на хлеб и выпивку с тем, чтобы прожить еще один бессмысленный день. Не все эти люди в прошлом были отребьями общества, большинство из них стало ими только недавно, а раньше… Смелые воины, талантливые писатели, трудолюбивые рудокопы, землепашцы, ученые, ремесленники, мореплаватели… Все это было раньше. Сегодня же они хотели только одного – получить еду и, главное, огненное зелье, которое хоть на немного сделает это «раньше» сейчас, снова даст ощутить себя нужными для достижения какой-то очень важной цели. Иллюзия жизни.

Витязь прислонился к стенке набережной и стал любоваться спокойным, светлым и ласковым морем. Когда-то с этой пристани он уходил в долгое плавание. Тогда старейшины решили, что для борьбы с вконец обнаглевшими чужеземцами необходимо привлечь на свою сторону жителей других, очень дальних стран, которые бы жили той же целью, что и селяне, стремились к мирной, справедливой и нравственной организации своего общества.

За долгие годы странствий Любомир повидал великое множество разных народов, отличающихся друг от друга и внешним обличьем, и социальным устройством, и нравственными традициями. У всех них были и сходства с обществом, в котором вырос витязь, и отличия от него. Но и общие, и отличные черты всегда развивались на фоне особенного мировосприятия, а потому их жизнь была своеобразной и уникальной, подобно морской жемчужине, которую совсем не нужно подвергать огранке, нивелированию для того, чтобы включить ее в чудесное ожерелье. Разнообразные народы, делал вывод Любомир, едины в том, что они стремятся к организации справедливой и достойной социальной жизни, они готовы к сотрудничеству с иными общностями, но только на условиях сохранения своей веками выработанной самобытности. И такая солидарность народов вполне возможна, ведь осуществляется же она в семье, в малых общностях, да и в самих народах. Однако люди не хотели жить в мире, они превозносили свои отличия и стремились к доминированию над другими обществами. К тому же, появились вестеры.

Витязь сразу распознал в них глобальную и мощную угрозу всему человечеству. Нет, вестеры не были злобными и дикими существами. Напротив, живя где-то очень далеко, за океаном, они обладали высокоразвитой техникой, способной облегчить жизнь миллионам. Но эти миллионы не нужны были вестерам. У них сформировалась своя особенная цель – удовлетворение материальных запросов и облегчение условий жизни за счет других народов. Машины вестеров нуждались в огромном количестве руды, обеспечить которое можно было только посредством эксплуатации ее залежей в других землях.

Вестеры, будучи интеллектуально развитыми, но практически безнравственными людьми, не десантировались сразу со всей своей военной мощью в тех странах, которые посещал витязь. Прежде чем применить кнут, они раздавали пряники, навязывая свои представления о благе и ценностях, отбирая у не замечающего подвоха оккупируемого народа его путь, а затем в избытке поставляя продукты своего машинного производства, требуя взамен лишь поставки руды и восхваления сперва политиками, потом и обычными людьми навязываемого образа жизни. Потом, когда обман осознавался, но уже в условиях почти полной утери военной мощи, общественного самосознания и стремления к сопротивлению, в действие вступали пушки.

Любомир хорошо помнил, какой ужас охватил его, когда он в общих чертах распознал стратегию и тактику вестеров. Влекомый мыслью о необходимости разъяснения агрессивным соседям реальной ситуации в мире и создания единого фронта сопротивления вестерам, он устремился к родным берегам. Но прошло слишком много времени, он вернулся уже совсем в другое Селение, в котором хозяйничали вестеры.

***

Кто-то сильно хлопнул витязя по плечу, отвлекая от мрачных дум:

– Любомир, не спи! Сегодня снова встреча в Таверне?

– И тебе здравствовать, Вольнослав! Где же еще, если перепадет немного монет?

Вольнослав был когда-то непосредственным командиром витязя. После возвращения из многолетней экспедиции Любомир не нашел его в дружине. Да надо сказать, и дружины-то как таковой не было, остались лишь немногие бойцы, убеждавшие сами себя и убеждаемые начальством в своей необходимости, но на деле не столько отражавшие вылазки внешних врагов, сколько усмирявшие врагов внутренних, оппозиционно или криминально настроенных сограждан. Конечно, ни один из новых правителей не смел сказать, что вооруженные силы совсем не нужны Селению. Большинство из них, напротив, были уверены в безусловной надобности дружинников. Но отсутствие реальных целей в военной политике, сокращение числа бойцов, недостаток финансирования и имитация преобразовательной деятельности со стороны высоких армейских чинов постепенно делали дружину неспособной к реальному сопротивлению и подготавливали плацдарм для вторжения вестеров.

Встретились однополчане на Бирже. Теперь для них существовала единственная отдушина в суровой действительности – вечерние воспоминания о былом за стаканом горячительного в Таверне…

Друзья перебросились парой слов, после чего Вольнослава увел на работу маленький, злобно сверкающий глазенками вестер. К Любомиру же никто не подходил, и поскольку солнце приближалось к зениту, было похоже, что сегодняшний день завершится урчаньем пустого желудка и тихими жалобами Хрямзика.

– Ты Любомир? – среди шума и многоголосья пристани этот тихо заданный вопрос прозвучал подобно раскату близкого грома. Витязь обернулся. Перед ним стоял седовласый высокий человек в белом одеянии, опирающийся на деревянный посох. Его лицо показалось знакомым.

– Я, почтенный, – ответил Любомир и тут же вспомнил: «Ведь это старейшина, который напутствовал меня перед дальним морским походом!»

– Вспомнил меня, витязь? – улыбнулся старейшина, угадав движение мысли собеседника. – Когда-то мы встречались. Я – Вышевол.

– Да, я знаю тебя, высокопочитаемый старейшина, и готов исполнить любую твою волю.

– Уже давно не старейшина, Любомир, просто старец. Я не подошел новому правительству Селения, и теперь перед тобой – только частное лицо. Знаю, что ты нуждаешься в деньгах и хочу оказать тебе малую помощь, – Вышевол протянул витязю увесистый мешок с монетами.

– Я благодарен тебе, старец, но подаяний не беру ни малых, ни великих. Если нужны мои услуги, готов их оказать, поскольку еще в силах.

– Это не подаяние, витязь, – усмехнулся старец. – Мне нужно, чтобы ты сделал важную и трудную работу, которая под силу только тебе.

– Буду рад помочь тебе, Вышевол, но должен знать, какого рода твоя работа, ведь я берусь не за всякую… А судя по тяжести кошелька, мне предлагается не мешки таскать.

– Та работа, которую я хочу предложить тебе, Любомир, не только для меня, она – для всего Селения. Более того, за нее я не дам ни монеты, да ты и сам не возьмешь никаких денег. Содержимое же кошелька нужно будет тебе, чтобы стать прежним, именно таким ты нам нужен. После захода солнца жду тебя вместе с конем у заброшенной мельницы.

Сказав это, старик растаял в многолюдной толпе.

***

Любомир думал недолго, он хорошо знал Вышевола, его порядочность и преданность утерянному общему делу селян и не мог даже предположить бесчестность предлагаемой им работы.

Необходимо было экипироваться, но витязя многие в Селении знали в лицо, поэтому пришлось принять меры предосторожности. Новую одежду он купил у портного, с которым частенько сиживал в Таверне, а чтобы мастер не разнес весть о свалившемся на Любомира богатстве, заплатил не только деньгами, но и выпивкой и закуской, которые гарантировали изоляцию скупого кутюрье от общества до самого утра.

Коня витязь подобрал себе у конокрада, по роду своей деятельности мало общавшегося с людьми и избегавшего стражников. Конь был молодым, горячим и почти необъезженным, прежний хозяин, о котором конокрад предпочел не распространяться, звал его Ветробуем. Белая масть и непокорный нрав привлекли Любомира, он договорился, что коня ему приведут затемно к условленному месту, уже оседланного.

Необходимые же продукты витязь покупал открыто, сказав в лавке, что выполняет заказ, полученный на Бирже, чем вызвал немалое удивление – такому оборванцу, а доверили важную и ответственную работу. Хотя, зная о честности и неподкупности Любомира, лавочник не сделал из увиденного им сенсации и поздравил покупателя с удачной сделкой, ехидно намекнув о непременной сегодняшней встрече в Таверне.

Щедро заплатив знакомому мальчишке-бродяге, которого часто подкармливал, витязь попросил его по возможности незаметно доставить тяжелые сумки с провиантом и одеждой к своему сараю, не болтая при этом языком. Сам же отправился в ближайший от места своего проживания лесок. Отыскав подходящую палку, он стал копать под невысоким дубом. Через несколько минут импровизированный инструмент уперся в твердое препятствие.

Любомир вытащил из ямы большой ящик и, поддев крышку спрятанным за голенищем еще не полностью стоптанных армейских сапог боевым ножом, открыл его. Из-под промасленных тряпок блеснул металл. Доспехи, меч, лук и стрелы – сколько же раз витязь хотел их продать, но так и не смог сделать этого. И вот теперь они пригодились, причем, похоже, для хорошего и нужного дела. Любомир счастливо улыбнулся, прятавшаяся где-то на перифериях его тела невероятная сила вышла из своего укрытия и проникла в грудную клетку, расширяя ее и пьяня мозг: «Я еще нужен людям!»

***

Вечерело. Сгибаясь под тяжестью ящика, витязь быстро пересекал лужайку между леском и сараем.

– Украл что-нибудь, Любомир!? – околоточный стражник появился внезапно.

– Я не краду, служивый, ты меня с кем-то спутал! Сушняка набрал, холодно ночью стало, – нож за голенищем обжигал кожу витязя.

– Ну, ну… А я-то думаю, трезв ты подозрительно. Теперь ясно – замерз! – ухмыльнулся страж порядка и не спеша скрылся в сгущавшихся сумерках.

Любомир торопился. Плотно закрыв дверь своего сарая, он расчехлил сумки и быстро оделся. Извлек из ящика доспехи и оружие. Знакомо-приятная тяжесть влекла в неизвестное. Из угла раздалось урчанье.

– Хрямзик! – витязь достал кольцо колбасы и бросил его зверьку. – Что же с тобой делать, пушистое создание?

– Х-р-р-р-у-р? – совсем как спросил хрямзик.

Витязь улыбнулся:

– Прямо разговор у нас получается. Ухожу я, Хрямзя, далеко и надолго. Продуктов тебе оставлю. На месяц хватит, ну а дальше, если не вернусь, ищи себе нового хозяина.

– К-ф-у-у-р-х! – издал жалобный звук зверек.

Любомир водрузил на голову тяжелый боевой шлем, опоясался мечом, накинул плащ и перебросил через плечо тяжелую котомку:

– Ну, прощай, Хрямзик, если что не так!

Ощущая душой и телом приливающую приятно-истомную силу, витязь, прячась в тени от бледного лунного света и тихо позвякивая шпорами, подошел к условленному месту. Конокрад не обманул, да и не было для него в этом никакого смысла. Ветробуй бил копытом и рвался в бой. Любомир вскочил в седло, гикнул и рысью поскакал к заброшенной мельнице.

– У-р-с-ф! – всполошились близлежащие кусты. Хрямзик, встав на задние лапки, охая и отдуваясь, быстро побежал, пытаясь догнать всадника.

***

Ждать пришлось недолго.

– Пришел? Я знал, что так будет. Иди за мной! – Вышевол повел витязя к полуразрушенному мельничному строению.

В тесной каморке за жерновами сидел незнакомец в черном плаще с капюшоном. Тонкая лучина выхватывала из темноты его тонкие, не натруженные физической работой руки.

– Здравия тебе, Любомир!

– Тебе того же, Незнакомец! Назови свое имя, я вижу, ты не монах?

– Ты его уже назвал, витязь. Большего тебе знать не нужно. Достаточно того, что ты знаешь Вышевола.

– Хорошо. Зачем звал? Я весь – внимание.

– Храбрый витязь, после долгих обсуждений мы решили, что ты предназначен свершить благое дело для своего народа.

– Позволь перебить тебя, уважаемый Незнакомец. Кто это «мы»?

– Мы? Допустим, патриоты нашей Родины, оставшиеся верными ей бывшие Хранители народного пути. Нас уже не так много. Те, кто еще в правде, вынуждены таиться по понятной тебе причине.

– Но зачем же скрываться? Выйдите на свет, покажите, что вы есть, возглавьте сопротивление, за вами пойдут многие!

– Нет, Любомир, ты ошибаешься. Тогда нас всех просто перебьют. Ты веришь в людей, но меряешь их по себе. Они уже не те, что раньше. Путь утерян, а общее дело забыто и осмеяно. Теперь каждый сам за себя и за свое имущество, если оно есть. А вестеры постарались, чтобы многим было, что терять. Ты, витязь, был в долгом странствии, когда на наше Селение обрушилось бедствие. Вернее, мы сами его инициировали. Большинство старейшин с восторгом встретило заморских вестеров, люди их поддержали. Да если честно, и нам вначале казалось, что захватчики несут настоящую свободу на блюдечке, слишком велики были противоречия традиционных способов управления Селением. Но, как оказалось, мы с энтузиазмом заглотили наживку, выплюнуть которую уже не в состоянии. Людей никогда не сплотить прежними идеями. К тому же, вестеры пресекут любые попытки в этом направлении, они сегодня в достаточной силе, чтобы начать применять свои пушки.

– Так что же делать? Ведь и жить по-прежнему невозможно для честных и трудно для бедных!

– Вот за этим мы и позвали тебя, Любомир! Нужно найти новый путь, по которому пойдет наш народ.

– Мне найти? Но ведь я воин, а не мыслитель!

– Настало время, когда воины должны стать мыслителями, а мыслители – воинами. Ты много путешествовал и обладаешь уникальным знанием различных народных путей. Нет, они нам не нужны, необходимо найти свой путь. Знание чужих путей может только помочь в этом. К тому же, ты сильный и храбрый, витязь, и это позволит тебе достичь цели.

– Какова же моя цель, Незнакомец?

– Твоя цель – Распутье. Мы очень мало знаем о нем. Наши провидцы говорят, что это место, в котором решаются все, и большие, и малые проблемы. Путь к Распутью труден. Нужно преодолеть кордоны стражников, Дремучий Лес с дикими зервами, Гнилое Болото и Бездонную Пропасть. Но и это еще не все. Самое главное: Распутье открывает свои тайны только человеку мудрому, сильному и честному, обладающему любящим сердцем.

– Это слишком хорошие для меня качества. Если даже я дойду до Распутья, сомневаюсь, что могу пригодиться дальше.

– Что поделать, Любомир. Иного варианта нет, ты – лучший из нас. Если не выйдет у тебя, значит, наш народ обречен, и такова Могущественная Воля.

