В Париже, за решёткой Люксембургского сада – изящного и задумчивого, словно молодая женщина, погружённая в меланхолию, – в здании художественного музея более полувека стояла беломраморная статуя. Ангел Смерти, раскинув мощные крылья над умирающим гением, кладёт свою ладонь ему на плечо – неумолимый, как рок. В другой руке посланник небытия держит свиток, на котором начертаны имена великих людей, безвременно сошедших в могилу, но покрывших себя славой при жизни и заслуживших бессмертие.
Среди восьми французских имён стояло лишь одно русское женское имя – Мария Башкирцева.
Молодая аристократка, большая часть жизни которой прошла в Париже и Ницце, с шестнадцати лет знала, что больна, и спешила жить. Самовлюблённая, эгоистичная, тщеславная, но в то же время даровитая, образованная и любознательная; сочетавшая поистине царственный снобизм с чисто детской непосредственностью и искренностью, она мечтала о карьере оперной певицы или знаменитой художницы; была убеждена, что её руки достоин только сам король или рафинированный представитель высшей знати. В хорошенькой головке роились планы покорения парижского бомонда, Мари уже видела себя хозяйкой салона – в роскошных туалетах, сверкая бриллиантами, она принимает цвет общества и сливки творческой интеллигенции.
«Я хочу выезжать в свет, я хочу блистать в нём, хочу занимать в нём выдающееся положение. Я хочу быть богата, хочу иметь картины, дворцы, бриллианты; я хочу быть центром какого-нибудь блестящего кружка, политического, литературного, благотворительного, фривольного. Я хочу всего этого… Пусть Бог поможет мне!»
Из дневника Марии Башкирцевой, 1875 год
Но Смерть сорвала в своём саду едва распустившийся яркий благоуханный цветок.
Стрелка невидимых часов замерла на цифре «25». Жизнь пресеклась, остановленная ледяным дуновением. Осталась коллекция полотен, украшающих ныне экспозицию Русского музея и других художественных собраний, а также дневники – 105 толстых клеенчатых тетрадей на французском языке, хранящихся в Национальной библиотеке Франции в Париже.
Девушка вела записи с двенадцати лет до самой смерти. Дневник Марии Башкирцевой издавался несколько раз и продолжает публиковаться на русском, французском и английском языках. Им зачитывались Марина Цветаева, Валерий Брюсов, Велимир Хлебников, а Цветаева даже посвятила «блестящей памяти» Башкирцевой первый сборник стихов «Вечерний альбом».
Так какой же она была – признанная красавица своего времени, влюблявшаяся только в герцогов и лордов, глядевшая на простых смертных свысока и стремившаяся покорить самые недостижимые вершины?
Мария Башкирцева родилась в 1858 году в имении Гавронцы Полтавской губернии в семье предводителя дворянства Константина Павловича Башкирцева и его жены Марии Степановны, в девичестве Бабаниной.
Читайте также:💧
Когда девочке было 12 лет, её родители разошлись, и мать уехала с Мари за границу. Вена, Ницца, Баден-Баден, Женева… Уже тогда юная очаровательница мучилась от отсутствия признания и неимения подходящей для неё «оправы», в которой она заблистала бы, как бриллиант чистейшей воды. Ницца вызывает у девушки чувство томительной скуки. В дневниках Мария описывает свою влюблённость в герцога Уильяма Александра Луи Стивена Дуглас-Гамильтона – узнав о его женитьбе на леди Мэри Монтегю, она вносит запись: «Точно нож вонзается в грудь».
На смену этой страсти пришло увлечение аристократом Борелем, но прошло и оно. Ветреная и кокетливая, уверенная в силе собственных чар, Мари то и дело задаёт себе вопрос: любит ли она в действительности, может ли она любить?
«Почему это думают, что со словом брак всё проходит и остается холодная, скучная дружба. Зачем опошлять понятие о браке, представляя себе при этом жену в папильотках, в капоте, с кольд-кремом на носу и постоянным желанием раздобыть от мужа денег на туалет.
Почему женщина должна неглижировать собой перед человеком, для которого она должна была бы заботиться о своей внешности? Я не понимаю, как можно относиться к мужу, как к какому-то домашнему животному, а до свадьбы желать нравиться тому же самому человеку».
Из дневника Марии Башкирцевой
Яркая, порывистая, взбалмошная, увлекающаяся, девушка удивляла современников и тех, кто впоследствии читал её дневники, сочетанием крайне неприятного высокомерия, которое она демонстрировала как в отношении близких, так и в отношении прислуги; резкости и даже циничности некоторых суждений, а также безграничного самолюбования с удивительной глубиной восприятия, предельно честной оценкой собственной противоречивой натуры и поистине детским простодушием.
«Я могу только восторгаться собою: мне уступают, льстят и, что важнее, меня любят. Отец, сначала желавший низвести меня с трона, теперь почти вполне понял, почему мне оказывают царские почести, и, несмотря на некоторую жесткость характера, оказывает мне их».
Из дневника Марии Башкирцевой, 1876
«В эту минуту вошла мадемуазель Мари. Я видел ее только раз, я видел ее в течение какого-нибудь часа – и никогда не забуду её. В свои 23 года она казалась гораздо моложе, небольшого роста, при изящном сложении, лицо круглое, безупречной правильности: золотистые волосы, тёмные глаза, светящиеся мыслью, горящие желанием всё видеть и всё знать, губы, выражавшие одновременно твёрдость, доброту и мечтательность, вздрагивающие ноздри дикой лошади. На мои поздравления, она отвечала мне мелодичным, приятным голосом, без всякой ложной скромности признаваясь в своих горделивых замыслах, в своем отчётливом желании славы. Чтобы посмотреть другие её работы, мы поднялись в мастерскую. Мне уже пора было удалиться – и странно, я испытывал в эти минуты какую-то скрытую тревогу, какой-то страх – я не решаюсь сказать: предчувствие. При виде этой бледной, страстной девушки, мне представлялся необыкновенно роскошный тепличный цветок с необыкновенным ароматом».
Французский поэт, драматург и прозаик Франсуа Коппе
Её запредельно высокое самомнение и непомерная гордыня не исключали того факта, что Мари Башкирцева действительно была талантлива: она свободно говорила на нескольких языках – в том числе знала латынь и древнегреческий, – обладала красивым меццо-сопрано и уже тогда демонстрировала большие успехи в живописи.
«К чему лгать и рисоваться! Да, несомненно, что моё желание, хотя и не надежда, – остаться на земле во что бы то ни стало. Если я не умру молодой, я надеюсь остаться в памяти людей как великая художница, но если я умру молодой, я хотела бы издать свой дневник, который не может не быть интересным».
Из дневника Марии Башкирцевой
Продолжение читайте в статье
Вас может заинтересовать:
Ранее:
✅©ГалопомПоЕвропам
Все права защищены. Копирование материалов без указания источника запрещается.