Когда я начинаю рассказывать про то, как я пошла в школу, то у всех возникает одна ассоциация – Филиппок. Немного и правда, похоже. Только с поправкой на уже советское время и меня собаки покусать не хотели.
Итак, рассказываю.
В Абхазии в конце 70-х в детских садах не было подготовительной группы. Были младшая – с 3х лет, средняя – с 4-х и старшая с 5-ти лет. С шести все уже шли в школу – в «нулевой» класс.
А с 7-ми уже, как и все дети в СССР – в первый класс.
Но «нулевички» были уже не детсадовцы. Это уже были школьники. Они ходили с портфелями и в формах. И сидели на уроках в школе, как положено.
С братом у нас разница в 2 года. Я как раз перешла уже в среднюю группу (с 4х лет), когда брату исполнилось уже 6, и он пошел в «нулевой» класс. Ему купили настоящую парту (детскую), много карандашей, ручек, тетрадей. Это все складывалось в портфель с замочком. И с утра он наряжался в самую настоящую школьную форму. Синенькую с дермантиновой нашлепкой в виде открытой книги с глобусом на рукаве. Был еще у него красивый пенал, линейка, стирательная резинка и еще много-много всяких ништяков, к которым он мне не разрешал даже прикосаться!
После уроков он забирал меня из детского сада и приводил домой. Гулять нам еще в этом возрасте, пока родители на работе, нам не разрешалось. Привел сестру из сада и сидите дома, ждите родителей с работы. А так как он уже был «взрослый» - школьник же! То играть со мной игрушками отказывался, не интересно уже всякими «соплями» заниматься. Скучно было обоим. И мы стали играть в «школу». Я садилась за парту и внимательно выслушивала все то, что Костя изучил на уроках. Буквы я уже знала, еще по кубикам мама учила. Буквы знала все, но читать не умела. А тут не кубики, тут писалось на бумаге, и он меня учил читать и писать.
Читать учил не по слогам. А в уме прочитать по буквам, а потом говорить слово. Так его в школе учили, и мне было также объяснено. Зрительная память у меня всегда была хорошая, так что я научилась читать довольно бегло практически сразу. И сразу училась читать «про себя», то есть – молча.
Садик я терпеть не могла. Мне было там невообразимо скучно. Ненавидела эти хороводы, «ручкой - хлоп, ножкой - топ». Ненавидела обеды, когда заставляли есть ненавистный суп или кашу. Эти блюда я ненавидела до блевоты! И не потому, что плохо готовили. Наверное, готовили вкусно. Все ели и многие просили добавки. А я терпеть не могла тогда и до сих пор ненавижу! Мне говорили – Не выйдешь из-за стола, пока не поешь. Не получишь запеканку и компот, пока не съешь суп.
И я сидела за столом часами над тарелкой, без запеканки и компота, без игр и прогулки. Воспитательница и нянечки жаловались маме. Мама отвоевала мое право на выбор рациона. Сказала, что я и дома такое не ем. Пусть жрет хотя бы запеканку или котлету с пюре. И компот. А первые блюда и каши любые даже не накладывайте. Только тарелку испачкаете.
Терпеть не могла эти скучнейшие прогулки во дворе детского садика. Яркие карусельки и крашеные тумбы, верандочку, увитую виноградом, и песочницу. Это все было просто невообразимо скучно! Я вечно утопывала в конец двора и разглядывала муравьев или наблюдала за драками воробьев. И категорически отказывалась принимать участие в общегрупповых играх. В детсадовских играх часто приходилось браться за руки. А меня аж корёжило от прикосновения к ладошкам. Категорически – НЕТ! Кстати, я и сейчас не люблю прикосновения к рукам, особенно к пальцам и ладоням. У меня даже собаки знают, что можно лизнуть в лицо, но боже упаси лизнуть в руку. Я ж сразу отмахнусь и по морде могу съездить машинально. Социофобом я была сызмальства, в общем. Как ни старались воспитатели в детсаду развить во мне коммуникацию, они потерпели полное фиаско.