– Благодарю, мудрый Первый Жрец, за доверие. Я узнал тебя. Твой голос давал мне благословление при принятии присяги моему народу. Сделаю все, что в силах, что нет… тоже постараюсь.

– Не постараешься, а сделаешь, витязь, таково твое Предназначенье…

***

Любомир вышел на улицу и полной грудью вдохнул свежий ночной воздух: «Наконец свершилось! Я снова полезен своему народу. Долгая бессмысленная и пьяная спячка закончилась. Впереди – жизнь, а не ее имитация. Опасности, труднопреодолимые препятствия, неизвестность – то, что было в избытке раньше и чего так не хватает теперь!»

Витязь отвязал коня.

– С-ф-п-ц, – очень тихий звук из притороченной к седлу котомки привлек его внимание. Он открыл ее. Из глубины блеснули большие глаза хрямзика. Гирлянда колбасок свисала из полуоткрытого рта.

– Хрямзя! – больше обрадовался, чем удивился Любомир. – Ты, никак, тоже со мной собрался?

– У-г-х-у-к-х! – старательно кивал головой зверек.

– Ну что же, тогда в путь!

Он вскочил на коня, пришпорил его и поскакал навстречу неизвестности. Луна выглянула из-за туч, световой дорожкой выхватывая у тьмы колышущийся на ветру степной ковыль. Вслед всаднику с надеждой смотрели две пары глаз…

2. К Распутью

Витязь гнал коня всю ночь. К рассвету степь сменилась редколесьем. Где-то здесь начинался Кордон. Нужно было соблюдать осторожность, и Любомир спешился, взял Ветробуя под уздцы и медленно, оглядываясь по сторонам, продолжил свой путь. Хрямзик сладко похрюкивал, удобно устроившись в глубине котомки.

Листва и сухие ветки предательски шуршали и трещали под ногами и копытами. Витязь подумал, не стоит ли ему прервать свое движение, выбрать удобную ложбинку и переждать наступающий день. Он так и сделал бы, если бы был пешим, однако в опасной кордонной зоне конь мог себя обнаружить, и целесообразнее было поскорее эту зону преодолеть.

Первый луч солнца пробился из-за горизонта, освещая местность. Впереди виднелась темная громада Дремучего Леса. До него оставалось совсем немного.

Внезапно окружающую тишину нарушил резкий оклик:

– Стой! Кто идет?

Витязь вскинул голову. Впереди в кустарнике блеснули доспехи. Несколько заряженных стрелами луков были направлены на него.

«Засада!», – мелькнула мысль. Листва справа и слева зашевелилась, из нее появилось несколько кордонных стражей с острыми пиками наперевес. Любомир резко вскочил на коня и обнажил меч. Хрямзик взвизгнул и поглубже забился в свое убежище. Столкновение уже было неизбежным.

– Любомир, неужели решился к нам, в кордонную стражу? – выступил вперед, подняв вверх руку для успокоения бойцов воин с командирской перевязью. – Тогда покажи грамоту от старейшин. Или ты по другой какой надобности в наших забытых Богом местах?

– Драгмил? – удивился витязь и отбросил подальше в сторону меч, лук и колчан…

***

Любомир и Драгмил многое пережили в дальнем заморском походе. Не один раз им приходилось подставлять друг другу плечо во спасение жизни товарища. И вот теперь, вернувшись, они оказались никому не нужны. Их возвращение просто никто не заметил. Селение, старейшины, жрецы, люди стали другими, прежние цели были забыты, а вместе с ними и храбрые дружинники, прокладывавшие к ним путь, рискуя собой.

Друзья сидели в Таверне за кружками с крепкой выпивкой. Они больше молчали, обдумывая свое безрадостное будущее.

– Нет, – наконец выдавил из себя Любомир. – Служить новой власти я не буду. Такая служба – предательство Родины вестерам.

– Но ведь мы с тобой, кроме как служить, ничего больше не умеем, – возразил Драгмил. – К тому же, вестеры пришли и уйдут, а Родина останется Родиной, ее необходимо охранять. Слышал, что на Кордоне нужны опытные дружинники, соседи не дают расслабиться.

– Вестеры не уйдут сами, Драгмил. И неясно, кто хуже, соседи-враги или они…

***

Витязя заперли в тесной клетке. Хрямзик в суматохе успел куда-то улизнуть. Перспективы были не лучшими.

«Неужели так быстро, не успев даже начать, я провалил свое задание? Нет, должен быть какой-то выход, недаром Жрец говорил о Предназначении…». Весь день Любомир обдумывал план побега, придя в завершение к выводу о том, что действовать будет по обстоятельствам, и, скорее всего, только тогда, когда откроют крепкие запоры. На допрос его никто не вызывал, еду и воду не приносили, видимо, ждали распоряжений из Селения, а дорога туда была неблизкой. Решив не терять попусту времени, витязь прилег на жесткий топчан, накрылся плащом и быстро уснул…

Разбудил его скрежет ключа в замочной скважине. Было темно. Клетку открывал дружинник с небольшим огарком свечи в руке:

– Тихо, Любомир, это я, Драгмил. Иди за мной, твой конь оседлан, а оружие принес откуда-то твой смешной попутчик, хрямзик. Наверное, стащил потихоньку, пока мы с тобой на поляне разбирались. Провиант тоже на месте.

– Спасибо тебе, Драгмил, – обнял друга витязь. – Но как же сам теперь будешь, ведь не простят моего побега.

– Знаешь, там, в Таверне, ты был прав. Неизвестно, кто хуже – вестеры или соседи. Мне теперь на Кордоне делать нечего, да и вестеры здесь хозяйничают теперь по полной. Сами себя как-нибудь защитят.

– Поедешь в Селение?

– Да нет, там не спрячешься. А заморских стран я уже вдоволь повидал, не тянет. Разве что с собой возьмешь? Только ты тогда не ответил мне – для какой надобности путь держишь?

– Я еду к Распутью, Драгмил, и с радостью возьму тебя с собой.

– А, к Распутью… Велика же твоя надобность. Значит, все время на Восток.

***

К концу ночи всадники въехали в Дремучий Лес. Огромные многовековые деревья обступили их со всех сторон. Тьма стала непроницаемой, двигаться дальше не имело никакого смысла.

– Нужно развести костер и переждать до утра, – Любомир остановил коня и спешился.

– Только не костер, – возразил Драгмил. – Не хотим же мы стать легкой добычей для зервов?

– Кто такие зервы? Жрец мне что-то о них говорил.

– Зервы – это очень страшно. О них мало кто что знает, поскольку редкий смельчак после встречи с ними оставался в живых. Если верить легендам, зервы когда-то были людьми, но, оттесненные агрессивными соседями в Дремучий Лес, они полностью одичали, скорее, даже озверели, но сохранили при этом племенную, вернее, теперь уже стадную иерархию. Раньше их возглавляли Маги, они и сейчас у власти. Эти Маги нашли в Дремучем Лесу нечто ужасное, дающее обладателю неимоверную власть над своим телом, и превратили зервов в жуткие боевые машины, служащие их черным целям. Никто и никогда не смог преодолеть Дремучего Леса.

– Зачем же ты пошел со мной, Драгмил?

– Мне некуда больше идти. А зачем ты решился на это безрассудство?

– Мне тоже пока некуда. Но я точно знаю, что могу найти путь там, за Лесом. И этот путь нужен не только мне, но и тебе, и всему нашему народу.

– Ну, если так… Тогда давай спать, – Драгмил соскочил с коня, на ощупь привязал его к дереву и повалился рядом на траву.

***

Путников разбудил слабый свет, пробивавшийся сквозь густую листву. Наскоро подкрепившись и покормив коней и хрямзика, они двинулись дальше, с трудом продираясь сквозь густой подлесок и ведя коней под уздцы. Иногда приходилось пускать в ход мечи и прорубать дорогу в зарослях. Ориентироваться друзьям помогали мох на деревьях и просматриваемое на редко попадавшихся небольших полянках солнце.

Следы диких зверей – медведей, кабанов, волков, лисиц, зайцев – попадались довольно часто. Среди них привлекали внимание и настораживали огромные отпечатки стоп, похожие на человеческие. Ближе к вечеру в кустах справа послышалось жутко-угрожающее рычанье, напоминающее жестокий и злорадный смех. Любомир и Драгмил выхватили мечи из ножен и стали спинами друг к другу. Из зарослей показались две огромные сгорбленные мохнатые фигуры. Скаля острые желтые зубы, зервы выпустили длинные и острые как кинжалы когти и бросились на путников. Схватка была недолгой. Голова одного из зервов покатилась по земле, другой, раненый, издав оглушительный вопль, скачками скрылся в лесной чаще.

– Они еще придут ночью, – сказал Драгмил. – Мы не успеем выйти к Гнилому Болоту. Считай, Любомир, что мы уже завершили свой путь.

– Даже завершение пути, друг, есть его продолжение. Не нам знать свое будущее.

Из котомки выскочил взволнованный Хрямзик:

– О-х-в-у-а-й-о!

Он заметался между воинами, попеременно дергая их за голенища сапог передними лапками, вереща и мотая мордочкой в сторону окруживших смелых путешественников со всех сторон корявых стволов. Затем он высоко подпрыгнул, громко взвизгнул и, встав на задние лапы, схватился за ветку, вскочил на дерево и быстро скрылся в густой листве.

– Ну вот, и наш малыш испугался, – с сожалением вздохнул витязь. – Наверное, так правильно, пусть живет. А нам предстоит большая работа – нужно окопаться, пока светло.

Друзья отыскали удобную яму, взрытую дождевыми водами между корнями огромного дуба, и углубили ее с одной стороны, сделав такое стойло для коней, чтобы они были стеснены и не смогли нанести себе раны в случае сильного волнения. Затем они подобрали среди в изобилии валявшихся вокруг стволов нужные по размеру и накрыли ими яму, оставив по сторонам небольшие бойницы. Теперь оставалось только соорудить ловушки по периметру защитного сооружения.

С наступлением темноты воины скрылись в углублении, завалили вход в него камнями и стали ждать…

***

Зервы пришли почти сразу. Их было много, о чем свидетельствовал рвущий барабанные перепонки рев, поднятый ими. Он усилился, когда зервы, устремившись к добыче, стали попадать в приготовленные для них ловушки. Дикие вопли упавших в ямы с торчащими из них острыми кольями, пронзенных стрелами, приведенными в действие задетыми хитроумными приводами, подбитых неизвестно откуда упавшими камнями зервов огласили окрестности.

Прошло достаточно много времени, прежде чем зервы смогли почти вплотную приблизиться к укрытию. Глаза воинов привыкли к темноте, но, тем не менее, четко разглядеть что-либо вокруг было невозможно, поэтому Любомир и Драгмил интуитивно, наугад или по звуку пускали стрелы через бойницы в напирающую массу зверья, которая стала заметно редеть.

Тишина наступила внезапно.

– Ждут подкреплений, – решил Драгмил, обессилено падая рядом с другом и тяжело дыша. – Теперь последний акт и финал.

В сражении ночь прошла быстро. Но зервы не собирались отступать, и это убедило воинов, что перед ними не совсем звери. В свете восходящего солнца было видно, как они собираются в группы, переговариваются между собой и все теснее обступают свои жертвы. Один из зервов, самый крупный, вскинув вверх острые длинные когти, возопил с неимоверной силой, и остальные бросились в атаку. У защищающихся кончились стрелы, а надежда на мечи в такой свалке была невелика.

Но тут в оглушительном зверином многоголосье появились новые звуки: верещания, тонкие визги и торжествующие прихрюкиванья. Со всех сторон с окружающих деревьев в толпу наступающих зервов полетели камни, шишки и ветки, чем ввергли ее в растерянность и заставили откатиться назад.

– Это Хрямзя! – улыбнулся витязь. – Привел своих друзей на подмогу. Значит, до Гнилого Болота не так далеко. Говорят, там живут хрямзики.

– Да, – согласился Драгмил, вздохнув. – Только какая нам от этого польза? Шансов выбраться из передряги никаких, хрямзики слишком малы и слабы, чтобы оказать зервам сопротивление.

– Смотри! – друзья прижались к бойнице, пристально вглядываясь в разворачивающееся перед ними действие.

Перед скоплением зервов из древесной листвы на толстой веревке опустился сморщенный и сгорбленный маленький старичок в черном балахоне, со всех сторон облепленный хрямзиками, двое из которых, раскрыв рты, обнажили острые зубки, прижав их к горлу своего пленника.

– Маг! – предположил Любомир.

Зервы в растерянности подняли головы и тихо подвывали.

– Гкрыузуф! – неожиданно раскатисто и басисто закричал маг. Зервы заскулили и, пятясь назад, скрылись в лесу.

Витязь отвалил камень и выскочил из укрытия. Навстречу ему вприпрыжку, восторженно заливаясь, бежал Хрямзик. Вскочив на руки хозяину, он стал смешно тереться своей щекой о его нос.

– Хрямзя, ты спас нас! Неужели вы, маленькие зверьки, действительно разумны?

Хрямзик интенсивно закивал головой.

***

Не допуская промедлений, процессия двинулась в путь. Впереди, бормоча нечто, очень похожее на боевую песенку, торжественно шествовал Хрямзик. За ним десяток его сородичей волокли за веревку мага. Гуськом следовали Любомир и Драгмил, ведя своих коней в поводу, а за ними шумно двигалась толпа хрямзиков, бурно обсуждающая итоги недавнего столкновения.

Выйдя из Дремучего Леса, хрямзики отпустили мага и долго бежали вслед, забрасывая его комьями земли.

Впереди расстилалась необъятная ширь Гнилого Болота, дома для хрямзиков и погибели для человека. Зверьки, недолго о чем-то посовещавшись, разбежались по болоту в разные стороны. Остались только Хрямзик и трое его товарищей.

Вперед пошел самый старый по своему виду, покрытый сединой хрямзик. Он близоруко оглядывался по сторонам, водил во все стороны носом и что-то бормотал. Похоже, это был проводник, лучше всех знающий спасительную тропинку в гиблой топи. За ним Хрямзик и двое его сородичей несли большой тонкий шест, время от времени втыкаемый ими в болотную жижу и упирающийся в твердую почву. И только потом шли Любомир и Драгмил со своими конями.

