Понимаете, у помещиков, как тогда говорили, “соседственных губерний”, была традиция каждый год перед Рождеством со всем семейством отправляться в Москву. Вот и тянулись с начала декабря в древнюю столицу крестьянские обозы, груженные сушеным, соленым или замороженным продуктом. Телегами везли поросят и гусей, мешки и кадки, бочки и дворовый люд. Барин с семейством подтягивались позже.
Потемкины исключением не были. Правда, в Первопрестольную ездили не каждый год - Смоленщина все же не Подмосковье, но старались. Шляхтич - ты, столбовой дворянин или потомок мурз, но по возможности чаще, еще со времен Ивана III в Белокаменную должен был приехать. И если не “челом ударить во всякой день”, то кой-какие Рождественские праздники встретить в столице. Это за правило.
В декабре 1746 года с подобным обозом, по старой традиции, но с далеко идущими планами, семилетний Григорий приехал в Москву. Потемкины владели домом с обширным двором и садом на Большой Никитской и были прихожанами церкви Вознесения за Никитскими воротами. Особняк не большой, но довольно заметный. Как, собственно, и уровень материального достоинства самого рода в русской аристократии того времени.
Через восемь лет на втором в его жизни смотре дворянских недорослей в Герольдмейстерской конторе, помимо всего прочего, будет зафиксировано, что “крестьян за ним Григореем в Костромском, в Смоленском, в Тульском, в Алексинском уездах 430 душ”. Состояние не блистало, но относилось к крепким средним. Оно вполне позволяло дать сыну образование и пристроить его в хороший полк.
Григорием лично был избран Лейб-гвардии Конный. Запись в это привилегированное подразделение говорит о наличии достаточных материальных средств. Позже Потемкин служил не за жалованье, а “за честь”. Это означало, что его существование полностью обеспечивалось за счет родовых имений. Тем более, что обмундирование, снаряжение и вооружение гвардейского рейтара составляло очень приличные суммы.
До достижения 16-17 лет недоросль дворянского происхождения в избранном полку лишь числился. В действительности же, находился в некоем отпуске. Который, собственно, тратился на усмотрение родителей подрастающего офицера. Пока ребенок рос вообще и в том числе по службе от солдата до сержанта и далее, он получал образование по той необходимости и возможности, что ему определялось отцом с матерью.
Отца, Александра Васильевича, Григорий потерял довольно рано, шести лет от роду. Его воспитанием и образованием занималась мать, Дарья Васильевна. Пока они жили в Чижево, совокупность стараний ее и дьячка Карцева вполне хватало на получение неких основ учености.
Для многих юношей дворянского происхождения и этого было вполне. Но не сыну Дарьи Васильевны. Тем более что Григорий с раннего детства проявлял способности и желание к образованию. Местом учебы была выбрана Москва.
Да, не столица, но, во-первых, Белокаменная оставалась самым большим городом империи. К 1744 году в Первопрестольной проживало около 130 000 человек, а Петербурге - едва 90 000. И это лидерство сохранялось еще долго.
Во-вторых, квартирный вопрос. Особняк на Большой Никитской — это вам не кот начхал. Это мы и сейчас понимаем. К переезду всей семьи были достроены “три светлицы с сеньми, да три избы с сеньми ж, баня с предбанником и конюшня”. Кроме того, на дворе Потемкиных располагались: дом викария, дома причетников и богадельня.
Но важнее всего, то, что в столице Потемкиных никто не ждал. В Москве тоже некому было сидеть, подперев голову рукой, ожидаючи Григория Александровича. Но там обосновались дальние родственники матери и отца. И не простые, затрапезные поместные дворяне, отнюдь.
Огромную поддержку Григорий Александрович получил в доме генерал-поручика Александра Артемьевича Загряжского. Не кровного родственника матери, так называемого своейственника. В отставке опекавшего Воспитательные дома в Петербурге и Москве. У которого Потемкин жил до 1753 года. Патриотическое воспитание, любовь к армии и знания военной истории он получил именно здесь.
Отец Григория, или, как его звали дома, Грица, Александр Васильевич, без сомнения, достойный офицер, слишком рано умер и не успел к образованию сына. Его заменил ветеран русско-турецкой, польской и Семилетней войн Загряжский. Дарья Васильевна приезжала в Москву периодически. На ней были сестры Григория и большое помещичье хозяйство.
В благодарность за тепло и науку Григорий Александрович содействовал получению Загряжским ордена “Белого Орла”, столь почетного у шляхты, находящейся на русской службе. А кроме того, он покровительствовал детям и внукам столь много сделавшего для него отставного генерала, дружбу с которым сохранял до его кончины в 1786 году.
Еще более влиятельным покровителем стал двоюродный брат отца и крестный Грица - Тайный советник Григорий Матвеевич Кисловский. Он занимал пост Президента Камер - коллегии. Чтобы осознать всю важность этого человека, надо понять, что он руководил главным налоговым органом империи. То есть Двенадцатой коллегией, созданной Петром.
Так сложилось, что он единственный из первых лиц исполнительной власти не располагался в столице государства. Это связно с тем, что основные финансовые и торговые центры страны тогда оставались в Москве. Потому и фискальное министерство базировалось там же. Там же, где и деньги. Все логично.
Глава налогового ведомства империи был более чем заметной фигурой в Москве. Кисловский, которого иногда ошибочно называют Козловским, имел, безусловно, огромный авторитет в городе. Его общественный вес был не ниже любого крупного чиновника. К примеру, Обер-полицмейстера и даже Генерал-губернатора.
Таким образом, за Григорием Александровичем, периодически подолгу гостившим в доме главного фискала империи, в Белокаменной закрепилась репутация министерского выдвиженца. Более того, он дружил с сыном Кисловского Сергеем.
Они вместе записались в Конногвардейский полк, вместе начинали там службу. А еще раньше вместе учились в частном пансионе Литке, что был в Немецкой слободе. Это самое привилегированное учебное заведение того времени в городе. Здесь сыны элиты Первопрестольной получали по-нашему начальное и некое среднее образование.
Иоганн Филипп Литке - лютеранский богослов и магистр философии много преподавал в Петербурге, но волею судеб оказался в 1744 году в Москве. Где по обыкновению своему открыл частный пансион для обучения детей иностранцев и русских юношей, родители которых стремились дать своим благородным отпрыскам разностороннее образование.
Обучение велось на немецком языке. Помимо предметов, составлявших начальное образование, преподавались основы философии. Из учебной программы Гриц уделял особое внимание немецкому и французскому, который знал хуже, а также арифметике.
Особое место в увеличениях Григория Потемкина всегда и в его московский период особенно уделялось духовным книгам и религиозному образованию. Специалисты утверждают, что он серьезно подумывал над выбором между Лейб-гвардией и монастырем. Он сам говаривал: “Начну военной службой, а не так, то стану командовать попами”.
В эти годы складывается его дружба с иеродиаконом Дорофеем, служившим священником в церкви Николая Чудотворца в Воробине. Григорий часто наведывался туда. Много читал и разговаривал со священнослужителем, который стал еще одним покровителем Грица.
В спор между “генералом и архиереем” вмешалась царица. Точнее, Московский университет, открытый Елизаветой Петровной. Григорий Александрович проявил своеволие и, не поставив в известность ни мать, ни покровителей своих, испросил продление отпуска в Конногвардейском полку, решил продолжить учиться.
После открытия гимназии при Московском университете там стал преподавать немецкий язык его учитель Иоганн Литке. Туда вослед учителю перешли некоторые его ученики. В их числе был Григорий Потемкин.
Продолжение следует.