Ну а теперь-то я умела читать! Первая книга, прочитанная мной от корки до корки в 4 года, как ща помню - «Знаменитый утенок Тим». Это был такой бестселлер! Как оказалось, читать самой во многие разы интереснее! Ты совсем по-другому расставляешь акценты, в голове рисуются более яркие образы, нежели когда ты воспринимаешь чтение на слух. Это совсем другой мир! Мне так хотелось поделиться с мамой своими впечатлениями, но, как оказалось, мама не читала такую великолепную книгу и, вроде поддерживала мой восторг, но несколько суховато. Я настояла на том, чтобы она тоже ознакомилась с этим приключенческим романом на десяток страниц о приключениях желтожопой утки, чтобы она тоже испытала мой восторг. И мама, уставшая после работы, разрываясь между приготовлением ужина и «бестстеллером», таки осилила этот шЫдевр литературы. И стала со мной на одной волне. Спасибо, мама, я теперь понимаю, как это выглядело со стороны, но ты выдержала и это испытание.
Короче, в садик я ходила теперь с книгами. Садилась в уголочек и читала. Остальной мир для меня переставал существовать. Меня уже никак не могли уговорить встать в хоровод, я нервно вырывалась и опять уползала читать. Воспитательница очень насторожилась и указала маме, что я сижу с книгами целый день и зависаю не только над картинками, но и долго сижу над страницами, где нет картинок. Мама сказала, что я читаю. Да, правда-правда. Она не просто пялится в пустые бескартинные страницы, она читает.
Это вообще было предметом маминой гордости. Четырехлетнюю дочь научил читать шестилетний брат без ее участия. Самостоятельные дети, вот! Она была педагог и всю жизнь преподавала математику в старших классах. Как-то мама взяла меня на работу и там, в учительской, меня обступили учителя.
- А что, правда читать умеешь? Ну-ка почитай!
Я, красная, как помидор, от такого обильного внимания, по-партизански молчала.
Детских книжек под рукой не было, мне сунули под нос газету. И гордая мама сказала:
- Не подведи меня!
Конечно, маму я подвести не могла. Преодолев смущение и дикий позор, стала читать первую полосу газеты о решениях какого-то там внеочередного пленума ЦК КПСС. Читала не по слогам, а сразу словами текст, который практически не понимала. Но маму не подвела - все были в восторге, ахере, хвалили меня и поздравляли маму.
Так прошел год, мне уже исполнилось пять лет, я ходила в старшую группу. А брат уже учился в первом классе.
И в очередной раз, когда мама меня тащила в садик, я вспомнила, что мы забыли книгу. Мама убеждала, что почитаю детсадовскую, там тоже есть книжки. И сказки интересные. И даже Бианки там есть точно (я его обожала и до дыр зачитывала). Но я же их все уже прочитала, новых там нет! Я шла, рыдая и страдая, в предвкушении, что уединиться в углу мне будет не с чем, мне опять будут выговаривать за ненавистный суп и кашу, приглашать в хоровод, завлекая куклами…., короче, будет ад! Куклами я тоже почему-то никогда не играла. Котировались за игрушки только медведи всевозможных размеров. Ну, еще была маленькая тряпичная лисичка любимая, плюшевая белочка, светящаяся в темноте статуэтка благородного оленя, металлическая фигурка буденовца на коне (там был главное – КОНЬ!, буденновец лишний, конечно, но снять его с коня было невозможно - они отлиты единым целым. И большая плюшевая РЫСЬ! Рысь папа привез из Ленинграда. Охрененно красивая и я ее воспринимала живой. Все были игрушками, а рысь – живая. Куклы для меня не существовали, пустое место, интереса – ноль.
Так вот, я отвлеклась, – тащились мы с мамой в садик….
Время года было, не помню точно какое, но зима, скорее всего. Листьев на деревьях не было, свежей травы тоже, было холодно и мрачно, слякотно и дождливо. Учитывая, что во второй половине февраля в Абхазии уже зацветает алыча и мимоза, а к концу месяца уже прет трава, то был, наверное, январь.
И навстречу идет женщина, постарше мамы. Они с мамой поздоровались, видать, были хорошо знакомы. И она сразу участливо спросила о причине моего горя. И меня прорвало – я наговорила ей с три короба, что меня ведут в садик, а там надо петь, танцевать, жрать говно всякое (я культурно сказала, в детстве я плохих слов не говорила, хоть много их знала, но мама ругала за них, а я ее слушалась). Надоел мне садик, там ужасно скучно, а я книжку забыла, даже почитать будет нечего!
И она говорит:
- А ты читать уже умеешь? Не обманываешь? – и покосилась на маму. Мама кивнула, оправдывая меня: – Умеет-умеет… И читать, и писать, и считать.
Программу нулевого класса к тому времени я уже прошла и начала постигать программу первого класса. Брат как раз уже учился в первом и штудировал меня по изученному материалу. Занимался со мной и математикой, и чтением, и пением, рисованием и даже физкультурой (я по залу бегала кругами и приседала под его неусыпным взором). Если что не так, он мне и маминой указкой мне по пальцам мог садануть и подзатыльник отвесить со словами – Не отвлекайся!