Путь оказался долгим. Иногда в стороне от идущих слышался всплеск – это выпрыгивал из болота лимзик в поисках летающих насекомых, своей добычи. Тогда хрямзики бросали свой шест и с визгом приступали к охоте. Для воинов это был сигнал к привалу. Они разводили небольшой костерок из прихваченного еще на берегу сушняка, грели пищу и отдыхали. Хрямзики с большим удовольствием лакомились сырыми скользкими лимзиками, предлагаемую горячую еду в небольших количествах употреблял только Хрямзик, и то, казалось, только из уважения к приготовившим ее. Заставшую в дороге ночь Любомиру и Драгмилу пришлось пережидать, завернувшись в плащи, стуча зубами и экономя хворост. Хрямзики же чувствовали себя вполне комфортно, развалившись в грязной студеной жиже, сладко посапывая и причмокивая.

На исходе второго дня показался другой берег Гнилого Болота. На горизонте вырисовалась из темно-голубой небесной выси сияющая оранжевым светом вершина, похожая на граненый алмаз. Этот свет не был преломлением естественного, создавалось впечатление, что его источник находится где-то в горной глубине.

– Надо же, не врут легенды, – присвистнул Драгмил. – Сдается мне, что это и есть Вершина Истины.

– А что еще говорят об этой вершине твои легенды?

– Мало конкретного. На нее еще никто никогда не восходил. Хотя к вершине ведет множество различных тропинок, но все они – как лезвия острых бритв. Чтобы пройти по ним, нужно соблюдать такое равновесие всех духовных, психических и телесных сил, которое до сих пор было недоступным для человека. Но зато тот, кто взойдет на вершину, обретет абсолютное знание, и никакая самая сокрытая тайна жизни не будет для него существовать.

– Ну что ж, по крайней мере, у нас есть четкий ориентир для дальнейшего следования.

***

Настала пора прощаться с удивительными дружелюбными зверьками. Было похоже, что они приготовили для этого волнующего момента целую церемонию. На береговой лужайке собралось трудно исчислимое количество хрямзиков, вылезших со всех сторон Гнилого Болота. Все они были очень расстроены, некоторые даже тихонько хныкали и вытирали слезы маленькими листочками лопуха. Для сглаживания негативных эмоций немного в отдалении было сооружено подобие большого стола с громоздившейся на нем огромной горой скользких лимзиков. Самый старый и почтенный хрямзик держал долгую речь, не понятную воинам, но вконец растрогавшую и без того нерадостную толпу. Пришло время ответной речи.

– Друзья мои! – громко, как только мог, закричал витязь. – Спасибо за оказанную бескорыстную помощь! Знайте, что только благодаря вам появилась возможность обретения моим народом своего собственного пути! Если этому суждено произойти, мы о вас никогда не забудем, непременно поделимся добытой истиной и предложим вместе строить счастливое общество! А теперь прощайте, милые хрямзики!

Возбужденная масса восторженно заверещала. К Любомиру подбежал Хрямзик и стал что-то быстро объяснять, показывая лапкой на стоящего в сторонке маленького зверька с потупленными глазами. Витязь все понял:

– Хрямзя, это твоя дама сердца? Значит, ты остаешься? Счастья тебе, дорогой зверек, может быть, когда увидимся.

Он вскочил на коня и, пришпорив его, понесся вдогонку за удаляющимся Драгмилом.

– А-в-с-х-л-ю-п-ы-ч! – заплакал Хрямзик, маша вслед лопушком.

***

Сытно накормленные необычайно понравившимися им вареными лимзиками кони бодро преодолевали расстояния. Вершина Истины приближалась, все более открывая путникам красоту своего величия. Приближался вечер. Вдруг, всхрапнув, кони остановились, как вкопанные. Впереди разверзалась Бездонная Пропасть. Она была неширока, на взгляд локтей сто, не более, однако преодолеть ее не представлялось возможным. Берега Пропасти круто обрывались вниз, в молочно-белый туман, поднимающийся снизу. Витязь бросил в нее большой камень. Даже спустя много времени шума падения не донеслось до чутких ушей воинов.

– Похоже, эта пропасть и в самом деле бездонная, – задумчиво изрек витязь. – Какие есть варианты наших действий?

– Вариантов, собственно, два, и они равнозначно бессмысленны: ехать вправо или ехать влево.

– Бессмысленно не значит безрезультатно. Бросим монету. Орел – направо, решка – налево. Орел. Едем направо…

Стемнело. Берега Пропасти не давали повода думать, что они когда-либо закончатся или станут хоть немного положе.

– Привал! – объявил Любомир. – Будем ждать утра.

– Вот и чудно. Я так привык всегда чего-то ждать.

Воины спешились и принялись искать подходящее топливо для костра. Тут их внимание привлек слабый отблеск огня вдалеке.

– Э, да мы не одни здесь, Драгмил. Пойдем-ка посмотрим…

Друзья обнажили мечи и, стараясь не шуметь, медленно пошли на свет. Их взорам открылся костер, возле которого сидел, согнувшись, человек средних лет в сером чиновничьем костюме и широкополой шляпе.

– Похоже, он не опасен, – витязь вышел из темноты. – Здоровья, путник! Я – Любомир, со мной рядом – Драгмил. Что заставило тебя ночевать в этой глуши?

Сидевший у костра вздрогнул:

– Здоровья и вам, храбрые воины! Я – Любомудр, путешественник-одиночка, ищу Смысл и Истину. А что вы здесь делаете, Кордон, как мне казалось, очень далеко отсюда?

– Мы тоже в поисках, ищем путь для моего народа.

– Я думаю, уважаемые, мы ищем с вами одно и то же.

– И находимся в одном и том же безвыходном положении, ведь твоя Вершина Истины тоже за Бездонной Пропастью?

– Всегда есть выход, Любомир, пока мы живем. Посмотри…, – Любомудр показал рукой в сторону. В небольшом отдалении можно было различить странное сооружение, при внимательном рассмотрении оказавшееся большой катапультой из толстых бревен.

– Да, путешественник-одиночка, изрядно ты постарался. Давно, видимо, ночуешь на берегу. Только это все бесполезно, если даже твоя машина и перебросит на ту сторону смельчака, то он наверняка разобьется.

– Нет, витязь, я все рассчитал. Утром увидишь, на том берегу есть озеро. Судя по цвету воды, достаточно глубокое, я давно за ним наблюдал. Катапульта должна перебросить груз точно в его центр. Если угодно, могу помочь и вам. Сдается мне, у вас нет выбора.

– Твоя правда, нет. Но мы конные. Оставить коней здесь – значит дать им погибнуть. Зверья вокруг много.

– Конные? Это осложняет задачу, но не свидетельствует о ее невыполнимости. Здесь недалеко лес, там много подходящей мягкой травы, мы можем укутать в нее ваших коней, чтобы они при падении не поломали об воду ноги, а на той стороне принять их, быстро развязать и спасти.

– Мудрено. Но шансов на успех мало.

– Но ведь они есть…

– И еще вопрос. А как же возвращаться обратно?

– Ты еще не понял? Обратной дороги у тебя нет. Найдешь достойный путь, пойдешь по нему, нет – тогда зачем тебе возвращаться?

***

Любомир и Драгмил привели своих коней к костру Любомудра, расседлали их и стали лакомиться вкусной похлебкой, предложенной гостеприимным хозяином.

– Судя по всему, ты давно уже здесь. А откуда путь держишь? – спросил Любомир.

– Из Селения.

– Земляк? Что-то я тебя не помню.

– Зато я тебя хорошо знаю, Любомир. Неплохо ты смотрелся при приеме присяги. И в плавание тебя отправляли очень торжественно, душевно, можно сказать. Кто же мог знать, что оно станет никому не нужным? Наши дороги, витязь, до этого вечера были разными, я учил ребят, но только не военному искусству, а мудрости. Очень жаль, что эти области знания не считают нужным совмещать.

– Понятно. Но постой, как же ты пробрался через Кордон? – встрепенулся Драгмил.

– Отважный воин, кому как не тебе знать, что на Кордоне очень мало осталось кадровых дружинников. В основном – вольнонаемные, из гражданских, а значит, мои бывшие ученики. Как же им не помочь своему любимому учителю?

– Контрабандист, значит?

– Контрабандист что-нибудь несет с собой через Кордон, а у меня, кроме мыслей и опыта, ничего нет, а это – товар, никому не нужный, даже кордонным охранникам. Скорее я нарушитель. Но ведь и вы тоже. А ты, Драгмил, если прибегнуть к правовым меркам, и вовсе предатель.

– Но, но, но, умник, не дерзи – голову со своими мыслями потеряешь! – возмутился Драгмил.

– Не буянь, он прав, – осадил его Любомир. – Ты предатель для вестеров, а для своего народа – герой. Считай, что много лет был разведчиком в стане врага, кстати, для работодателей – шпионом. А скажи мне, Любомудр, как ты миновал зервов в Дремучем Лесу?

– Витязь, может быть, зервы когда-то и были людьми, но теперь они – звери, причем с очень примитивными чувствительными центрами и мозговым содержанием, как акулы. Все ушло в телесную мощь. Они почти ничего не видят, поскольку ведут ночной образ жизни, а обоняние у них атрофировалось – жрут что попало. Правда, имеют очень хороший слух и, главное, тонко реагируют на страх своих жертв. Узнав эти особенности зервов, я невероятно облегчил свою задачу. При приближении этого отвратного зверья замирал и думал о чем-нибудь приятном.

– И все?

– Все. Они меня попросту не замечали, даже находясь в двух шагах.

– Почему же они на нас напали, ведь мы тоже старались не шуметь?

– Страх.

– Страх у дружинников, пусть и бывших? Опомнись, Любомудр!

– Да, страх, но не тот, примитивный, свойственный слабым духом людям, а его изнанка – храбрость. По сути, это одно и то же, только с противоположным знаком. Храбрость – преодоленный страх, а страх – утерянная храбрость. «Запах» у них для зервов одинаков.

– Пусть так. Но как же ты пробрался через Гнилое Болото? Постой, постой, я, кажется, и сам догадался.

– Да, очень милые и разумные зверушки… Но, кажется, воины, уже полночь. Самая пора немного отдохнуть, завтра будет много работы.

***

Расчеты Любомудра оправдались. И люди, и кони переправились через Бездонную Пропасть без всякого ущерба. Только провиант немного подмок. Тяжелые мешки погрузили на Ветробуя, путешественник-одиночка примостился позади Драгмила, и искатели продолжили свой нелегкий путь.

Весь день и всю ночь всадники следовали по направлению к Вершине Истины, которая непреодолимо тянула к себе, не допуская в уставших головах даже мысли об отдыхе. Размеренность пути клонила в предрассветный сон…

Утомленный конь всхрапнул, и витязь очнулся от одолевшей его дремы. Вскинув голову, через забрало боевого шлема он увидел перед собой большой камень, покрытый вековым мхом. На его плоской вершине был установлен неказистый деревянный столб с топорщащимися в три стороны света стрелками-указателями, на которых в лунном сиянии виднелись корявые, но четкие надписи:

«Направо пойдешь – на религиозный путь попадешь,

Прямо пойдешь – философский тракт найдешь,

Налево пойдешь – к научной дороге придешь».

«Распутье, – подумал Любомир. – Дошли. Но что же теперь?»

3. Религиозный путь

– И куда же нам теперь? – озвучил мысли витязя Драгмил.

– Судя по всему, – стал рассуждать вслух Любомудр, – все три дороги должны вести к Вершине Истины. Должны, но не факт, что ведут. Как я понимаю, перед нами – только преддверие Истины, и вопрос следует сформулировать следующим образом: какая из дорог с большей вероятностью приведет нас к подножию?

– А зачем нам Вершина, мыслитель? – спросил Любомир. – Жрец о ней вообще ничего не говорил. Если ее ищешь ты, это еще не значит, что она нужна всем.

– Возможно, ты и прав, витязь. Только не забывай, что и религия, и философия, и наука служат Истине, причем каждая из этих областей знания, как правило, претендует на большую приближенность к ней, а то и на исключительное право только своей службы. Но я уверен, что это – только нелепые, непродуманные глубоко претензии. Истина одна, поэтому, рано или поздно, все приходят к подножию ее Вершины.

– Допустим, Любомудр, но с какого же преддверия нам начать поиски? Может, разделиться?

– Не думаю, что это будет полезным, Любомир. Истина редко открывается одному, она требует коллективного избрания посредством обсуждения, спора. Если мы пойдем каждый по своей дороге, то никогда уже наши пути не пересекутся, разве что на Вершине, но это практически исключено. Поэтому нужно идти вместе.

– Зачем же ты отправился в свое путешествие один?

– Почему один? Нас теперь трое. Я очень долго ждал вас у Бездонной Пропасти, – хитро улыбнулся Любомудр. – Давайте подумаем. Религии возникли раньше систем философии, а науки выросли из философии. Следовательно, и начинать поиск нужно с религиозного пути.

– Согласен с тобой, мудрец. Драгмил, есть возражения?

– Никаких. После зервов меня вообще не должно здесь быть.

– Тогда решено. Но предварительно необходимо сделать разведку. Ждите меня здесь.

***

Туман обволок его со всех сторон почти сразу. Трудно было понять, откуда он взялся. Конь бежал вперед весело и быстро, чувствуя под копытами твердую почву, но всадник был растерян. Он не мог определиться, в какую же сторону ему скакать. Разум требовал четких ориентиров, но их не было.

Неожиданно из молочно-белого Тумана возник Странник в темном балахоне и с посохом.

– Путник! – окликнул его витязь. – Кто ты, откуда и куда идешь?

– Пока я Никто, – замедляя ход и не поднимая головы, скрытой капюшоном, ответил Странник. – Иду из Бренности, ищу Запредельное.

– Но ведь в Тумане не видно пути. Помоги мне, Странник, найти Заветную Тропинку.

– Она в твоей душе, витязь.

– Но я ее там не вижу. Подскажи, мудрец, как найти свой путь в Запредельное, или покажи свой.

– Сердце подскажет верную дорогу, ты только должен верить в это. Но, если хочешь, иди за мной…

И Странник растаял в воздухе. Туман остался, даже стал гуще.

– Куда идти? – витязь закружил коня, надеясь наткнуться на Странника.

– За мной, в Запредельное, – донеслось издалека со всех сторон одновременно.

Витязь повернул коня, подстегнул его плеткой и помчал, надеясь вернуться к Распутью, вырвавшись из Тумана…

***

– Туда идти нельзя! – прокричал витязь, осаживая коня. – Мы заблудимся в Тумане!

– В каком Тумане? – удивился Любомудр.

Любомир оглянулся. Позади него в лучах восходящего солнца играла бликами света лесостепь, брызжущая зеленью травы и листвы. Чудесный, волшебный вид.

– Ты ускакал совсем недалеко, покружил коня и стремглав вернулся обратно… Постой, я, кажется, понял. Религия всегда кажется непричастному ей Туманом. Давно ли ты молился, витязь?

Любомир потупил взор.

