Лавка была жёсткой и давила в бока. Проворочавшись на ней около получаса, мужчина, не привыкший к подобным неудобствам, кинул на грязный пол свою куртку и улегся на ней, свернувшись калачиком. По полу гулял пронизывающий сквозняк. Он быстро заморозил и так ноющую поясницу. Захар привстал, разглядел около печурки небольшие и почти сгнившие поленья, не спросив разрешения, он скрипнул дверкой топки, закинул разом все дрова и снова стал укладываться спать. Жар от топки быстро разморил его напряжённое тело и совсем скоро депутат уснул богатырским сном.
Как только с кухни послышались первые похрапывания гостя, хозяйка дома медленно, скрипя коленями поднялась со своего стула… выключила всё ещё работающий телевизор и… прошаркала на кухню…
- Дом мой мешает тебе значит! Ну, что ж… Посмотрим как ты запоешь!
***
Груня опустилась на колени у могилы матери. Земля в лесу не успела до конца просохнуть, от чего единственные коричневые школьные колготы пропитались жидкой грязью. Но девочка не обратила на это никакого внимания. Её волосы как обычно, были уложены в тонкие тугие косички, как когда-то их укладывала её матушка, на плечах мешком висело грубое драповое пальто… Глаза же девочки ежесекундно наполнялись слезами! Она стирала потоки тыльной стороной руки, но горячие ручейки снова и снова обжигали её впалые щеки. Из-за болезни она долго не могла проведывать мамину могилу и сейчас пришла сюда впервые после похорон.
- Мама… - только и говорила девочка. - Мамочка...
Она была не в силах сказать что-то ещё, но в этом коротком слове помещалась вся боль и горечь, которая накопилась в Груне за время разлуки. Девочка ещё была слишком мала, чтобы решить для себя как ей будет лучше - уехать с тетей Глашей в город или остаться в Самопаловке?Сейчас она чувствовала только то, что если оставит свой дом, то станет предателем! Предаст свою мать, которая о переезде и слушать не хотела! Предаст свою деревню, ведь из неё и так постоянно все уезжают… а в школе Эдуард Васильевич учил, что предательство - это самое худшее, что может сотворить человек!
Если бы Груня покинула тогда свою Самопаловку, возможно и жизнь бы у неё была другой… более человеческой… но девочка решила иначе. Она не пошла, как обычно, ночевать к соседям. Груня вернулась в свою родную избу и впервые после болезни ночевала там одна… а наутро девочка не вышла даже объясниться и проводить людей, которые великодушно приютили и заботились о ней всю зиму. Дядя Федя, конечно, очень расстроился, что девочка поступила именно так, а вот тётя Глаша особых надежд не питала, и когда последние тюки были уложены в грузовик, она залезла в кабину и велела заводить мотор.
- Подождем? Может объявится?- грустно сказал своей жене Фёдор.
- Не объявится… - со вздохом ответила ему она. - Хотела бы, ещё вчера бы объявилась! Я ей мешок картошки оставила… Перебьется как-нибудь… Всё! Не рви душу, заводи мотор!
Груня стояла на краю леса и смотрела как соседский ЗИЛ скачет по ухабам в сторону райцентра. Вот и все… Она упустила последнюю надежду на счастливую жизнь. Шмыгнув носом, девочка снова отправилась на могилу мамы.
