Начало эпизода
В назначенное воскресенье инициаторы митинга, самые буйные общественники и партийцы Абсурдинска, явились к зданию мэрии, чтобы отстоять родную клюкву, дружно сказать «фи!» Луноликову с его командой, а заодно высказать все, что накопилось за годы его пребывания во главе Абсурдинска.
- А вот это полный трындец! – ахнул Генрих Подхалимов, применив совсем другое слово, когда они с коллегой Брониславом подошли к площади.
- Что творит поганец… - прошептал побелевшими губами коммунист Старообрядцев.
Разумеется, партийные лидеры не могли пустить ситуацию на самотек. Они были как бы со всеми, но в то же время как бы ни при чем, и просто контролировали ситуацию.
И вот они пришли на площадь, где по периметру уже толпились другие участники мероприятия, не менее растерянные, а там…
Площади больше не было. Кануло лобное место Абсурдинска в небытие вместе с памятником предполагаемого основателя города купца Ермолая. Вместо него перед абсурдинской мэрией зияла дырка… или котлован – каждый из присутствующих охарактеризовал увиденное по-своему. Дырка-котлован выглядела свежей, еще не успела обзавестись водой, которая в таких случаях собирается на дне, и была оформлена по краям раскуроченными останками площади.
- И когда успели, не слышал ведь никто…
- Всю ночь, видать, работали…
- А Ермолай-то где?!
- Хренасе поворот…
Народ по периметру гудел, соображая, что теперь делать. Лишаться городской площади ни в чьи планы не входило. Опять же, сиюминутных объяснений требовать было не у кого. Воскресный день, а значит, мэрия официально не работала. И даже если бы Велимир находился внутри (а он любил рассказывать как круглые сутки трудится на благо Абсурдинска, не щадя живота и личной жизни, то и тогда бравые сотрудники Вениамина Бронзового не пустили бы до Луноликова не то, что делегацию, но и структурную оппозицию в лице Бронислава и Генриха. Пришлось смириться и разойтись, дожидаясь понедельника.
И только приглашенные журналисты радовались котловану, выдавливая из него все, чтобы раздуть сенсацию. Однако абсурдинцев и это не радовало. Им было жалко площади и визитной карточки Абсурдинска - купца Ермолая, чья физиономия даже в бронзе выглядела пропитой и отдаленно напоминала лик бывшего мэра.
Наутро по городу разлетелся пресс-релиз, составленный Штукатуркиным под пристальным контролем Хомякова. Официальное заявление гласило о скоропостижном капитальном ремонте городской площади. Дескать, сняли верхний площадный слой, и теперь в скором времени, совсем скоро, будет объявлен конкурс на лучший проект лица города Абсурдинска. К участию приглашались все желающие, и не только горожане.
- Как-то все это того, нелогично, - переживал Луноликов. – Может сначала конкурс надо было объявить, а уж потом котлован рыть? Не загреметь бы… А главное – позору-то, позору…
- Да не беспокойтесь, Велимир Велимирович, - устало успокаивал задолбавшийся придумывать утешения Хомяков. – И так всем ясно, что к чему. А народ – ну, что народ… Побухтит и перестанет. Привыкли же к разбитым дорогам, обшарпанным больницам, и к этому привыкнут.
- А вот по больницы ты зря, - упрекнул Луноликов имиджмейкера. – При мне здравоохранение и образование получили небывалый рост и развитие. Тебе как политтехнологу стыдно не знать таких очевидных вещей.
Хомяков обомлел. Он не ожидал, что Луноликов и сам так уверует в его предвыборные штучки. «Надо будет вплотную заняться, и вернуть старика из его вселенной в реальность» - так подумал Вова, а вслух сказал:
- А площадь мы обязательно сделаем… Как-нибудь… Без площади нельзя, лицо города…