– Тогда вперед и вместе!

***

Искатели ехали с наслаждением. Дивная местность, солнце и бодрость духа формировали в них это чувство. В полдень пред ними предстало небольшое озеро, на берегу которого, странным образом скрутив в узел свои ноги, сидел, закрыв глаза, человек. Из одежды на нем была только набедренная повязка, а голову увенчивал большой тюрбан. Бросались в глаза неимоверная худоба, широко расправленные плечи, внешний вид, говорящий о внутреннем достоинстве.

– Здравствуй, добрый человек! – приветствовал его витязь. – Позволь нам поговорить с тобой.

Незнакомец медленно, с усилием открыл глаза:

– И я приветствую вас, Любомир, Драгмил и Любомудр!

– Откуда ты знаешь наши имена? – удивился витязь.

– О вас все здесь знают. Вы ищете Путь, которого нет, и Истину, которая только одна – Пути нет. Ничего нет… Есть только Просветление.

– Как зовут тебя?

– Это не важно. Имени тоже нет. Пока же в вас нет совершенства, называйте меня Иллюзионистом.

– Ты фокусник?

– Нет. Фокусники – вы. Потому что творите иллюзии Пути, Истины, Жизни. Я же понял их эфемерную субъективность. Вы меня отвлекаете. Предлагаю сократить время общения, избежав ваших бессмысленных вопросов. Слушайте первое правило настоящего мудреца: жизнь есть страдание.

– Позволь с тобой не согласиться, Иллюзионист, – вступил в разговор Любомудр. – Всегда ли? Ведь часто мы довольны своими поступками, наслаждаемся внешними обстоятельствами, любим окружающих нас. Красота, Добро, Истина – непременные атрибуты нашей жизни, хотя нельзя отрицать, что в ней есть и безобразие, и зло, и ложь. Но как бы, не зная плохого, мы имели представление о хорошем?

– В этом главная ошибка всех непросветленных – думать, что всякие удовольствия реально есть. На самом деле их нет, мы к ним только стремимся, желаем их, но когда, казалось бы, достигаем удовлетворения какого-либо желания, то снова испытываем неудовлетворенность нового своего желания. Правило второе: страдания порождаются желаниями.

– Снова не вижу логики, – Любомудр замотал головой. – Мы ведь не всегда сами строим свою жизнь, нередко и она воздействует на нас. Природные стихии разве порождаются нашими желаниями? А страдания несут существенные.

– Ты, хотя и любишь мудрость, все еще подвластен глупости и иллюзиям. Не природа рождает нас, а мы ее, вернее, ее иллюзию. Всякое природное бедствие – лишь отражение наших несветлых мыслей, которые тоже есть результат и средство желаний, а значит, ведут к страданиям. О светлых мыслях можно сказать то же самое. Свет и тьма – одно, и вместе с тем ничто, иллюзия. Правило третье: для того чтобы избавиться от страданий, следует прежде избавиться от желаний.

– Вполне ясно, это правило как бы непосредственно вытекает из первых двух. Но в нем я вижу непростительную для мудрого человека ошибку. Ведь избавиться от желаний нужно хотеть, значит, это тоже желание. Избавление от желаний посредством желания же – не порочен ли этот круг? Неувязка, Иллюзионист…

– Твои неувязки для меня не существуют. Есть только вечное Ничто, источник блаженства для никого…

При этих словах Иллюзионист растаял в воздухе.

– Надо же, да он и сам иллюзия, – усмехнулся Любомудр.

– Да, мыслитель, – согласился витязь. – Вряд ли он мог посоветовать нам что-либо действенное. Послушать его, так всем следует закрыть глаза на зло, забыть о Добре и в сомнительном блаженстве уйти из жизни. Но ведь вестеры этого делать не станут.

***

Переночевать решили здесь же у озера, место было исключительно дивным и располагало к размышлениям.

– Знаешь, Любомир, – сказал Любомудр, когда они вдвоем сидели на берегу, любуясь заходящим солнцем. – Сдается мне, есть правда и у этого Иллюзиониста.

– В чем же она?

– Вот ты ищешь путь для нашего народа, думаешь, что выполняешь свое Предназначенье. Но ведь ты субъект, как и любой из нас, вносишь много своего в воспринимаемую действительность. И думаешь при этом, что единственно верным образом познаешь объект, то есть то из окружающего бытия, на что направлено твое внимание в конкретный момент. Ты хочешь распознать путь, и уверен, что он существует объективно, до тебя и без тебя. Более того, намерен предложить (или навязать?) этот путь всему народу. Допустим, ты найдешь этот путь. Но как узнать, что он объективен и необходим? Вот Иллюзионист верит, что всякий распознанный кем-то путь субъективен, вымышлен, иллюзорен.

– А ты, Любомудр, тоже в это веришь?

– Не совсем. Иллюзионист прав, но и неправ при этом. Конечно, мы субъективно познаем мир. Но ведь познаем объективный мир, в котором сами взросли, а не плод индивидуальной фантазии! Поэтому наше познание не только субъективно, но и объективно. Иначе, оно субъективно-объективно.

– А путь? Можно ли его правильно распознать?

– Я думаю, да, хотя и в очень приблизительных чертах. Это неимоверно трудная задача. Когда мы долго изучаем объект, мы больше узнаем о нем, таком, какой он есть сам по себе. Но и от нашей субъективности избавиться не можем. Куда же деться от наших чувств, поставляющих нам данные об окружающем мире, от нашего разума, упорядочивающего эти данные, от нашей интуиции, пытающейся прорваться в запредельное, за границы нашего опыта?

– Значит, все так плохо?

– Не совсем. Есть две интуиции. Одна – внутренняя, сокровенная, то есть наша. Она является результатом длительных субъективных размышлений над объектом, оформляющихся в непосредственные выводы бессознательно, незаметно для нас. Другая – внешняя, откровенная, не наша. Откуда мы черпаем информацию посредством такой интуиции, неизвестно. Предположим, от Большого Разума, подобием которого является наш малый разум. Кто же носитель Высшего Разума? Определение этого – дело религий, и вера в них занимает важное место. Хотя и не все религии такие, во всяком правиле бывают исключения. Например, Иллюзионист предлагал полностью отказаться от разума и от личности. Для него Бога или нет, или он безличностен и неразумен, что равносильно первому утверждению.

– Так что же полезного мы получили от встречи с ним?

– Нам необходимо в своих поисках отказаться от субъективного целеполагания, которое заключается в том, что собственная цель выдается за нужную всем. Следует откровенно-интуитивно проявить в себе объективные цели, общие для всех.

– И как понять, что они действительно объективны?

– Сердцем и Разумом. А проверить – Совестью.

– Ну что, умники, есть будете? – подошел к беседующим Драгмил. – Похлебка готова.

***

На рассвете искатели продолжили свой путь.

Проезжая мимо небольшого холма, они заметили стоящего на нем человека в деловом костюме и шляпе с торчащими из-под полей длинными искусственными буклями, приветливо машущего странникам рукой.

– Добра вам, путники, – закричал он, когда проезжающие с ним поравнялись. – Я – Избранник. Давно поджидаю здесь, хочу сообщить важную новость.

– И тебе того же, – ответил Любомир. – Кем же ты избран, коли не секрет?

– Нашим Всемогущим Богом, и не только я, а весь мой народ. Мы должны нести весть об этом всем другим людям, заблудшим в этом мире овцам. Бог суров, и он покарает их, если не внемлют нашим словам! Вы, знаю, я много знаю, ищете для своего народа путь? Не ищите, не надо. В этом нет никакой необходимости, ведь нам он, единственный, уже указан!

– Что же мы должны делать, чтобы идти по вашему пути?

– Сами – ничего. Вас никто не избирал, вы – самозванцы. Слушайте нас, мы так организуем вашу и нашу жизнь, что все будут просто довольны. Ваш народ не будет думать, отвлекаясь от работы, мой – не будет работать, отвлекаясь от важных и полезных для всех дум. Наступит идиллия, наш Бог станет вашим, и все будут радоваться!

– Погоди, хитрец, а разве у нас нет Бога? Он не един для всех?

– В том-то и дело, что один. Но только нам он открылся, нас избрал для важной миссии нести весть о его славе всем людям. Вы – богопротивники, и будете ими, пока не послушаете нас.

– И на каком же основании вы только себе приписываете знание Бога?

– Мы имеем очень много мудрейших книг, свидетельствующих об этом.

– Но и у нас немало книг, говорящих о другом.

– Слепцы, вы не хотите видеть Истину! Ай-я-яй!

На холм выскочил бритоголовый атлетически сложенный юнец с палкой. Избранник бросился бежать:

– Опять нас гонят! Нас всегда гонят! Истина никому не нужна! Бог покарает всех вас!

Но шансов улизнуть от громилы у него было мало. Любомир стегнул Ветробуя и в три больших скачка оказался перед бритоголовым. Плетью он выбил у него из рук палку, соскочил с коня и прижал хулигана коленом к земле.

– Вай! Какой благородный воин! И мудрый! Неужели Истина открылась тебе? Ты можешь стать карающим мечом нашего Бога! И недруги вострепещут! Еще бы, ведь тебя не так легко будет прогнать.

– Знаешь что, Избранник? Иди-ка ты своей дорогой, и поменьше болтай языком. Люби всех людей, а не только свой народ и своего Бога, и тогда тебя никто не будет гнать. Или сиди тихо, не высовывайся…

– Очень жаль, витязь! Я ошибся в тебе. Пойду лучше сидеть тихо, – Избранник понуро побрел к ближайшему лесочку.

***

– Неприятный встречный, – сказал Любомир Любомудру, когда они продолжили путь. – С какой-то прямо народной манией величия.

– Но он дал нам еще один урок, витязь.

– Он? И в чем состоит урок, объясни.

– В нашем мире живет много народов, кому как не тебе это хорошо знать. Но в природе действуют определенные штампы. Всякий народ – расширенная личность, а личность – свернутый в индивидуальное тело народ. Сказанное можно применить и к совокупности народов, представляя ее как единый живой организм. Каждый народ – член этого организма, он, во-первых, своеобразен, во-вторых, необходим для целого. Можно даже говорить об избранности каждого народа для выполнения специфической части общего дела. Но что ты скажешь о желудке, утверждающем, что все другие элементы организма должны переваривать пищу, о мозге, призывающем только думать или о глазах, видящих смысл жизни в лицезрении?

– Если вдруг сбудутся их чаяния, то мы получим нежизнеспособных уродов.

– Вот именно. Правда Избранника – в обособлении и утверждении необходимости народных функций, неправда – в распространении этой правды на все народы, нивелирующем их собственные особенные функции.

– А я бы, Любомир, – вмешался в разговор Драгмил, – не останавливал бритоголового, а дал бы ему исполнить свою уникальную функцию. Зарвавшемуся мозгу иногда нужна палка.

– Этот юнец – не народ, а его недоученное отребье, – возразил Любомудр. – Хотя некоторые низшие порывы своего народа он схватывает верно. Избранническое мессианство одного народа не может быть положительно воспринято другими, унижаемыми при этом.

– Друзья, перед нами снова Лес, – протянул вперед руку Любомир.

***

Этот Лес не был похож на Дремучий. Легкие, воздушные ветви деревьев и листву пронизывали яркие солнечные лучи. Сладко пели птицы, и даже вполне мирные дикие звери, казалось, благодушно пробегали мимо. Природа улыбалась странникам во всю ширину своей необъятности.

К полудню путешественники выехали на большую поляну. Посреди нее был сооружен огромных размеров костер. Вокруг оживленно шумело множество физически крепких, загорелых людей. Унынию здесь не было места.

– Здравствуйте, сильные люди! – громко сказал витязь. – Приветствуем вас!

Вперед выступил убеленный сединами старик с мощным торсом:

– И вам наш привет, искатели! Я – вождь миропоклонников, милости прошу разделить с нами трапезу и жизнь!

– Благодарим тебя, вождь, мы принимаем твое приглашение, но только с тем, чтобы вскорости двинуться дальше.

– Знаю, знаю, смельчаки, вы ищете путь. Но только не стоит его искать, он – вокруг нас. Наши боги сделали мир таким совершенным, что просто глупо обособляться в нем, придумывать нелепые цели и задачи, куда-то направляться и что-то преобразовывать. Нужно жить этим миром и наслаждаться такой возможностью!

– У вас, видимо, нет врагов, Миропоклонник?

– Ха! У кого же их нет? Но мы их понемногу вычеркиваем из жизни, и боги нам в этом пока помогают.

– Не нашлось еще сильного, а главное хитрого противника.

– Чтобы этого не случилось, мы и устраиваем сегодня Большое Жертвоприношение, ведь страстные боги нуждаются в нашем умилостивлении!

– И кто жертва?

– Конечно же, наши враги! Надеюсь, вы не хотите ими стать?

– Как вижу, ваши боги кровожадны?

– Кровь – огонь жизни, кто же сможет без нее обходиться?

– Вождь, мы не враги тебе и твоему племени, но и не друзья тоже. Позволь нам двигаться дальше.

Толпа напряженно загудела. Женщины и дети спрятались в окружающих поляну кустах. Вперед выступили сильные воины, расчехляя оружие.

– Стойте! – оттеснив Любомира конем в сторону, выехал из-за его спины Драгмил. – Мне по нраву ваша жизнь, миропоклонники! Я всегда искал что-то подобное. Позвольте мне остаться с вами, давненько я не дышал в полную силу свежим воздухом. А моих друзей отпустите с миром, они слишком заумны для простой и честной вольной жизни, пусть ищут свой путь, коли под копытами не видят благодати.

Воины одобрительно зашумели. Вождь, привлекая их внимание, поднял руку:

– Что ж, пусть так и будет! Сегодня у нас чудесный день, наши ряды пополнились доблестным воином. Так воздадим хвалу нашим богам! Ведите пленников.

– Вождь! – попросил Любомир. – Для тебя день действительно хорош, но нам он принес убыток. Вы исполняете просьбу побежденных, но непокоренных?

– Хм… Воинская честь для нас прежде всего. Что ты хочешь?

– Отпусти жертв. Боги и так дали тебе Драгмила, проявляя благосклонность, значит, сегодня они больше ничего не хотят.

– Да будет так!

Любомир повернулся к Драгмилу. Тот улыбнулся и обнял его:

– Только не думай, друг, что жертвой сегодня стал я. В Таверне я говорил тебе, что умею только служить. Драться, воевать для кого-то и для чего-то. Вестеры лишили меня этого. Но теперь я приобрел возможность драться за себя и за таких же, как я, смелых и вольных людей. Так что я нашел свой путь, Любомир! Для этого и жил раньше.

