– Ууой! - раздалось из ванной.
Ксения красила волосы.
Зинаида Петровна поняла – опять неудача. Ксеня, её любимая квартирантка, студентка- историк, так готовилась к этой окраске, что Зинаида уже давно была в курсе всех её подробностей и даже помогала намазывать противно пахнущей краской затылочную часть.
В парикмахерской Ксюхе испортили как-то волосы и она решительно не хотела туда идти.
А волосы у Ксюхи были и так хороши. Зачем такую красоту красить, Зинаида не понимала. Но Ксюша утверждала, что седеет.
Ее подружка – Наталья, с неимоверно красивым цветом волос, который восхитил Ксению, дала ей рецепт перемешивания красок, и теперь в ванной этот процесс производился самостоятельно.
– Ой, мамочка моя!
Ксеня подсушила волосы и вышла, наконец, в зал.
– Зинаида Петровна, вы посмотрите на это безобразие! Как теперь быть?
Волосы Ксюхи были как будто присыпаны тёмным пеплом, но хуже всего, что этот пепел очень сильно отливал зелёным оттенком, особенно в районе висков и лба.
– Ну точно же по Наташиному рецепту делала, у неё - классно. а у меня ...
– А какой цвет-то ты ждала?
– Ну, как вам объяснить? Платиновый блонд. Такой пепельно седой с оттенком в платину и ..., – Ксюша не находила слов, чтобы обьяснить пожилому несведущему в современных тенденциях человеку этот цвет, и решила закруглиться, – Вы, наверное, не представляете такой.
А Зинаида Петровна представляла, она сразу вспомнила именно этот цвет волос очень даже живо. И пока Ксюша жаловалась по телефону Наталье, пока искала выход, она полезла в свои старые фотоальбомы.
Она быстро нашла два фото.
На одной мать смотрела вперёд, была уже совсем старая – снималась незадолго до смерти.
Когда мать скончалась, эту фотографию Зина хотела печатать для памятника, но в последний момент фото заменила. Взяла фотографию более давнюю, где матери лет 75 всего, и сидит она немного боком, смотрит сквозь линзы очков, нежно улыбаясь. Волосы волнами уложены в короткой стрижке.
Она всегда была такая. Все напасти встречала спокойно.
– Не такой ли цвет ты хотела?
Ксюха взяла фотографию:
– О! Именно! Слушайте, а это кто?
- Мама моя, она умерла уж давно.
- Красивая. Вот только цвет этот платиновый у нее с годами пришел, в старости, а я сейчас хочу.
- У мамы с юности он такой был, – задумчиво сказала Зинаида.
- Как это с юности? Родилась что ли такая?
- Неет! Родилась чёрной, ну, темно-русой.
Зинаида показала ещё фотографии матери. Милое очень юное лицо, словно освещённое изнутри мечтательной мягкой полуулыбкой. Лицо отличницы, послушной маминой дочки, девочки с чёрной косой.
– Вот она. А потом война. Она разведчицей была. И даже местным героем, приглашали её одно время в школы, в ДК. Она, кстати, воспоминания писала. И тетрадки эти у меня. Теперь никому уже не нужны.
– Чё правда? А почитать дадите? – скорее, интуитивно попросила Ксюша.
– Да, конечно, – Зинаида уже пошла в свою комнату за дневниками матери, – Только чур – из дома не тащить. Знаю я вас, молодых! Потеряешь ещё, а для меня - это память.
Ксюха как-то бережно взяла в руки три толстых тетради. И только теперь поняла, что для неё это весомый сюрприз.
Она всегда интересовалась историей, а тут – живые воспоминания. Однажды в архиве, она уже читала вот такие от руки написанные воспоминания ветерана. Тогда они никакого впечатления на неё не произвели. Такое ощущение, что ветеран писал по заказу партии. Много воды о воспитании личности строителя коммунизма и победе во имя коммунистического будущего. А конкретики никакой.
Ксюша отправилась в свою комнату – не терпелось просмотреть. И уже там она забыла обо всем: и о зелёных волосах, и об ужине ... и о том, что здесь и сейчас войны нет.
Ксюша читала и не могла остановиться. Эта девушка с черной косой стояла перед глазами. И она запоем читала о том, как юная Кира пыталась попасть на фронт. Как хотелось ей этого!
Сначала были отчаянные безуспешные просьбы, обращённые к райкому комсомола, наконец долгий разговор в городе, где располагался ЦК ЛКСМ, результатом которого стал её отъезд в спецшколу, готовившую разведчиков для работы в тылу врага.