Если в обычное время я бы сразу кинулась в драку, а тут ведь школа, он сказал, что так положено, учителя надо слушать, чтобы он ни сказал! И по его приказу я бегала на кухню – приносила все, что он захочет – мазала ему хлеб маслом, посыпала сахаром, лазила за конфетами и чистила ему мандарины. Учитель же! Надо слушаться! Но слушала я его исключительно во время занятий. Занятия заканчивались, когда приходили родители, и у нас опять становились обычные отношения брата с сестрой с небольшой разницей в возрасте. И драки, и слезы, и прочие обидки.
И эта женщина продолжает - А может, ты в школу уже хочешь?
Я потеряла дар речи. Меня настолько переполнили чувства, что заорать, что это самая заветная моя мечта, я уже не смогла. Только закивала, как китайский болванчик, утирая слезы.
Ну и они там с мамой ля-ля-ля, что-то перетёрли, и мама сказала – Ну, иди с тетей. Сходи в школу разочек…
Тётя оказалась учительницей младших классов – Чепельская Антонина Алексеевна. Заслуженный учитель СССР. Тогда я была без понятия, что у нее есть такое звание, но впоследствии, конечно же, было приятно, что я начинала учиться именно у нее. Она полностью соответствовала этому званию. Она на тот момент как раз вела в классе «нулевичков».
В классе она меня представила как новую ученицу, и спросила, где я хочу сидеть? Я могу выбрать даже ее учительский стол. И я выбрала – учительский стол, конечно.
Первый урок я сидела за ним, но было очень неудобно. Ноги болтаются, доска за столом, я вынуждена была постоянно из-за него выходить, чтобы посмотреть, что пишут на доске. Но пересесть мне не дали. Антонина Алексеевна сказала, что я могу пересесть только после перемены. Иначе, буду отвлекать других учеников. Я спокойно отсидела первый урок на неудобном, но выбранном самой месте. Зато поднимала руку на любой заданный вопрос и отвечала, вставая, если меня спрашивали. Это брат меня так учил. Так «положено», говорил. Как и подзатыльники «не отвлекайся» и указкой по рукам, если пишешь не правильно. Это все так «положено» в школе и надо принимать как данность. Я очень старалась писать правильно, чтобы Антонина Алексеевна не дала мне подзатыльник. А то одно дело дома от брата схватить, и совсем другое от неземной Антонины Алексеевны, да еще при таком количестве детей. Это ж позору не оберешься! Но она никого не била, ни указкой, ни по затылку. А наоборот, очень культурно и вежливо подходила к каждому и проверяла. Просила исправить вот тут-то и вот тут-то. И вообще, она указку в руки брала только для того, чтобы что-то показать на доске или плакатике.
А на перемене мы уже общались с учениками близко. Было много вопросов, почему я не в форме? А где мой портфель? Я отмалчивалась. Потому что не хотелось признаваться, что еще детсадовка, а мама говорила, что врать не хорошо. Потому отмалчивалась. На второй урок меня посадили с девочкой Ирой Панковой. И мы с ней подружились. Дружили класса до пятого, пока она вместе с родителями не переехала из Абхазии в Беларуссию. Сначала переписывались несколько лет, а потом как-то переписка сошла на нет.
Словом, этот первый день в школе был волшебным. На обед в буфете можно было выбрать все, что ты увидишь. Никто силком не заставлял есть и не ругал, если тебе захотелось съесть только котлету и компот. Или булочку. Никаких насилий – что хочешь, то берешь и ешь. Никто никуда не тащил, не надо было спать днем. Полная свобода. Только на уроках – слушай и отвечай на вопросы. Рассказывали интересно и очень познавательно. После уроков, учительница разыскала моего брата и отправила меня с ним домой. Видать, так они с мамой договорились. И всё. Я уже была школьницей, а не малявкой-детсадовкой.
Надо ли говорить, что больше меня в сад не смогли отвести ни разу? Я была неуговариваема и непреклонна. Только в школу! Других вариантов быть не может! Мама договорилась с учительницей, что я дохожу этот год с этим классом, а на следующий пойду опять в «нулевой» класс. Отучилась я с этим классом на одни «звездочки» («нулевичкам» оценки не ставили).