– Хорошо, Драгмил, теперь прощай. Если было что плохое – не вспоминай.

– Я благодарен тебе за то, что привел сюда!

Любомудр молча перебирался с коня Драгмила на Ветробуя.

***

– И что мы почерпнули нового у миропоклонников? – спросил Любомир. – Опять и правду, и неправду?

– Так всегда бывает при тщательном рассмотрении. Эти вольные люди правы в своем восхищении окружающей природой, не ими устроенным порядком. Они не спешат портить этот порядок своим неосторожным вмешательством. Но не правы в том, что, по сути, сводят человека на животный уровень, отнимают у него цель. Но ведь всякий человек имеет свое Предназначенье, что уж говорить об обществе! Сохраняя природу, нужно ее преображать, улучшать, ведь далеко не все в ней совершенно.

– Да, мудрец, ты говоришь дело. Только не нравится мне, что мы ходим вокруг да около. Не вижу я пока пути!

– Не спеши, витязь, еще не пришло время ему проявиться. Лучше посмотри на Вершину Истины, она не приближается к нам, похоже мы следуем вокруг нее. Не хочет подпускать к себе, что-то мы еще с тобой не поняли. Но не унывай, видишь впереди деревушку? Заночуем в ней.

***

Деревушка была невелика, но зажиточна. Спокойные и сытые люди приветственно махали путникам, по обочине в грязи купались свиньи, поодаль на лугу паслись коровы, а дорогу часто пересекали наглые гуси. В центре селения высился не очень большой храм. За его оградой восседал перед ломящимся от закусок столом толстый мужчина в рясе.

– Добро пожаловать, странники! – радушно приветствовал он Любомира и Любомудра. – Вовремя вы, вечереет, и службу я закончил, можно выпить во здравие. Рад знакомству. Позвольте представиться: Служитель.

– А мы…

– Знаю, знаю! И кто, и куда, – Служитель наполнил до краев стаканы.

– Кому же ты служишь? – спросил Любомир, устраиваясь поудобнее за столом.

– Только Ему, – Служитель благоговейно поднял палец вверх. – А позвольте полюбопытствовать, вы действительно собрались взобраться на эту Вершину, как ее там… Истины?

– Если она позволит нам сделать это.

– Суета это все, – махнул рукой Служитель, снова наполняя стаканы. – Истина на горе… Истина – в Боге, а через него – и в нас, грешных.

– И в тебе тоже?

– Нет, ну не совсем во мне, – поперхнулся Служитель. – Грешен я более других. Чревоугодничаю, пьянствую, ленюсь, любвеобильничаю, если страстное желание преобладает. Но когда поднимаюсь на кафедру или священнодействую – тогда Истина и говорит моим голосом, и действует моими руками.

– А почему ты так решил, Служитель?

– Решил, решил… Давайте-ка по третьей. Вот так. Хорошо! Мой начальник низвел на меня благодать. А на него – когда-то бывший начальник, и так из поколения в поколение.

– И благодати все равно, в какой сосуд изливаться?

Служитель, что-то туго соображая, посмотрел на Любомира и крякнул.

– Спасибо тебе, хозяин, за радушный прием, за обильный стол, – разрядил неловкую ситуацию Любомудр. – Не изволишь ли теперь показать, где коня покормить, да и нам отдохнуть было бы неплохо.

– А, это запросто. Вон сеновал, там и лошадка, и вы сил наберетесь.

***

Витязь тоскливо смотрел на звездное небо сквозь щель в крыше сеновала.

– Любомудр, откуда в Служителе столько уверенности в истинности своего дела? Быть может, он прав?

– Может быть, прав, а может, и нет. И то, и другое вместе. Он служит действительно очень крепкой и духовно сильной религии. Но ее качества он не совсем правомерно переносит и на себя лично. Видишь ли, Истина одна, она объективно есть, а правда во многом субъективна, хотя и частично истинна. Служитель считает свою правду Истиной, но Истина в своем абсолютном понимании никогда не доступна человеку, он может лишь приближаться к ней, как мы с тобой к Вершине. Мне кажется, тот, кто взберется на нее, перестанет быть человеком. Или только человеком…

– Но Служитель считает, что от лица Бога приобщает людей к Истине.

– Он и приобщает их к ней… в меру своих человеческих сил, в меру субъективно-объективного понимания Истины. Людям нужен авторитет, иногда даже страх, чтобы заставить их хотя бы на час отвернуться от своей грешной жизни и почувствовать Божественное. Другое дело, нельзя останавливаться в поисках Истины, даже если ты уверен, что уже обладаешь ею. Истина не любит остановок.

***

На рассвете, не дожидаясь пока проснется Служитель, мирно похрапывающий на стуле за обильным столом, оставив горсть монет, Любомир и Любомудр продолжили свой путь. Свежие утренние окрестности радовали взор, но искатели уже стали понимать, что религиозная местность не даст им возможности приблизиться к Вершине Истины.

– Вершина требует конкретности мыслей, – озвучил общие думы Любомудр. – Недостаточно только верить в Истину, нужно к ней приобщаться, доказывать ее. Думаю, нам следует вернуться к Распутью, испытать нерелигиозные области знания, вернее будет сказать, области, утверждающие о второстепенности религиозных методов.

– Поворачиваем?

– Зачем же? Место, в котором мы находимся – особое. Полагаю, от Распутья мы недалеко ушли, Вершина то слева, то справа от нас. Мы кружим вокруг нее. Теперь стоит только захотеть, принять решение, и снова выйдем к указателю. Но вначале поговорим с вон тем торговцем.

Впереди возле дороги расположился человек в строгом черном костюме с белым воротничком. При ближайшем рассмотрении то, что путники приняли раньше за развешанный товар, оказалось множеством прибитых к большому щиту рукописных табличек: «Протестую против всего!», «Богослужение – на доступном народу языке!», «Священство – миф!», «Выбирать – людям!», «Главный Служитель – обманщик!» и других в том же духе.

– Здравствуй, добрый встречный! – обратился к незнакомцу витязь. – Что ты здесь делаешь?

– А разве не видишь? Протестую! Я – Возражатель.

– И кому же ты возражаешь?

– Всем обитателям здешних земель! Они заврались, зажрались и запутали бедных своих почитателей.

– Не сгущаешь ли краски, Возражатель? Я со многими беседовал, они не произвели на меня в целом впечатление злодеев. И кто же из нас без недостатков?

– Мимикрируют! Скрывают за доброжелательной улыбкой свою злобную сущность! К божественному авторитету апеллируют. А кто им разъяснил смысл высших откровений? Сами для себя и объяснили, так объяснили, как лучше и выгоднее! А ведь всякий человек разумен и может сам решить, какими способами общаться с Богом.

– Но многие люди злы, – вступил в беседу Любомудр, – как прийти всем к общему знаменателю в толковании Истины?

– Никуда приходить не надо! Личная вера – вот самое важное.

– А не захватят ли тогда власть над душами хитрецы? Они, как правило, сильнее в жизненных ситуациях и обладают даром убеждения.

– Бог все провидит и не допустит этого! Всем уготовано свое место в будущем Царстве, и никто не в силах изменить Высшей Воли! Человеческая свобода – досадное заблуждение.

– Постой-ка! А зачем тогда людям жить на свете? Я полагал, что Бог провидит то будущее, которое мы осуществляем в настоящем, свободно действуя в мире.

– Чушь! Я внимательно штудировал сакральные тексты и к такому выводу не пришел.

– А я вот пришел. И кто теперь из нас прав?

– Тебя уводит с праведного пути Зло! Слушай только меня, и спасешься!

– Зачем слушать? Ведь ты говорил, что мое будущее уже предопределено. Какой тогда смысл дергаться? Да и не могу я делать этого, если не свободен. Да, милейший, спор у нас с тобой не получится, ты такой же автократ, как и те, против кого протестуешь…

***

Вдали показалось Распутье.

– Этот Возражатель как будто присутствовал при нашем ночном разговоре, – размышлял вслух Любомудр. – Религиозно авторитетные истины действительно нуждаются в развитии, соответствующем месту и времени исторически изменяющегося общества. Только и полностью отрекаться от авторитета не следует, иначе, в лучшем случае, это будет топтаньем на месте, в худшем – сакрализацией новых авторитетных мнений, сырых, опасных и не проверенных жизнью. Куда это приведет человечество?

4. Философский тракт

От Распутья искатели поскакали по указателю прямо. Через несколько минут их взорам открылась обширная долина. Дорог в ней не было. Были только направления – во все стороны, прямые, зигзагами и по кругу. Везде суетились разнообразно одетые люди в профессорских мантиях, в лохмотьях, в рабочей одежде, в дорогих сюртуках… Одни мирно беседовали, другие бросались камнями, третьи злобно бились палками. Кое-кто возделывал небольшие огородики, кто-то корчевал пни, иные спешили в дебри расположенного неподалеку непроходимого леса. На горизонте справа видны были устало бредущие в Туман и не оглядывающиеся личности, слева активно суетилась группа лиц, тянущих сопротивляющихся за ноги к видневшейся вдали строящейся дороге.

«Да, со многими же мудрецами придется нам поговорить», – устало подумал витязь и спросил Любомудра:

– Почему же на указателе было написано «Философский тракт»?

– Видимо, предполагалось, что философы проложат широкую и удобную дорогу к Вершине Истины, ну, а на деле получилось то, что мы видим.

– Но слева виднеется впечатляющее дорожное сооружение.

– Скорее всего, его строят не философы, а научные работники. Однако я не совсем уверен, что оно ведет к Вершине.

Любомир направил Ветробуя вниз, к суете, царившей там. На середине склона они обогнали путника в темном балахоне с капюшоном и с посохом.

– Странник! – узнал его витязь. – Ты не нашел в Тумане Запредельное?

– Почему же не нашел, Любомир? – глухим голосом, не поднимая головы, ответил Странник. – Оно везде вокруг нас. Стоит только захотеть, чтобы начать его поиск.

– С кем это ты беседуешь? – спросил сидевший сзади Любомудр. – Сам с собой? Приятно поговорить с умным человеком?

Странник исчез.

– Разве ты не видел путника?

– Только птиц и зверей. Не уходи в себя, витязь, ты еще не выполнил свое Предназначенье…

***

Искатели спустились в долину. Наугад выбрав тропинку, они поехали по ней и уперлись в нагромождение пней, камней и больших комьев земли, за которым притаился невысокий полноватый мужчина средних лет в кольчуге и с нелепым, напоминающим кастрюлю, пробитым во многих местах шлемом на голове. В руках он держал котелок и торопливо хлебал погнутой ложкой его содержимое.

– Привет, о воин! – поздоровался витязь. – Доброй трапезы. Как звать тебя?

– Властослав, – нервно вздрогнул обедающий.

– А мы…

– В курсе! Все уже о вас все знают, только ленивая мышь если уж не знает, то догадывается. Своими проблемками на религиозном пути уже всех доконали, сказывали. Видите ли, они путь для своего народа ищут! Не искать нужно, уважаемые, а мечом его прокладывать. Власть – это порядок, значит, сытость и благополучие, причем, заметьте, не только для сильных, но и для слабых, которые нуждаются в защите!

– Это так, Властослав, но ведь следует знать, что волить, для какой цели властвовать.

– Э, сердечный! Цель ему подавай! Хорошо, цель – это сама власть! Как считаешь должным, так и поступай, а спрашивать у всех – так и будешь всю жизнь слоняться по всяким Распутьям! Езжай домой, возмути народ, прогони вестеров и правь себе в свое удовольствие.

– Но ведь править, направлять нужно к чему-то? А то ведь и скривить можно.

– Идейный, да? Цель ему, идеал – выньте да положьте! Ты свою цель преследуй, а то тебе всякие разные столько целей насуют, не то, что направить, выслушать все за целую жизнь не успеешь. Власть – вот единственная твоя цель. И никакого оправдания для нее не нужно… Ладно, бредите дальше, недосуг мне с вами речи калякать. Перерыв заканчивается, вон и Святовласт высунулся.

Путники увидели, что немного дальше оборонительной кучи Властослава возвышается другая. Из-за нее вышел пожилой человек в белом балахоне и, потрясая посохом, закричал:

– Властослав, нечестивец! Всех погубишь своими мерзкими речами. Власть для себя – это историческая катастрофа. Без освящения власти, без придания ей справедливого, божественного статуса мир погрязнет в войнах и кровопролитии. Только святые люди должны властвовать над людьми и вести их, послушных, к благополучию! – Святовласт поднял ком земли и швырнул его в сторону Властослава.

– Ах ты, негодник! – парировал тот, прицельно кидая камень и промахиваясь. – Сам власти захотел? С какого такого перепуга твоя власть священна, а моя – нет?!

– Поедем отсюда, Любомир! – заговорил Любомудр. – Иначе и нас побьют камнями, причем с обеих сторон.

– Да, противники распалились не на шутку, – согласился витязь, разворачивая Ветробуя. – Что думаешь, кто из них прав?

– Полагаю, как и в любом споре сторонников крайних точек зрения – никто и, вместе с тем оба правы. Безыдейная власть – гордыня, соблазн и корысть. Властвующая идея – насилие над людьми и, в конечном итоге, дискредитация самой идеи. Но и власть, и идея необходимы. Идея ведет нас к Добру, показывает к нему путь, а власть дает возможность следовать по этому пути, не уклоняясь к злу. Идея – путеводная звезда, власть – фонарь в руке. Во тьме без фонаря первая же яма будет нашей, а без звезды мы вообще никогда никуда не придем.

– Ты прав, мыслитель. Но почему-то мне кажется, что наша задача по отысканию единственно верного пути становится все труднее и труднее.

– Это так, а значит, мы приближаемся к Истине.

– Но ведь Истина должна быть проста…

– Она и есть наипростейшее, но ее проявление в нашем суматошном мире обрастает множащимися противоречиями. Чтобы приблизиться к Истине, нужно распутать их клубок, и когда они совпадут в единстве, перед нами откроется путь.

***

Ближе к вечеру путешественники наткнулись на двух ораторов в профессорских мантиях. Они вещали, не замечая путников, из-за расположенных друг напротив друга трибун. На одной было написано крупными и кривыми буквами «Прогрессор», на другой – «Биологизатор».

– Достопочтенный коллега! – монотонно говорил, читая по бумажке Прогрессор. – Ваше уподобление общественной жизни каждого конкретного народа развитию отдельного живого организма не выдерживает никакой критики, оно просто смешно! Род людской, действительно состоящий из множества людей-организмов, развивается единообразно, причем это развитие прогрессивно вследствие того, что лучшие люди, объединяясь, создают эталонные общества. Остальные должны равняться на них, и тогда когда-нибудь все человечество станет похожим на свои передовые народы, которые, в свою очередь, не останавливаясь на месте за это время разовьются еще в более лучшую сторону, и снова будут лидировать, обусловливая следующий виток развития.