Догорало лето 43-го. Шла учеба. А потом, наконец, дождалась Кира первого задания. Они с юношей из её разведшколы – Сашей должны были быть заброшены глубоко в тыл врага. Легенда – они двоюродные брат и сестра.
Глубокой осенней ночью они прибыли на аэродром – небольшое расчищенное для взлётов и посадок поле. Остро пахло увядающей травой, прибитой недавним дождём. Ли-2 уже ждал их. Самолёт шёл в район Апостолово, крупный железнодорожный узел, в немецкий тыл.
Саша сидел, прислонившись к жёсткой внутренней обшивке и напряжённо думал о чём-то. Кира не спрашивала о чём. Может, также как и она, твердил про себя свою новую биографию: "Я - Бубенков Александр Иванович родился в Киеве ..."
И она ещё раз мысленно повторила: "Я из Минска, мать заболела и умерла, я приехала к тётке, но она уехала в Германию, остался её сын - мой брат ..."
Ксюха читала, перелистывая страницы дневника, сравнивала даты рождения.
О Господи, – думала Ксения, – эти ребята, которые выпрыгнули в глухую ночь с парашютами из самолёта в глубокий вражеский тыл, в лес, в неизвестность, с одной рацией, были моложе её на три - четыре года.
Ксюша продолжила чтение.
Кира была легка – маленькая и худая. Сильным воздушным потоком её подхватило и потащило почти параллельно земле.
Ветер рванул парашют в сторону, и она покатилась по холодной сырой земле. Затем собралась, потерла руками ушибленные места, подобрала скользящий шёлк парашюта и посмотрела вокруг.
Редела предутренняя мгла. Надо было как можно скорее уходить. Её обострённый слух уловил какой-то шорох. Неужели фашисты! Нет, в очертаниях движущийся навстречу фигуры она узнала Сашу.
Вдвоём, как и учили в спецшколе, они закопали парашюты, забросали сверху сухой листвой. Потом, отойдя на километр, спрятали поодаль от кукурузного поля рацию. Переоделись. Ни дать ни взять – крестьяне, каких немало бродило тогда по дорогам войны.
Стало быстро светать, словно кто-то невидимый лил сверху холодную светлую воду, разбавляя плотные сумерки. Было совсем тихо, мирно клубился над дорогой белёсый утренний туман.
Через два дня на юго-западном направлении начнётся форсирование Днепра. А сейчас здесь была тишина.
Они долго шли. Но вот из-за поворота показались две тяжёлогруженные подводы. Кира сдвинула на самый лоб край платка.
– Пидвези, дядьку!
– Сидайте, – откликнулся пожилой мужчина.
Вскоре нашлась подходящая квартира в бедном домике, хозяином которого был железнодорожный рабочий. Из-за болезни он остался дома, когда начала война.
Саша с осторожностью принёс домой рацию и установил её на чердаке, замаскировав в печной трубе. И уже к концу сентября они передавали в эфир первую радиограмму и получили первый ответ. Казалось об их существовании уже и забыли, но нет – им отвечали.
Где-то далеко думали о них, это придавало сил, наполняло их гордым осознанием своей нужности, значимости в тех событиях, которые развёртывались на правом берегу Днепра. Они наблюдали за железнодорожными составами, телеграфировали – сколько эшелонов пришло, сколько вагонов в эшелоне. Выходили на связь ежедневно.
В квартире железнодорожника стояла печь. На ней и спали ребята вдвоём. Никакой романтики или чуточку стеснения в этом не видели. Прониклись легендой: они - брат и сестра. Сашка обнимал Киру на правах командира и брата, и они крепко засыпали. Дни были тяжёлые и волнительные.
– Ты о чём думаешь? - однажды спросила Кира, глядя на лежащего рядом Сашу. Тот смотрел в одну точку.
– Вспоминаю как мы после футбола на Волгу бегали с пацанами купаться. Здорово было.
– А я всё вспоминаю, как мы по парку с мамой, папой и братиком гуляли. Оркестр играл, мороженое. Хочешь мороженого?
– Очень...
– И я...
На печи во вражеском тылу лежали два разведчика - угроза для фашистов. Маленькая девчушка с длинной черной косой и пацан-футболист. Они мечтали о мороженом.
А уж о платиновой седине не мечтали точно. Она вскоре пришла сама ...
А Ксения не спала всю ночь...
ПРОДОЛЖЕНИЕ здесь
Подписывайтесь, чтоб не потерять канал.
Дню Героя Отечества этот рассказ посвящаю! Написан он по реальным событиям. Принадлежит автору канала.
Мира нам!
Читайте ещё рассказы на моём канале:
