Элизабет Каммингс совершенно свободно движется в пространстве картины, совмещая разные планы, разные ракурсы и композиционные ходы. Видимо к 80 годам или чуть раньше наступает такая свобода творчества. И художник может позволить себе не думать не о каких то формальных вещах, о композиции, о составлении цветов. Все это пребывает у него внутри. А сам творец свободно плывет, погружаясь в пространство картины. Сплетаясь с цветовыми потоками, вибрируя вместе с трепетом красочного слоя, переживая историю момента, связывая его с переживаниями прошлого. Эти погружения происходят на соединении огромного творческого и жизненного опыта.
Сообщество художников в Веддерберне — это место, где работает Элизабет Каммингс. Ее скромная студия, наполовину гостиная, наполовину столовая и наполовину кухня находится на окраине Сиднея. Во все окна и двери заглядывают ее любимые пейзажи: заросшие водоемы, старые эвкалипты, молодые побеги, зазеленевшие после недавнего дождя, изменчивый свет и тени. Для Каммингс это особое место, это уединение, остановка, художественная передышка и закрытость от внешнего мира.
Говоря о своей работе и искусстве в целом, Каммингс не создаёт определенные критерии, рамки, стараясь не ограничивать себя. Она предпочитает описывать искусство с точки зрения чувствования и ощущения, впечатления живого путешествия по жизни.
Вот что она рассказывает о своем детстве в Квинсленде.
- Когда началась война, мне было шесть лет, но в остальном это было обычное детство — только мой брат и я. Позже, в 1944 году, родилась моя сестра. Было замечательно. Мы жили в Олдерли, вокруг было много деревьев, кустов, травы, цветов и мы были очень свободны.
Мы с братом все время рисовали… моя мама была учителем начальных классов, и я помню, она заставляла нас рисовать, и у нас были эти маленькие книжки для пастели, и она ставила метлу, и мы рисовали метлу, а она что-то поправляла. Именно так учили в начальной школе в те времена. Отец (архитектор) пришел домой и сказал: «Пусть дети рисуют, что хотят». Он был большим ценителем живописи.
Мои родители собирали живопись, скульптуру и много книг. И у них были друзья, художники, скульпторы. Отец несколько лет был попечителем Художественной красоты Квинсленда.
Мне нравились рисунки Дональда Френда… так что, думаю, какое-то время я находилась под его влиянием. Я всегда рисовала. Потом мой последний год в школе, родители уехали на целый год в Европу. Мы с сестрой остались у друзей. Это был потрясающий год. Мне очень понравилось.
Я рисовала каждую субботу с Маргарет Чиленто. Она оказала большое влияние на мое творчество. Она путешествовала и жила за границей со своей семьей. У нее были ярко-рыжие волосы. Именно она уговорила меня поехать в Сидней в Национальную художественную школу.
В художественной школе - Дуглас Дандас руководил отделением живописи. Уоллес Торнтон, Годфри Миллер и Ральф Балсон — они были очень значительными художниками. Джимми Кук был замечательным учителем. Именно тогда для меня начал открываться мир искусства, и я смотрела на разные вещи: Грейс Коссингтон Смит, Маргарет Престон, позже это были Фред Уильямс, Драйсдейл и Нолан. Все они тогда были просто молоды.
В 1958 году я уехала в Европу учиться у Оскара Кокошки. Я пробыла там до 1960 года, это было увлекательное время. Молодежь приехала из Америки, Европы. В Зальцбурге на большом утесе, откуда открывался вид на город , стоял замок, где у него была школа. Классы были замечательными, у него было около сотни учеников. Мы много рисовали, у нас были постоянные модели, работали либо гуашью, либо акварелью Многие молодые люди, особенно американцы и европейцы, были экспрессионистами, на них очень влиял стиль Кокошки. Это был большой шок для меня.
Все время мы работали с моделями. У нас была Дороти Торнхилл, которая была отличным учителем рисования фигур, и Годфри часто приходил на эти занятия и просто смотрел, а иногда у него выдавалась минутка, он был таким эксцентричным. Он пришел на урок конструирования со своим бакелитовым чемоданчиком. Для нас это был священный момент… мы все собирались вокруг него, он открывал чемодан, вытаскивал свои маленькие рисунки, и мы поклонялись как в храме.
Поражала изумительная структура локоничная, но очень сильная. Я получала удовольствие от дизайна… но с Кокошкой — я перешла к более свободным вещам. Так что все это был опыт обучения. Была также секция скульптуры, там преподавал Эмилио Греко. Это было хорошее время. Кокошка приходил каждый день был внимателен к каждому ученику, он был удивительный… он был стариком, и если ему нравился твой рисунок, он ставил «ОК» и давал леденец. Каждый месяц мы выполняли рисунок или живопись, или работали с глиной, разве это не фантастика?
В 1958 году мы снимали виллу друзей за пределами Флоренции. У многих из нас были разные квартиры на вилле.
Денег у нас было немного, но вино, еда и немного «Ламбретты» у нас были. Мне нравилось быть там. Затем я поехала в Париж примерно на восемь месяцев, потом несколько месяцев в Лондон и обратно в Италию, где встретилась с Джейми (Баркер) на той же вилле. В конце концов мы поженились. Джейми преподавал английский на полставки. У меня все еще была стипендия для путешествий по Новому Южному королевству.
Да меня важно было — смотреть вокруг, заниматься спортом, общаться с людьми и рисовать… Я продолжала много рисовать.
В художественной школе мы занимались абстрактной живописью с Балсоном, но в то время это не было главным в моей живописной практике. Абстракция произвела более сильное влияние на следующее поколение.Я никогда не была абстрактным художником.
На меня всегда влияло то, что я видела вокруг себя. Я была полуабстрактным, всегда смотрела на мир. То, от чего лечили в Америке, не коснулось нас в Австралии. На меня оказали большое влияние французы— Сезанн, Пикассо, Матисс, Боннар, Воллар. Это были художники, на которых я смотрела, и, как ни странно, они до сих пор, оказывают огромное влияние. Когда я путешествовала, мне очень нравилось обращаться с художниками, де Кунингом, Милтоном Эйвери…
Мое преподавание открыло для меня много нового.
Просто быть со студентами, наблюдать за тем, что они делают… это действительно в смысле наличия диалога, больше, чем преподавание, я действительно исхожу из своего собственного обнаружения вещей, того, что я думаю об окружающем мире, и поэтому я говорю об этом, и студенты раскрывают свой путь к тому, что они хотят делать. Это личная встреча. И все же хочется войти в мир каждого человека, понять кое-что из того, что они хотят делать. На протяжении многих лет это обогащало и приносило огромное удовольствие. Многие мои друзья — бывшие студенты.
Преподавание очень обогащало. Когда ты рисуешь в одиночестве, это одинокое занятие. Когда вы преподаете, вы находитесь в мире с младшими и старшими учениками, разнообразием и разным опытом, помогая им с тем, что они ищут… .
В своей работе обычно я вижу что-то, что вызывает картину, воспоминание или то, что я вижу вокруг себя. Я делаю много быстрых, маленьких схематичных рисунков, не больших рисунков, а просто много маленьких записей идей. Вокруг меня возникает целая такая куча, я начинаю много рисовать. Я кладу много вещей, и у меня есть картины со мной. Иногда это очень запутанно, хаотично, и мне нужно вытащить из этого что-то, что удержится. Это меня действительно интересует .
Так что, выкрашивающая часть и добавляющие другие части. Для меня это часто имеют смысл коллажа. Наслоение.
Даже когда вы не встретите коллаж, возможно он возникнет фрагментами воспоминаний.
я выкрашиваю целые области. Может появиться остаточное изображение, и я просто продолжаю работать — так я работаю. Итак, это процесс поиска. Я не знаю, когда картина действительно закончена, но я просто говорю, что в этот момент я прекращаю работу над ней.
Я хочу сохранить плоскость, но хочу также войти и выйти из глубины. Я хочу иметь и то, и другое, входя в глубины пространства. Я хочу иметь ощущение пространства. Иногда это так просто, но часто требуется время, чтобы добраться до места, которое держит.
Да, это как играть гаммы, просто ощущение. Мне нравится это чувство, когда я смотрю, учусь и нахожусь в пейзаже. Быть в пейзаже — значит смотреть, быть, двигаясь во времени. Это «посмотри и положи». Это способ обучения.
Я надеюсь уловить ощущение места, в котором я была. Но, конечно, когда я начинаю, картину своей жизни, я испытываю чувства потрясения. Это диалог между картинкой и самой памятью. Иногда картина берет верх и идет собственным путем.
Поговорим о Веддерберне. В начале это был фруктовый сад, один из старейших в Сиднее. Земля Веддерберн была удивительным подарком семьи Ромалис — Барбары и Ника. Барбара была художницей и вместе с Джеймсом ходила в художественную школу. Я искала место за городом, и пришла к Джеймсу, чтобы навестить его. Позднее Барбара и Ник связались с нами и сказали: «Мы предлагаем выделить десять акров земли для художников». Итак, это было начало, а затем понемногу появлялись и другие.
Это было примерно в 1970 году. Я поставила свою палатку там, где сейчас кухня, и приходила сюда по выходным. В конце концов я построилась, а затем построили и другие семьи. Мы произошли от нашей компании в 80-х. Для меня и для всех нас это было замечательно.
Элизабет Каммингс родилась в 1934 году в Брисбене и является одной из самых уважаемых художниц Австралии. Она живет и работает в Веддерберне, Новый Южный округ.