– Профессор, да Вы не Прогрессор, а просто какой-то Агрессор! – суетился, заикаясь и переходя на крик Биологизатор. – Ваша позиция оправдывает насилие и колониальную политику! Это что же получается? Если есть народ-лидер, он за уши должен тянуть отстающие с его точки зрения народы в свое благополучное состояние общественной жизни? Ха! Как бы не так! За счет кого же он тогда будет благополучен? Здесь, любезнейший – борьба за существование, сильнейший давит и угнетает слабейшего! Вы случайно не слышали, что натворили в Селении вестеры? По-Вашему, они пекутся об угнетаемых ими? Ха, и еще раз ха! Им нужна руда, ну и, пожалуй, рудокопы, остальные – отработанный и ненужный человеческий материал! Сильный организм слопал слабый! И скоро совершит то, что всегда необходимо после хорошего обеда… Вот я и хочу доказать Вам, уважаемый профессор-Прогрессор, что нет никакого прогресса! Есть только развитие разных народов, разное, подчеркиваю развитие. Выживают сильные, и во многом за счет слабых. И никогда, повторяю, никогда один организм не станет другим! Он может только внешне подражать другому, но внутренне не может стать совершенно другим уже по определению организма. Вы, Прогрессор, как ни сильтесь, никогда не сможете влезть в мое тело!

– Не очень-то и нужно мне это, коллега! Вы утрируете, как всегда любите делать. Причем здесь тело? Внешность – несущественный признак. А вот переубедить Вас, заставить думать и жить по-другому я и стараюсь вот уже почти полтора столетия.

– Напрасный труд, любезнейший! Моя голова – не Ваша записная книжка. Никогда один человек не станет мыслить, как другой, а народы – жить по единому шаблону. Кстати, Вы не в курсе, кто-нибудь и когда-нибудь убедительно доказал, каким все же должен быть этот шаблон?

– А доказывать никому ничего и не надо! Народ-лидер исторически-опытным путем приходит к лучшей жизни, демонстрируя при этом высокую материальную и духовную культуру.

– Ха! Вам нравится носить костюм, а мне – облачаться в тогу, у кого же из нас культура выше? «Выше-ниже» – это когда по горам бегаешь, а «лучше-хуже» – когда похлебку кушаешь!

– Сдается мне, что здесь бескомпромиссно-спорная ситуация, аналогичная предыдущей, – обратился к Любомудру витязь. – Не стоит ли нам продолжить свой путь, пока совсем не стемнело?

– Ты прав, Любомир, и здесь в спорщиках нет согласия, да видимо, и не будет. Чтобы понять другого, следует принять его точку зрения, сопоставить со своей и сделать обобщающий вывод. Только тогда и собственное мнение изменится.

– Не можем ли мы сделать это за них?

– Пожалуй, можно попробовать. Прогрессор утверждает, что у народов общий путь, и с этим нельзя не согласиться. Все общности есть совокупности индивидов, неделимых далее частей, имя которым – люди. Нетрудно выяснить, что многие их запросы в этой жизни сходны между собой, человек суть всегда и везде человек. Но Биологизатор говорит, что народы составляют формирующиеся в разнообразных природных и исторических условиях индивиды, и это приводит к такому своеобразию каждого народа, которое не может быть сопоставимо со своеобразием другого. Так ли это? На первый взгляд да, но спустимся для ясности на уровень пониже. Допустим, ты и я – разные народы. Составляем ли мы с тобой общность? Безусловно, у нас похожи цели и мы вместе совершаем путь. Значит, Прогрессор прав? Но кто тогда из нас лидер? Если ты, то мы вряд ли следовали бы именно так, как это произошло в действительности, да и остается вопрос – пересек ли бы этот маршрут Бездонную Пропасть? Если я, то, скорее всего, у миропоклонников была бы хорошая жертва их божествам. Значит, мы лидеры вместе, каждый в меру своих особенностей и достоинств. Прав Биологизатор? Не совсем. Мы разные, но, тем не менее, мы вместе и мы воздействуем друг на друга. Конечно, в тела друг друга никогда влезть не сможем, но взаимообогатиться опытом и мыслями просто обязаны.

Солнце клонилось к закату, пора было искать место для ночлега.

***

Огненно-ласковое пламя костра весело трещало сухими ветками и облизывало видавший виды котелок, в котором кипело вкусно пахнущее варево.

– Близится время нашего расставания, Любомир, – задумчиво сказал Любомудр, поворошив костер палкой. – Но оно будет недолгим.

– Ты решил идти дальше один?

– Нет, я уже почти пришел. А вот тебе необходимо следовать теперь одному, это поможет сконцентрироваться на цели.

– А ты своей цели уже достиг? Осмыслил Истину?

– Нет, но я очень близок к ней.

– Тогда веди и меня, ведь наши цели во многом схожи.

– Но свой путь каждый должен пройти сам. Теперь настал такой этап, когда одиночество станет для тебя лучшим средством для исполнения Предназначенья.

– Ты говоришь так, Любомудр, как будто обладаешь сокровенным и недоступным мне знанием. Не поделишься?

– Нет. Это знание – в сердце и разуму оно недоступно. Как же мне выразить его в словах?

Внезапно зашуршала листва, и в свете костра возник молодой человек в доспехах, но без шлема, с взъерошенными волосами.

– Здоровья вам, путники! – сказал он. – Рад видеть тебя, Любомир, давно жду тебя. Я – Народолюб, воин из Селения. Когда старейшины отправляли тебя в заморский поход, я был еще юн, а когда ты вернулся, то уже ушел из провестерской дружины на поиски правды, поэтому мы не встречались.

– Но как же ты достиг Распутья, Народолюб? – удивился витязь. – Ведь путь к нему нелегок.

– Мне помог Воздухоплаватель. Вы ничего не слышали о нем? Значит, еще познакомитесь. Я ждал тебя, Любомир, чтобы идти с тобой вызволять наш народ из вестерской кабалы.

– Ты нашел путь? – приободрился витязь. – Или достиг Вершины Истины?

– Нет, да этого и не нужно. Я знаю правду, она – в нашем народе, и только в нем. Искать ничего не нужно, необходимо действовать. Мы вернемся в Селение, соберем недовольных земляков, прогоним вестеров и восстановим власть старейшин. В ней и в нашем прежнем общинном укладе – истинная правда!

– Истинная правда? – громкий смех прервал Народолюба. Из темноты вышел человек в вестерской боевой одежде. Витязь схватился было за меч, но вид незнакомца не выражал явной агрессии. – Ты бы уже определился в понятиях. Истина – она всеобща и безотносительна, а правда во многом зависит от наших чувств и эмоций, а потому переменчива, в том числе и зависима от так называемого народного мнения. Только истина может быть мерилом наших поступков.

– Чужехвал! Ты меня просто преследуешь, – усмехнулся Народолюб, – наверное, чувствуешь ущербность своей истины, не мне, но себе хочешь что-то доказать? Служил бы лучше вестерам, у них такой чудесный путь!

– Доказывать себе мне нечего, все и так ясно, как день: только в дружбе и взаимодействии с вестерами откроется для Селения достойное будущее. Преследую же тебя, чтобы не навредил свершающейся справедливости!

– Как заговорил: справедливость! А не относительна ли она, как и твое представление о правде? Ведать, или знать правду… Чью? Вестерскую? Возвращайся к своим хозяевам, предатель!

– Наглец! Ты оскорбил меня в третий раз за сегодняшний день! – Чужехвал выхватил клинок, Народолюб бросился навстречу, но витязь его опередил и легким ударом своего тяжелого меча выбил оружие у обоих противников:

– Нет уж, ребята, куда вам народ спасать? Вы между собой как-нибудь разберитесь…

***

Когда драчуны ушли, а некоторое время спустя в отдалении раздался звон скрещивающегося металла, Любомир, вернувшись к костру, спросил Любомудра:

– И чему же новому научили нас, или уже теперь только меня, эти забияки?

– После профессоров Прогрессора и Биологизатора – ничему, но воины более конкретны: они спорят о судьбе именно твоего народа. Когда ты вернешься домой, витязь, помни о том, что прошлое безвозвратно уходит. Нельзя о нем все время вспоминать, но и отбрасывать его в сторону не следует. Развивается человек, взаимодействуя с окружающими, и так же развивается общество. Как всегда, следует искать серединный, третий путь.

– Объясни мне, Любомудр, почему Чужехвал разделяет истину и правду?

– В этом есть свой резон. Под истиной мы обычно понимаем нечто единое, идеально безотносительное, под правдой же разумеем истину, осуществляющуюся в деяниях человека или народа. Она уже относится к последним, а потому носит печать и неистинности.

– Значит, Чужехвал, ратующий за истину, ближе к ней?

– Не совсем. Он поднимался на Вершину Истины? Судя по всему, нет, Чужехвал слишком занят для этого разбирательством с Народолюбом. Значит, он истиной не обладает и утверждает то, что ему представляется правдой, в этом наши спорщики одинаковы. Вот если бы обладал, тогда… он и спорить-то не стал бы. Давай-ка мы с тобой, витязь, поспим немного, рассвет близок.

***

Любомира сильно трясли за плечо:

– Вставай, витязь! Солнце взошло, нам пора в путь.

Ветробуй бежал весело и быстро. Утренняя прохлада сменялась ясным и теплым днем. Витязь заметил, что появился и другой источник света: Вершина Истины, вокруг которой они кружили все последнее время, внезапно стала ближе и сверкала своими алмазными гранями.

– Любомудр! – сказал он. – Взгляни на Вершину!

– Да, витязь, я вижу… Она зовет меня.

– Только тебя?

– Пока только меня. Твое время еще не пришло. Посмотри, в той ложбине – мой дом. Я вернулся.

– Как? Любомудр, ты обманывал меня? Говорил, что учил в Селении наших детей…

– Это действительно так, мой друг, и я не лгал тебе. Дело в том, что я ищу Истину уже больше тысячелетия. Мне необходимо было встретить тебя, для этого я много десятилетий назад ушел в Селение, и вот теперь возвращаюсь. Ты очень помог мне, Любомир, спасибо тебе.

– Кто же ты, мудрец?

– Ты забыл? Я – Любомудр.

– Мудрость любит тебя или ты – мудрость?

– У нас взаимное чувство, – засмеялся Любомудр. – Давай спустимся вниз, ты отдохнешь и продолжишь свой путь. Прости, но я останусь здесь, так нужно.

Дом был старым и очень запущенным. Казалось удивительным, как он не развалился от времени. Только вблизи витязь рассмотрел, что он был выдолблен в цельном камне.

– Сколько же времени и труда понадобилось тебе для строительства? – спросил он Любомудра.

– Да, времени я потратил изрядно. Но, самое главное, цель уже близко.

Спутники развели огонь в камине, собрали в заросшем саду дикие фрукты, приготовили еду из оставшихся в котомке витязя запасов и плотно пообедали.

– В какую же мне сторону теперь ехать? – спросил Любомир, вскакивая на коня. – На так называемом философском тракте я совсем потерял ориентировку.

– Вот же, витязь, за тем холмом указатель, видишь? Это Распутье.

– Странно… Мы почти не продвинулись… Почему же Вершина так близко?

– Для меня. До встречи, витязь, – Любомудр зашагал к сияющей Вершине, которая стала отдаляться вместе с ним.

5. Научная дорога

Поскакав по указателю налево, дорогу витязь нашел быстро. Она была бетонной, прямой, с разметками. По обочине трудились строители, их действиями руководили очень солидные деловые люди в очках и с папками. Вдалеке рубили тоннель в скале и наводили красивый, прочный мост через бурную реку. Стоял невообразимый шум, царила суета, но общим было впечатление уверенности и спокойствия. Вершина Истины была почти не видна, строящаяся научная дорога имела другое направление.

– Кто ты, откуда и куда идешь? – спросил Любомир у торопящегося человека, на ходу что-то отмечающего в своем большом чертеже.

– Я Ученый Инженер. Иду из Прошлого в Будущее.

– А какое оно, твое Будущее?

– Непременно светлое. В нем будет много мостов, тоннелей, зданий, парков и хлеба.

– Где же твое Светлое Будущее, и как долго туда идти? – приободрился витязь.

– Точно не знаю, как долго, но оно там, впереди. Глупцы говорят о Запредельном. Но это миф, для знаний нет предела. Мы долго уже прокладываем эту дорогу, но ни в какой предел не упирались, и даже на горизонте его не видим.

– И ваши люди ждут, не ропщут?

– Коллега! – Ученый Инженер оторвался от чертежа и посмотрел на своего несмышленого собеседника. – Ждали, ждут, и будут ждать. Подрастет новое поколение, примет от нас эстафету, как мы приняли ее от своих предшественников, и будет героически продолжать наше дело – строить Дорогу в Светлое Будущее! Это Вам не фунт изюма слопать, здесь настоящее серьезное дело.

– Зачем же вы стремитесь в Светлое Будущее? Покажи мне, кто из жертвующих сегодня временем и жизнью попадет туда? И что будет делать неизвестно какое поколение в нем – есть и спать, ведь строить уже будет нечего? И как они будут себя чувствовать перед пожертвовавшими собою поколениями?

– Ну, знаете ли, уважаемый, не забивайте мне голову такими глупостями. Вначале нужно проложить дорогу в Светлое Будущее, чем мы и занимаемся, а Вы мешаете мне. В Будущем разберутся, что и как.

Витязь опечалился и молча подстегнул коня, подковы которого звонко цокали по бетону.

***

Внезапно его внимание привлек сидевший на обочине человек в темном балахоне с капюшоном, опирающийся на посох.

– Странник? А здесь-то ты зачем? Или и здесь есть Запредельное?

– Оно везде, витязь, но здесь о нем не думают. Не хотят. Но тебе все же стоит поговорить с этими людьми, очень часто в отрицании обнаруживается утверждение.

– Но что оно такое, твое Запредельное? Ведь если можно выйти за пределы нашего мира и не прекратить при этом свое существование, значит, это – еще не пределы, а только их видимость, поскольку мир за ними продолжается. Если же нет, то стоит ли их искать?

– Почти то же самое говорят и в этом месте. Но ты подумай: если мир беспределен, значит, он не имеет формы, а потому о нем нельзя сказать, что он есть. Мир как целое не может быть незавершенным. Не может не существовать отчего-то и для чего-то.

– Ты говоришь странно.

– Потому я и Странник.

– Но если мир конечен, значит, за ним – другие миры?

– И за ним, и в нем – Запредельное.

Странник растаял в воздухе…

***

Оторвавшись от дум, Любомир поднял голову. Внимание его привлекло высокое здание, на крыше которого мерцали неестественным светом огромные буквы «СТРАТЕГИЧЕСКИЙ ШТАБ».

«Здесь наверняка мне ответят на мои вопросы», – подумал витязь, спешиваясь.

В коридорах царило оживление. В разных направлениях суетились озабоченные люди с большими стопками бумаги. Они заходили в одну дверь, быстро выбегали из нее, стучались в другую, становились в очередь в третью.

– Перспективный план недосогласован! Выпишите наряд! Гвоздей нет и не будет! Отсутствует печать! Нет визы Главного! Ваш котлован нерентабелен! – неслось со всех сторон.

– Прошу прощения, достойнейший муж! – обратился витязь к единственному никуда не спешащему в этом месте человеку, который пытался засунуть в урну большую кипу бумаги. – Где я могу получить ответ о пути, достойном моего народа?

– О пути? Да это Вам на самый верх нужно, к Мыслителям, а здесь – Тактический Отдел. Каково, а? Котлован им нерентабелен! Да я полжизни этот проект разрабатывал, а им теперь сваи вбивать дешевле. Нет, уйду я, пожалуй, к Воздухоплавателю.

– Простите, а кто такой Воздухоплаватель, я уже что-то слышал о нем.

– Как же не слышать? Прогремел на всю Дорогу, с большим скандалом ушел. Был у нас такой Ученый Инженер, очень перспективный, кстати говоря. Потом что-то там вычислил, сложил, умножил и стал утверждать, что ни в какое не Светлое Будущее ведем мы Дорогу, а прямиком в Бездонную Пропасть. Конфуз получился, попросили уйти.

***

Даже для крепкого тела витязя подняться на самый верх было сложной задачей. Отдышавшись, Любомир осмотрел узкий коридор с четырьмя дверями. На первой висела табличка «Самый Положительный Философ».

Войдя, витязь увидел довольно просторный кабинет со всем необходимым: большим столом, книжными шкафами, железным сейфом, креслами для посетителей и мягким диваном, на котором расположился тучный пожилой мужчина в очках, одетый в строгий деловой костюм. Он невнятно бормотал, периодически восклицал «Тэк-с!» и быстро что-то выводил на большом белом листе гусиным пером.

– Здравствуй, уважаемый Философ, – сказал Любомир.

– Самый Положительный Философ, – поправил его хозяин кабинета. – Что привело Вас ко мне, Любомир? Только говорите быстро, очень много работы.

– Я ищу путь для своего народа.

– Не слышал еще о более легкой задаче! Так ведите его сюда! Путь уже найден, даже Дорога прокладывается для удобства путешествия. Все должно быть полезным, удобным и доставлять удовольствие. Для этого, служивый, и работаем днями и ночами.

– И что будет делать мой народ здесь?

– Как что? Строить. Нам всегда необходимы рабочие руки. Вот, сваи вбивать теперь нужно…

– Но для чего строить? Куда ведет ваша дорога?

– Строить, чтобы жить, ну или жить, чтобы строить, как Вам больше нравится, разницы большой я здесь не вижу. А все придумки вроде «для чего?», «от чего?», «запредельное» – следует отринуть прочь, ничего положительного, конкретного, вкусного, теплого, радостного в них нет.

– А вот Странник ищет Запредельное и считает это самым важным делом в своей жизни.

– Странник! Лишенный ума человек, к тому же приносящий нам немало хлопот. Я ему уже говорил: запредельное ищешь, так уходи за наши пределы, не смущай людей и не мешай работать! Вы, Любомир, подумайте сами. Допустим даже, что есть это самое запредельное, пускай себе будет. Но нам-то оно зачем, если за-пре-де-ла-ми наших жизненных необходимостей? Какой из него прок?

– Но хотя бы для того, чтобы осмыслить жизнь.

– Вот-вот, жизнь! А жизнь – это двигаться, есть, спать, удовлетворять потребности. Следовательно, и мыслить нужно о хлебе насущном в первую очередь, а уже потом – красота там, эстетика, любовь и прочие излишества. Мыслить же о запредельном просто беспочвенно. Вы можете представлять так, я – иначе, в общем, дело вкуса и личного досуга. Убедил?

– Нет. Человек – не просто тело, ему необходимо Предназначенье.

– И кто же предназначает? Механик-водитель? Глупости это все, молодой человек, идите себе, не отвлекайте.

***

Витязь вошел во вторую дверь с табличкой «Главный Материовед». От замочной скважины отскочил, потирая лоб, дородный старик в засаленном халате и с дымящейся трубкой в руке.

– Ну что, отшили этого Самого? – восторженно приветствовал он витязя. – Барин! Вообразил, понимаете, себя чрезвычайно значимым, а ничего нового толком не сформулировал. Уже многие тысячелетия умнейшие люди все знали.

– Что знали?

– Знали, что все – материя и ее свойства. Просто и красиво!

– Иногда простота хуже воровства. Что же такое материя?

– Это реальность, данная нам в ощущениях.

– Значит, это наши ощущения?

– Идеалист! Материя дается нам через ощущения, поскольку в них проявляются ее свойства: твердо, горячо, вкусно!

– Материя тверда, горяча и вкусна?

– Да нет же, это, так сказать, вторичные свойства, обусловленные нашими органами чувств и воспринимаемые мозгом! А материя – она никакая.

– Но как же? Ведь что-то же воздействует на наши органы чувств – тяжесть, плотность, сила, какие-нибудь твердые частицы…

– Да Вы, Любомир, не просто громила, а еще и умный человек. С Вами интересно разговаривать. Понимаете, в чем дело. Что-то такое, конечно, должно быть, но наши новейшие научные исследования показывают, что можно углубляться в материю бесконечно долго, и при этом даже самые малые частицы будут делиться. Знаем только точно, что эта материя все время движется.

– Снова дурная бесконечность, только уже в другую сторону. Но ведь если материя никакая, не твердая, не сладкая, без запаха и цвета, то это даже не мельчайшая пыль, ее вовсе нет, и двигаться нечему. Ты просто хочешь верить в нее. Материя – это твоя Идея, причем ничего толком не объясняющая.

– Что же Вам, юноша, представлявшийся мне умным, непонятно в моей стройнейшей и простейшей картине мира?

– Не понятно, из чего, почему и для чего складывается твоя картина. Как ты мыслишь, посредством материи?

– Конечно! Мое сознание и, заметьте, Ваше тоже, вообще любое сознание – лишь свойство материи, из которой мы состоим, очень хорошо организованной материи.

– Свойства изменяются под внешним воздействием, трава, например, желтеет от жары или мороза, а мысли твои изменяются тоже от воздействий?

– Разумеется! От многих и многих не только внешних, но и внутренних воздействий.

– Значит, ты свободно не можешь влиять на ход своих мыслей?

– Молодой человек, какой наив! Свобода есть временно непонятая необходимость, а случайность – закономерность, о которой мы пока ничего не знаем!

– Прости, а ты случайно не знаком с Возражателем?

– Это с религиозного-то пути? Мракобес!

– Странно. У тебя с ним много общего, – витязь затворил за собой дверь.

***

На третьей двери было написано «Послесовременный Мыслитель». Внутри кабинета был жуткий беспорядок. Во всех углах громоздились непонятные вещи совершенно неясного предназначения, в одном стояло запотевшее стекло. Маленький человечек в немыслимо пестром одеянии водил по нему пальцем и рисовал странные узоры.

– Приветствую тебя, Художник! – сказал витязь.

– Вообще-то я не художник, – обернулся человечек, – а Мыслитель. Но принципиальной разницы не вижу, зови меня как вздумается.

– Тебе все равно, как тебя назовут?

– Абсолютно. Это только имя, видимость. Ты видишь одно, я – другое. А вместе мы не видим ничего, так, суетимся, бежим в разные стороны, придумываем пути, цели, смыслы. Жизнь – запотевшее стекло, каждый с равными основаниями может рисовать на нем все, что ему заблагорассудится. Вот и я рисую.

– Но тогда ты кто угодно, только не Мыслитель! Мысль должна что-то значить не только для своего носителя, но и для всех.

– Для всех! – засмеялся Мыслитель. – Это уже тоталитаризм, дискриминация. Где же твое чувство свободы, благородный витязь?

– Свобода сама по себе, без необходимости – уже не свобода. Ее тогда просто нет. Твои мысли без объективной и разумной основы тоже только фата-моргана. Скажи мне, почему ты называешь себя послесовременным? Насколько я понимаю, современно – это сейчас, а послесовременно – завтра?

– Так-так-так, хорошо сказал, – Мыслитель изобразил на стекле немыслимый вензель, пояснив: – Это чтобы не забыть. Мои мысли принадлежат будущему! Надо же, а я раньше не мог объяснить…

– Не пойму я только, – усмехнулся Любомир, – зачем же ты нужен в Стратегическом Штабе?

– Знаешь, боец, – Послесовременный Мыслитель вальяжно раскинулся в поломанном кресле и закурил сигару. – Я и сам этого не понимаю. Думаю, со мной легко спорить Положительному и Материоведу.

– Просиживать кресло только потому, что не можешь достойно сопротивляться незнающим – это действительно послесовременно, – витязь вышел из кабинета.

***

Табличка на четвертой двери была очень скромной и маленькой: «Научник». В кабинете все блестело чистотой. И не только. Блеск производило множество грамот и вымпелов, облепленных значками, кубков и статуэток с наградными надписями. Строгий мужчина среднего возраста в изысканном костюме, от воротника до подола обвешанном орденами, медалями и знаками отличия бегал взад-вперед между неимоверным количеством странных аппаратов, снимая и бросая с них трубки, на ходу выкрикивая:

– Забронировать билеты! Пленарный доклад только после двадцать девятого! Уровень не устраивает, отказываюсь! Переизбрать! Утвердить! Доложить!

Витязь слегка кашлянул:

– Прошу прощения, что отрываю тебя от многих дел. Ты – Научник?

– А, Любомир, пришел? Правильно сделал, только надо было сразу сюда, времени бы не потерял. Называй меня так. Я достаточно скромен, своих колоссальных заслуг не склонен преувеличивать. Хотя официально меня зовут Великий Научный Деятель Философии, но лучше неофициально, поскромнее жить надо, потомки пусть дифирамбы поют.

Невиданные витязем аппараты разрывались в резком звоне, но Научник устало махнул на них рукой и приветливо улыбнулся гостю:

– Добро пожаловать в Большую Науку. Здесь, действительно, непаханое поле для деятельности, ждущее своих терпеливых тружеников, не требующих наград и оваций.

– Я с радостью пожалую, если ответишь, что такое Наука и чем она отличается от того, чему меня научали мои учителя, командиры, старейшины, вестеры, Любомудр, жители религиозного пути и философского тракта?

– Ну, дорогой мой! Наука – это… наше все! Знание – сила!

– От всех, с кем я встречался до сих пор, я тоже узнал многое.

– Наука производит новые знания, это сложнейший процесс.

– Изводит – откуда? Из головы?

– В конечном итоге да, из голов ее бескорыстных служителей. Они доказывают, обосновывают, обобщают то, что получили посредством бесчисленных опытов.

– Но ведь любое знание такое, оно не берется из воздуха, опирается на факты, но и додумывается мыслителями тоже. В чем конкретно отличие научного знания от ненаучного? Или научные теории незыблемы?

– Как раз наоборот, в конечном итоге любая из них опровергается, но именно это и является свидетельством роста научного знания!

– Большего противоречия я еще не встречал. Объясни, почему Вершина Истины так далека от вашей дороги?

– Истина… Есть много ее научных концепций: соответствие знаемого действительности, соглашение ученого сообщества, логичность изложения, полезность знания…

– Погоди! Истина или есть, или ее нет. Не может быть многих истин. Неужели Послесовременный Мыслитель смог тебя убедить?

– Даже не говори мне об этом недоумке! Он не убедит и обезьяну! Развивается научная разумность и, вполне естественно, меняются наши представления об истине.

– Но ведь если что-то развивается, нужно, чтобы наряду с изменениями в нем оставалось и нечто постоянное, иначе это что-то будет уже другим! Меняются наши разумные представления об Истине, сама же она изначально есть.

– И где же? На Вершине? Ты предлагаешь мне лазать по горам?

– Не только. Она – в нашем сердце.

– Как заговорил-то ненаучно, – поморщился Научник. – В сердце… Сгусток мышц!

– Ты общаешься с Материоведом? А Самый не воздействует на твою науку своей положительностью? И какие достижения ты считаешь своими собственными? Я хотел спросить, где мне искать путь для моего народа, а не каким способом рациональнее крепить арку моста.

– Ну, знаешь ли… Иди себе дальше, не отрывай меня от конкретной работы. Мне еще нужно убедительно доказать важность философского знания для Науки.

– Для твоей науки философия не нужна даже в качестве служанки…

***

Витязь сел на коня и медленно поехал по дороге. Спешить ему было уже некуда. Похоже, он не выполнил своей миссии. Все направления Распутья Любомир испробовал, но не чувствовал, что смог найти то, на поиски чего его направил Вышевол. Нет, конечно, витязь многое узнал и понял, но разве теперь это имело хоть какое-нибудь значение? Хрямзик нашел свою судьбу, Драгмил и Любомудр – тоже. Но разве это имел в виду Первый Жрец, когда говорил о Предназначении? Прошло много времени, а в Селении вряд ли что-то изменилось. Неужели прав Биологизатор? Борьба за место под солнцем. Вестеры по-прежнему кушают слабых, число завсегдатаев Таверны увеличивается, а крепких и сильных воинов, наоборот, уменьшается. И нет никакого другого пути.

«Пропасть! – мелькнуло в голове. – Только в ней искупление позора».

Витязь подстегнул Ветробуя.

6. Воздухоплаватель

Витязь безжалостно гнал коня к Бездонной Пропасти. Он отчаялся найти путь, показать людям смысл и цель их жизни, а потому считал, что не справился со своей задачей и лучшим выходом из создавшегося положения будет его последний прыжок в Ничто, в Бессмыслие. Вечный полет вниз ради самого этого полета. Как знать, возможно, именно так и открывается Смысл?

Показалось Распутье. Что-то изменилось в нем. Тот же покрытый вековым мхом большой камень с плоской вершиной, тот же деревянный столб, установленный на ней, только теперь на нем была прибита лишь одна стрелка, повернутая в направлении, обратном тому, по которому витязь впервые появился здесь, ему почудилось, что она показывает на Бездонную Пропасть: «Твой путь».

