– У вас большое количество экспонатов разнообразной техники и оружия. Откуда это всё?
– Со всей страны. Когда я стал заниматься конкретно реконструкциями, создавать военные инсталляции, строить танковое поле, мне довелось побывать в Белгороде и принять участие в конференции, непосредственно связанной с работой полигонов. Естественно, что решил съездить в Прохоровку. Именно там, находясь в мемориальном комплексе, я для себя решил: вернусь и сделаю в Иркутске что-то подобное. Как видите, сделал, и наш комплекс даже значительно больше, примерно раз
в десять.
– А боевая техника на поле? Она на ходу?
– Да, вся. Пять «Тигров», шесть бронемашин и наших пять «Т-34», две бронемашины, да и другая техника. Все копии «Тигров» изготавливались буквально миллиметр к миллиметру, на танковых базах, с танковыми двигателями. Вот как сегодня посетители возле одного из танков задали вопрос: «На базе тракторов сделаны?» (смеётся). Нет, там всё по полной программе, включая и вес, и мощь.
– Я сегодня наблюдал за посетителями музея и, судя по их репликам, вынужден констатировать – события тяжёлого для нашей страны периода многие забыли, а некоторые и вовсе не знают. Меня же очень заинтересовала «живая» картина боя, да и моя дочка начала задавать вопросы: а что это такое, а как это было? Она была буквально потрясена тем, что я ей рассказывал о войне. Одно дело – видеть такое в кино, в динамике и со спецэффектами, и совсем другое – увидеть воочию, пусть даже в статичном виде, ощутить страшную силу. И общую картину бедствия войны можно с лёгкостью себе представить.
– Вы ещё не видели всё это в действии, когда ревут моторы, лязгают гусеницы, идёт стрельба! Война, конечно, несёт в себе огромную и очень страшную беду, но в мирное время, когда вся эта техника запускается, над полем стоит напряжённый гул двигателей, и тут вдруг начинается движение… Это такие сильнейшие внутренние эмоции испытываешь… Буквально кровь в жилах стынет!
– Не меньше остального поразил меня и музей старых вещей. Очень много самых разнообразных предметов быта. Понятно, что люди всё это выкидывают по банальнейшим причинам: не модно, не интересно, устарело физически и морально…
– … А потом стоят и плачут. За время работы музея я видел сотни посетителей, которые стояли и смотрели на предметы недавнего прошлого со слезами на глазах. Честно скажу, я никогда не думал о том, чтобы сделать эту экспозицию таких размеров. Предполагалось, что будет лишь маленький и однообразный уголок, где разместятся старые печные горшки-ухваты, прялки и т.п. Но когда (лет десять назад) этот уголок уже был сформирован, к нам зашла явно случайная посетительница. Упомяну, что в те времена мы не брали плату за посещение, всё стояло под навесами открыто и зайти к нам мог любой человек. Видимо, женщина приехала на полигон с кем-то «за компанию» и пока машина разгружалась (посторонним на полигон вход строго воспрещён), она решила побывать
у нас. А я как раз мимо проходил, а женщина стоит, смотрит на все эти прихваты и плачет. Конечно же, сразу с вопросом «Что случилось, может чем-то помочь?», а она улыбается сквозь слёзы и говорит: 4 «Всё хорошо, просто воспоминания нахлынули, бабушку вспомнила, деревню… Спасибо вам за это, прямо жизнь перед глазами пролетела». Немного поговорили с ней и вот тогда-то я понял, что это только начало, всё будет по-другому. С тех пор масштабы увеличились во много раз.
Это же всё делалось после основной работы. Мы оставались
с единомышленниками, что-то собирали, перебирали, отмывали.
И задумка была именно такой – все вещи оставить как есть: не реставрировать-полировать, а просто выставить на полках, со своей первоначальной энергетикой. Возможно, со временем, рассортируем
по годам-периодам, а пока так. И за всё время нашей работы никто ни разу не сказал, что надо как-то иначе. Наоборот, одобряют и даже просят, чтобы ничего не меняли в этой экспозиции, не «окультуривали».
Я на себе эти эмоции тоже прочувствовал. У моей бабушки были прозрачные часы, стеклянные, которыми она очень дорожила и берегла, и даже ни разу за всё время не заводила. Они просто стояли
в серванте, среди «парадной» посуды. И однажды, проходя мимо экспозиции, увидел на полке точно такие же часы – кто-то из наших ребят разместил. Я долго стоял, испытывая сильнейшую гамму эмоций под натиском воспоминаний. Сожалею, что в своё время
не поинтересовался, кто ей их подарил, что может надо было настоять на том, чтобы она ими пользовалась… Честно говоря, даже хотел забрать их домой – как память, но потом подумал, что пусть стоят, пусть на них люди смотрят. Может кого-то тоже всколыхнут воспоминания.
– Понимаю. Я сам испытал подобного рода эмоции, когда среди ваших экспонатов увидел свою первую радиолу «Мелодия», на которой в детстве нещадно крутил пластинки, первый магнитофон (простенький, но всё же), ещё некоторые предметы. И вспомнил ту детскую радость и восхищение от обладания ими.
– Да, наверное, это такие чувства, которых сейчас уже почти нет в нашей жизни. Не знаю, что сейчас нужно подарить человеку, чтобы он так радовался. Хорошо помню те эмоции, когда мне знакомые из соседней деревни на время дали попользоваться магнитофон. И как срезая дорогу бежал через лес, прижимая аппарат к себе, пробираясь сквозь кусты и сугробы, и как всю неделю я спал чуть ли не не в обнимку с ним. К сожалению, у моей бабушки (рос я без родителей) не было возможности купить мне магнитофон, и кто бы только знал, какая это была радость обладать им хотя бы недельку. Если бы мне представилась возможность вернуться в те времена, я бы не раздумывая согласился. Как мы тогда дорожили чем-то, как мы играли, как мы сами всё мастерили. К сожалению, сейчас время другое, уже потерялась та не материальная ценность вещей. Сейчас какая-то неопределённость, даже некоторая бессмыслица…
Окончание следует...
Дмитрий Рогов,
Иркутск, Россия