Мне купили школьную форму. Самую маленькую. Но она мне была большая. В срочном порядке, за ночь ее ушивала и укорачивала соседка, а то она мне чуть ли не до пят была. Ростом я была всегда небольшого, только к старшим классам вытянулась и стала среднего. Купили портфель. Тоже самый маленький. Я его несла, как положено, но он волочился по земле. Мама мне все говорила – Поднимай руки выше! Это тебе на следующий год тоже носить этот портфель, не шаркай им по земле!
И я носила его, прижимая к груди.
А на следующий день я пошла в школу уже официально. В середине учебного года. Как меня туда впихали, не знаю. Но я числилась в журнале, как настоящая ученица «0»-Б класса.
А на следующий год… Как опять в «нулевой»? А у меня там в классе уже друзья… И у меня сплошные «звездочки». Я писать-считать умею, мне что, опять палочки с колечками рисовать придется? Я же уже словами под диктовку пишу! Ну чё психику ребенку ломать? (спасибо, мама). И спасибо, что это был Кавказ. Там проще было договориться. Мама хоть и к нашей школе никакого отношения не имела, но город небольшой, все учителя любых учебных заведений друг друга знали. Короче, переговорив с директором, решили, что я буду пока учиться со своим классом. Но если будет какая-то проверка и возникнут вопросы или я буду не успевать, я же на год младше была, только без натягивания оценок (в этом мама была принципиальна и крайне строга), то меня переведут в младший класс. Я не знаю, были проверки по поводу моего пребывания не в своем классе, , решали ли что обо мне, договаривались ли с комиссиями, меня в это не посвящали. Я просто училась.
Антонина Алексеевна вела нас 0-й, 1й и 2й класс. Потом ее проводили на пенсию. Мы все ревели и очень жалели, что она уходит. Она очень хотела нас доучить до 3-го и выпустить в средние классы. Но здоровье не позволило. Так что третий класс нас учила другая учительница - Лидия Васильевна. Тоже хорошая. Но первую вспоминаю особенно тепло.
А еще школе была – БИБЛИОТЕКА! Я записалась туда самостоятельно еще в «0»м классе. Брала исключительно рассказы писателей о природе. Бианки, Пришвин, Скребицкий и пр. Библиотекарша была уже пожилая, опытная, много работающая с детьми. Вот в принципе, какое тебе дело, библиотекарь – пришли за книжками, отпиши и сиди, носки вяжи. Но вот не было людям все равно на подрастающее поколение. Она быстро просекла мой весьма узкий интерес к животным и стала подсовывать мне и другие книги, чтобы расширять мой кругозор. Я не могла отказать такой внимательной тётеньке и брала всё, что она предлагала. Но не читала. Полежит дома, а потом сдаю со всеми книгами. Она быстро заподозрила неладное и стала меня расспрашивать
– А тебе понравилось?
– Нет.
- А про что книга?
– Я ее не поняла….
- А ты ее читала?
- Нет…. – соврать я не могла. Это было страшное преступление, так мама внушила с пеленок.
Зато про путешествия муравья и паучка (у Бианки), как утят шапками ловили (у Пришвина), как синичка сало ела (Скребицкий) я говорила взахлеб! Ваще все понятно и очень интересно.
Читать литературу по другой тематике, я начала уже в средних классах. Библиотекари во всех библиотеках-таки добились этого. Вместе с мамой, конечно. Она тоже стала мне подсовывать разные книги (художественную литературу и научно-популярную) и потом обсуждать их со мной, чтобы я не отлынивала. Оказалось, тоже довольно захватывающе. Я была записана во все городские библиотеки, да их всего-то две было на весь город – детская и взрослая.
Доучилась я со своим классом все 10 лет. Успеваемость была отличная. Без ложной скромности, но я входила в тройку лучших учеников класса.
Потом я уехала учиться в Омск в ветеринарный институт, а в Абхазии начался военный конфликт. И я там больше не была. С некоторыми одноклассниками и одноклассницами нашлись через много лет, когда появился интернет и соцсети. Из всего нашего класса мальчишек осталось всего пятеро. Почти все погибли совсем молодыми, почти сразу после школы, во время грузино-абхазского конфликта. Одна одноклассница живет совсем недалеко от Курска. В Орле. Иногда даже видимся, когда я бываю в Орле.
Уж несколько лет как хотим собраться на встречу выпускников, но события в мире происходят одно хуже другого, так что все откладываем и откладываем. А собраться сильно хочется. Может, хоть на следующий год получится? Но уже и не знаю, стоит ли загадывать.
Я еще как-нибудь опишу, как меня в пионеры принимали.... Полшколы перепугала!
