Ровно 25 лет назад – 2-го декабря 1997 года – в шахте «Зыряновская» (г. Новокузнецк Кемеровской области) взрыв оборвал жизни 67-ми шахтёрам. В той трагедии погибли двое моих товарищей, с которыми я работал в одних звеньях, не один бутылёк вместе распили из одного стакана. Я долго обдумывал, как написать статью, но она всё равно не получается...
Бебекин Александр
С ним я работал в лаве на добычном участке (ш. «Нагорная»). Парень компанейский, весёлый. Помнится, когда я в первый раз заговорил о фотосъёмке в шахте, он махнул рукой:
– Да не-е, зря только плёнку изведёшь. Ничё не получится.
Я удивился:
– Почему не получится?
Александр мне говорит:
– Да фоткал тут один в шахте, одни фонари на каске видно и больше ничего.
И Александр показывает на комбайнёра. Тот оправдывается:
– А я чё сделаю? И так плёнку посильнее зарядил – на 130 единиц.
Я уже к комбайнёру обращаюсь:
– Поди без фотовспышки фотал?
Комбайнёр подтверждает:
– Без фотовспышки. Не хватало мне ещё с проводами путаться.
Я киваю в ответ:
– Тогда понятно. Я фотовспышку принесу.
Третья смена, с вечера в ночь на воскресенье, начальства нет. Зарядил в фотоаппарат «Зенит-11» цветную фотоплёнку «Orwo Color NC-19», в фотовспышку «Чайка-32М» вставил свежие квадратные батарейки и отправился на работу.
Отработали полсмены, комбайн зарубился наверху, звеньевой остановил лаву, по селектору позвал ребят с нижнего сопряжения. Пока я готовил фотоаппаратуру, лава хорошо проветрилась от угольной пыли. Несмотря на орошение, во время работы комбайна пыль стоит стеной, через 10 метров очертания секций крепи растворяются словно в тумане.
Отщёлкали десятка два кадров – общую всем звеном, по отдельности за рычагами; на фоне комбайна, под секциями.
– Я от вспышки «птичку» поймал!
– Моргнул?
– Ага.
– Замри! Ещё один дубль.
Порадовал ребят дней через 10, когда была отснята вся плёнка, проявлена и напечатаны фотки. Александр воскликнул:
– Эге! Фотки цветные и лаву видно! Не то, что в тот раз, когда нам одни фонарики нащёлкали.
Комбайнёр смеётся (камень-то в его огород!):
– Так тут вспышка! С ней чёрта увидишь.
Звеньевой в шутку добавил:
– Зато у тебя ни черта не увидишь!..
Увы и к сожалению, немалая часть моих фотоплёнок была утрачена. Среди них оказалась и та самая плёнка, на которой запечатлён мой первый (и отнюдь не провальный) опыт фотосъёмки в шахте. В моём архиве не сохранилось ни одного кадра с товарищами из добычного участка.
Заподойников Владимир
С ним я работал в проходке (ш. «Абашевская»). Ко всем он обращался не иначе как «сват». Ну и мы его тоже звали «сват». Спокойный как удав, вывести его из себя было попросту невозможно. Однажды срочно надо было доставить металлокрепь в забой, а он с напарником забурил вагон в заезде. Пока сходили за «сучкой» (в Донбассе – «жак», а официально – ручная лебёдка), пока вагон поставили на рельсы, а время-то идёт, часы тикают. Прибегает бригадир и на «свата»:
– В забое крепить нечем, ты тут не работаешь! Я тебя накажу!
Сват подошёл к бригадиру, похлопал его по плечу и с лукавой улыбкой говорит:
– Накажи. Обязательно накажи, чтобы только у тебя сердце не болело. А крепь я сейчас через 10 минут в забой прикачу. Засекай время.
Бригадир сменил гнев на милость:
– Да ладно, я это так – не со зла.
Незадолго до «зыряновской» трагедии Владимир ушёл из шахты. Подземного стажа было достаточно для льготной пенсии, можно заняться чем-то другим. Но, посидев дома недели две-три, он опять пошёл в шахту, но теперь уже на другую – на прежнюю возвращаться не стал. На новом месте отработать успел совсем ничего – до первого выходного не дотянул. У нас работал проходчиком, на «Зыряновке» был ГРП – надо было отработать некоторое время, прежде чем начальник напишет приказ о переводе на более высокую специализацию. Не успел...