Когда до Пропасти было уже совсем немного, внимание витязя привлек свет слабо мерцающих углей догоревшего костра, выхватывающий из ночной тьмы силуэт огромного шара. Всадник повернул коня в сторону света. Подъехав поближе, он увидел склонившегося над углями и греющего озябшие руки человека в кожаной одежде и таком же шлеме странного вида, с пугающими большими стеклянными глазами в лобовой части.

– Здравствуй, Последний Встречный! – приветствовал незнакомца витязь. – Скажи мне, зачем ты здесь, в ночи и далеко от людей?

– Я – Воздухоплаватель. Но от людей я не вдали, ведь ты стоишь передо мной. Ответь: почему назвал меня Последним?

– Потому что решил уйти в Ничто, не найдя пути, но не попрощался с людьми. Для этого ты и встретился мне.

– Но люди не любят прощать. Думаю, именно по этой причине ты уходишь в Ничто?

– Воздухоплаватель, наверное, ты прав. Ведь я искал путь для людей, а они еще и не любят ждать.

– Витязь, но ведь прежде нужно открыть путь для себя, и только потом предлагать пойти по нему другим. Везде ли ты искал? Вижу, ты не до конца уверен в этом. Встает солнце, я как раз собирался совершить свой утренний полет. Можешь сделать это со мной, поищешь сверху, а Бездонная Пропасть немного подождет, ведь она ждет уже целую Вечность…

Любомир присел к углям и протянул к ним замерзшие руки.

– Воздухоплаватель, – спросил он, – а кто изменил Распутье?

– Какое распутье? Здесь вокруг на многие сутки пути голая степь.

Витязь удивленно вскинул глаза на собеседника:

– Ну, как же, а религиозный путь, философский тракт, научная дорога, их обитатели?

– Они в твоей голове, Любомир.

– А Вершина Истины – она есть?

– Вершина есть. Светлеет, скоро мы ее увидим на горизонте.

– Но постой. А Драгмил, Любомудр – куда они делись?

– Многие люди шли к Вершине, витязь, и терялись в Вечности.

– Как же объяснить то, что я общался со встречными, приобрел много знаний, но в итоге убедился в своем незнании?

– Ты искал свой путь в себе и для себя. Только так можно найти его для других. А то, что твое незнание увеличилось, говорит о том, что ты, Любомир, мудреешь. Чем больше мы познаем, тем большего не знаем – в этом мудрость, она открывает нам дорогу в Запредельное.

– Еще вопрос. Мне говорили о тебе Народолюб и тот неудачник с проектом котлована. Откуда же я знаю тебя, если все происшедшее – болезненный бред моего воспаленного воображения?

– Просто ты очень хотел встретиться со мной. Вот мы и встретились. Я думаю, теперь, обладая самыми общими знаниями, ты хочешь конкретизировать свои представления о пути для твоего народа.

– А я обладаю такими знаниями?

– Разумеется. Для чего же тогда были твои десятилетние искания?

– Десять лет!? Я не был в Селении десять лет? Мне показалось, что несколько дней…

– Когда что-то увлеченно ищешь, время идет быстро. Итак, как думаешь, каким должен быть народный путь?

– Я не знаю…

– Знаешь. Только не хочешь сконцентрироваться. Попробую помочь тебе. Осуществление пути любого народа можно упрощенно выразить в следующих актах: внешние его действия по отношению к соседям, внутренние действия по отношению к собственным представителям и выбор источника, обосновывающего эти действия. Итак, это путь мира или войны?

– Путь войны приводит к разрухе в вещах и умах, путь мира неосуществим при давлении агрессивных соседей.

– Значит, ни мира, ни войны. Миротворец должен держать меч в ножнах, но хорошо заточенным. Вождь должен прислушиваться к мнениям своих соплеменников или вести их железной рукой в полагаемом им верным направлении?

– С одной стороны, одному трудно сохранить верность Истине, ведь вождь – не Бог, он обязан слушать других. Но с другой, разных мнений много, и они могут увести народ с правильного пути.

– Значит, направляемое единство народной воли во всем многообразии ее проявлений. Нелегкая задача, надо отметить. Впрочем, и первая не легче, но труднее всего третья. Какой источник питает народ и его вождей, идущих по пути?

– Мудрость народа. Она формировалась тысячелетиями и не может быть отринута одним поколением. Но поскольку это, хотя и самобытная, но мудрость, она должна постоянно развиваться, в том числе и под воздействием других народов, и для них.

– Значит, как один человек не может обходиться без других людей, напротив, призван улучшить их жизнь, так и всякий народ должен осуществить свое особенное, но важное для всех Предназначенье. Видишь, ты все знаешь. Так летишь со мной?

– Выбор у меня небольшой – или вверх, или вниз.

***

Ветробуй испуганно заржал. Воздушный шар высоко взмыл над землей и, подхваченный потоком ветра, понесся навстречу восходящему солнцу. Перед витязем как на ладони предстали все окрестности. Позади зияла манящая к себе Бездонная Пропасть. Впереди виднелось Распутье. Слева от него сверкала стальными конструкциями мостов и ограждений бетонная дорога, снизу казавшаяся идеально прямой, но, сверху это было хорошо видно, на самом деле постепенно разворачивающаяся и обрывающаяся на краю Бездонной Пропасти. В стороне от дороги начиналась утренняя битва мудрецов, наполняющая шумом леса, болота, огороды и запутанное кружево тропинок философского тракта. Справа клубился Туман, из которого величаво поднимался солнечный диск, пронзительными утренними лучами высвечивая четкие грани Вершины Истины.

– Смотри же, Воздухоплаватель! – закричал витязь. – Ты видишь это все внизу? Значит, это не мой сонный бред?

– Я вижу только Вершину, – сказал Воздухоплаватель. – Кстати, ее, наконец, кто-то покорил. Направим наш шар туда?

Любомир понуро кивнул. Им овладело чувство полного несоответствия актуализирующейся в нем иллюзии и окружающей реальности. Казалось, тяжелая психическая болезнь одолевала его.

Вершина Истины приближалась, ее оранжевый свет усиливался. В самой высокой точке четко вырисовывался силуэт человека, стоящего на совсем небольшом плато. Широкополая шляпа, скромный серый чиновничий костюм, усталое, но излучающее удовлетворение лицо…

– Любомудр! – радостно закричал витязь. – Все-таки он достиг своей цели, нашел Смысл и Истину!

– Да, это он, – улыбнулся Воздухоплаватель. – Кстати…, – он порылся во внутреннем кармане своего летного комбинезона и извлек оттуда смятый клочок бумаги. – Вчера мы с ним встречались, Любомудр просил передать тебе это.

Витязь торопливо развернул записку, в которой почти каллиграфическим почерком было выведено:

«Любомир! В наших с тобой похождениях я пытался кратко схватить и записать основные мысли, родившиеся в нас при встречах с разными людьми. Надеюсь, мои записи будут полезны тебе. Помни простые правила:

1. Откажись от субъективного целеполагания, пытайся сердцем почувствовать путь и проверяй его совестью.

2. Всякий народ уникален и нужен, но никогда не говори об избранничестве одного из них, это погубит общечеловеческий организм.

3. Храни природу и преображай ее, не делай хуже то, что тебе дано изначально, но улучшай его.

4. Ищи Истину неустанно, даже когда тебе покажется, что ты ее уже достиг: авторитет – цель для ученика и отправная точка для мудреца.

5. Развивая данную тебе предками мудрость, не отрекайся от нее совсем и не выдумывай новых истин, иначе познакомишься с ложью.

6. Распознав признаки пути, властно направляй свой народ к цели, но постоянно сверяйся при этом с Идеей, она при продвижении вперед становится яснее, иногда требует и пересмотра нашего отношения к ней.

7. Собирая в путь людей, не забывай об их индивидуальности, а народы – об их особенности, объединяя, совмещай.

8. Помни о том, что не только твой народ обладает мудрыми традициями, как и всякая развивающаяся личность, он должен учиться у других, но не обезьянничать.

9. Знай, что Истиной может обладать всякий, находящийся рядом с тобой.

В самостоятельном своем путешествии ты тоже, наверное, сделал определенные выводы. Полагаю, не ошибусь, если зафиксирую на бумаге следующее. Все так называемые научные претензии на преобразование мира однобоки и ведут к катастрофе. Люди, называющие себя учеными, не хотят признавать Запредельное, а значит, лишают человечество Смысла и Цели. Положительная наука – очень результативное средство обустройства жизни, но именно средство, строить на ней стратегию развития бесперспективно. Только религия и философия, удивляющиеся действительности и почитающие Истину, пусть каждая и своеобразно, могут определить верный путь для твоего народа, то есть путь, в который можно верить. А знать, истинен он или нет и научно обосновывать уже свершившееся станут только будущие поколения.

И еще немного, уже от себя. Наш мир сложен, многообразен и гораздо занимательнее наших представлений о нем. В истории действуем не только мы, люди, поскольку не мы одни обладаем разумом и свободой. Есть и другие, высшие деятели, и Всемогущий Творец. Многие утверждают, что свобода – это мираж. Но о ее несомненной наличности говорит вполне реальный факт существования зла. Оно исходит из свободы, в том числе и человеческой. Мы выделяем ее из природной необходимости и преобразуем, пользуясь возможностью свободных действий, окружающее, причем часто творим при этом неправду, недолжное, зло. Всеблагие силы не могут устранить его, иначе необходимо будет уничтожить либо нас, либо нашу свободу, что в принципе одно и то же. Искоренить зло следует в себе, это и станет единственно возможной, а значит необходимой реализацией человеческой свободы, подобной божественной. То, что совершается сегодня в нашем мире, оптимизма не вызывает, но ведь мы в нем не одни…».

На этом записка обрывалась.

– Остальные подробности передаст при встрече, – пояснил Воздухоплаватель.

– Ты не простой Воздухоплаватель. Помоги мне, я должен вернуться к людям, они еще ждут меня. Я все объясню нашим философам и объединю их, с ними мы докажем достоверность единственной Истины ученым Селения, которых в нем много, но большинство под влиянием вестеров ведет свою научную дорогу в Бездонную Пропасть. Вместе мы постараемся убедить и странников, ищущих свои тропинки в религиозном Тумане, скрывающем множество когда-то проторенных, но занесенных Временем дорог. Вернемся с тобой назад, расскажем им все, научим строить воздушные шары, убедим в возможности достижения цели, покажем открытые нами знания о пути. Этим мы исполним свое Предназначение.

– Как знаешь. Но думаю, это твой Долг. Я же уже очень давно отыскал свой Путь, – и Воздухоплаватель перешагнул через борт корзины высоко летящего в небе воздушного шара. Из его плеч, расправляясь, вырвались мощные белые крылья.

Неторопливое парение было недолгим, внезапно оно прервалось и Ангел, круто изменив направление полета, устремился к пылающему оранжевым горизонту, где в призрачно-прозрачном свете наступающего дня показалась группа всадников, возглавляемая Драгмилом и стремглав несущаяся к людям. Им еще предстояло свершить множество дел.

Витязь споткнулся о что-то мягкое и посмотрел вниз. Под ногами лежал небольшой сверток. Развернув его, он увидел темный балахон с капюшоном:

«Странник! …»

7. Возвращение

Любомир открыл глаза. Сквозь щель в потолке сарая пробивался яркий солнечный луч, выхватывая из полутьмы скудное убранство запущенного жилища. Заколоченные окна, разбросанные по углам вещи, недопитая бутылка на перевернутом ящике – ничто из окружающего не радовало взор.

«Сон? Наваждение?», – промелькнула в голове мысль. Но острые молоточки уже не выбивали своей убийственной дроби, мысли были легкими и ясными, во всем организме ощущался прилив жизненных сил. Витязь ударил себя в грудь. Послышался мелодичный звон хорошо обработанного металла: «Доспехи!».

Вскочив на ноги резким движением послушного тела, он позвал:

– Хрямзик!

Тишина. Только сверчок пронзительно пел свою любовную песню. Внезапно скрипнула дверь, и в комнату вошел человек в широкополой шляпе с мохнатым зверьком на плече:

– У-р-ю-ф-х-и-а!

– Любомудр! Хрямзя!

– Пробудился, витязь? Пойдем, тебя ждет народ.

– Вернулись, друзья?

– Да, решили, что так будет лучше. Я воспитывал ваших детей, теперь же пришла пора наставлять мужей, в которых они превратились. Да вот теперь и хрямзик свой выводок привел, так что работа есть.

***

Ярко светило солнце. Витязь вышел на крыльцо. Вся лужайка между леском и сараем была густо заполнена народом, издававшим громогласный единодушный приветственный клич. В отдалении сверкали поднятыми вверх щитами стройные ряды дружинников, перед которыми вытанцовывал на коне Вольнослав. Привязанный к крыльцу Ветробуй громко заржал. Любомир вскочил на него.

Вперед из толпы вышли Первый Жрец и Вышевол.

– Здравствуй, витязь, – заговорил Первый Жрец. – Мы долго ждали тебя и знали, что ты нас не подведешь. Прими из рук народа знак власти, – он протянул Любомиру украшенную драгоценными камнями чашу, которую тот принял с поклоном. – Это Кубок Мира. Веди нас к нему! Я же, люди, – повернулся он к народу, – ухожу. Мне много о чем следует поразмыслить в уединении. Простите меня за то, что когда-то допустил предательство в нашей властной верхушке, – он поклонился в пояс. – Считаю нужным передать символ священства, золотой посох, действительно достойному мужу, Любомудру!

Народ одобрительно зашумел. К витязю обратился Вышевол:

– Прикажи, Любомир, что делать с вестерами? Сегодня ночью мы пленили их всех.

– Отпустите на все четыре стороны. Если захотят, пусть остаются с нами, но тогда и соблюдают исконно установленные правила! Мы примем всех, кто идет к нам с миром.

К крыльцу подскакал Вольнослав:

– Любомир! Рад видеть тебя. Сегодня у нас большой праздник. Куда велишь перенести Таверну, чтобы она вместила всех? – он рассмеялся. – Есть и сюрприз для тебя!

Вольнослав взмахнул мечом, ряды дружинников расступились, пропуская вперед Драгмила, вождя миропоклонников и несколько десятков крепких всадников в боевой раскраске:

– Здоровья тебе, командир! Прослышали мы, что ты несешь свободу людям, решили помочь тебе в столь ответственном деле.

– Спасибо, друзья! Спасибо всем! – во всю силу своих могучих легких закричал витязь. – Я действительно нашел путь и могу повести вас по нему. Самое главное, что я понял – это то, что наша судьба в наших руках, в руках каждого из нас. Люби Родину, люби соотечественников, люби всех людей, люби мир и силы, создавшие его, тогда будущее примет тебя!

Высоко в голубом небе парил разноцветный воздушный шар.