Катюше не хотелось, чтоб Григорий Ефимович с Дарьей услышали её шаги, поэтому в свою маленькую комнатку она шла так тихо, будто и пола не касалась… Присела на лавку, горестно уронила руки. В горькой девчоночьей обиде думала: Григорий Ефимович и не знает, какие пирожки она, Катюша, умеет печь. Такие ли пирожки пекли они с маманей!.. Вся Селезнёвка знала их пирожки, – и с капустой, и с картошкой, и с яблоками, и с вишней…
Уже далеко за полночь Григорий Ефимович пошёл провожать Дарью. Катюша смотрела в окно, – как шли они тёмной улицей, как Дарья прижималась к его плечу. Потом Катя лежала жалким комочком под одеялом, от тихих всхлипов вздрагивали плечики… Так, в слезах, и уснула…
Утром Григорий Ефимович уехал в Алчевский, а Катюша до блеска вымыла полы и окна в конторе, выбелила, а потом затопила печурку. Быстро собрала в холщовую сумку свои вещички, на минутку присела, – попрощаться с полюбившейся маленькой комнаткой… Слёзы снова покатились по щекам, Катюша вытерла их рукавом и вышла на крыльцо. И замерла: к конторе торопливо шёл Григорий Ефимович. Кате очень хотелось уйти, пока он не вернулся. И теперь она растерянно смотрела на него, а он улыбался… Увидел сумку с вещичками, вскинул удивлённые глаза:
- Куда собралась, Катюша?.. А я вот тебе… Баранок и пряников, – к чаю. Конфет вот ещё…
Катя покачала головой, а губы задрожали… И она не сдержалась, снова горько заплакала. Григорий Ефимович встревоженно искал её взгляд:
- Катя?..
- Ухожу я, Григорий Ефимович, – неожиданно твёрдо сказала Катерина.
Кондратьев взял девчонку за плечи:
- Так. А ну, – рассказывай… что ещё придумала.
- То и придумала! – В Катюшиных глазах – затаённое горе и обида девчоночья, невысказанная. – Уйти мне… надо. Потому что… Без Вас мне… Без Вас жизни мне нет.
- Что?!..
- И как мне смотреть… Как мне видеть Вас с нею… Если я люблю Вас, больше жизни люблю… Жить без Вас не могу...
Ошеломлённый Григорий держал её за плечики… И не мог выговорить ни слова. Катя прерывисто вздохнула, вытерла слёзы:
- Пойду я… Идти мне надо.
Григорий прижал её к себе. Сбивчиво заговорил:
- Да кто ж тебя отпустит… Хорошая моя… девочка. Я тоже… не смогу жить без тебя… и никому не отдам тебя, никуда не отпущу. – Вдруг поцеловал её прикрытые глаза, и она в его сильных руках притихла от счастья.
И век бы так стояла, сердце его слушала… Но подняла на Григория глаза:
- Григорий Ефимович, люди… увидят.
Григорий опомнился. Взял у неё из рук холщовую сумку:
- Пойдём. Через полчаса ко мне шахтёры придут. А нам с тобой поговорить надо.
Катя послушно пошла за ним. А у Григория сердце сжалось: он заметил, как сияют чистотой вымытые окна и двери, выбеленную печурку заметил… Догадался, как старалась Катюша – напоследок!.. – навести в конторе такой порядок… Завёл её в свой кабинет. Сам сел за стол, и её усадил напротив.
- Вот что, Катерина… Катерина Корнеевна.
Катюша в счастливой надежде затаила дыхание: раз так назвал её Григорий Ефимович – по имени-отчеству… недаром, наверное… и сейчас скажет… скажет, наверное: будь моей… женой.
- Я уже не раз думал, Катя… – Катюшины реснички трепетали в ожидании. – Думал я, чтоб отправить тебя на учёбу. Нам на шахте свой лекарь нужен. То ли с кем из шахтёров что случится, – известно, шахта…То ли кто-то из баб рожать затеется, а помочь некому. Вон – Александре Крапивиной довелось до срока рожать, к тому же – двоих сразу… А повитуха где-то завеялась, ищи её… А дело ж такое, что не ждёт. Хорошо, – обошлось: справилась Катерина, и мальчишки здоровые, хоть и крошечные совсем… Соседки и кума рядом оказались, так помогли, – что там по бабьему делу надо. А если бы что не так пошло?.. Словом, без лекаря не обойтись нам. А у тебя это получается, – я ж помню, как ты не растерялась, не испугалась, когда раненого Кузьму Левашова из шахты подняли. Помню, как тогда хвалил тебя Аверьян Евграфович. И со временем толковый фельдшер из тебя получится, ну, а пока отправим тебя на ускоренные курсы младших лекарей, – за счёт шахты. Выучишься, и вернёшься к нам.
Катя молчала, не поднимала глаз. Григорий осторожно улыбнулся:
- Что скажешь на это, Катерина Корнеевна?
Голосок её жалко прерывался:
- А говорили… что не отпустите… что жить не можете… Неправда, выходит.
Григорий провёл ладонью по глазам:
- Правда, Катя. Вот так случилось, – полюбил я тебя. Себе не признавался: стыдно. Я же взрослый, а ты – девчонка совсем, тебе ещё расти и расти… А я тебя… во сне видел. – Григорий сдержался, не сказал о бесстыдных своих снах. – Где бы ни был, – в шахте, в городе… – спешил вернуться, чтоб тебя увидеть.
Катюша приложила ладошки к пылающим щекам. Григорий строго свёл брови:
- Давай так: сейчас нам надо ещё раз обследовать штольню. Сегодня приедут к нам спасательные артели с других шахт. А потом поедем с тобой в город, – купим всё, что тебе надо. Ну, – бельё там… юбки с кофтами, какие платьишки выберешь. – Улыбнулся: – Ты ж у нас на лекаря учиться будешь! Ещё одежда тёплая тебе нужна, ботики какие-нибудь, – чтоб тёплые. Ты согласна, Катюша?
Катя заплакала:
-Как же я… без Вас-то.
Григорий поднялся, подошёл к окну. Голос его звучал глуховато, от сдерживаемого волнения даже чуть охрип:
- Катя, ты будешь учиться в городе. У тебя обязательно будут другие встречи. Ты просто ещё не знаешь, сколько есть хороших парней, – твоих ровесников. Ты очень красивая. И не одному понравишься. И… тебе кто-то понравится, полюбишь… кого-то.
- Я Вас люблю, Григорий Ефимович. И всю жизнь любить буду, – одного Вас.
Григорий прижался лбом к оконному стеклу. Потом повернулся к Катерине:
- Тебе надо учиться. Если за это время у тебя ничего не изменится, я буду просить тебя стать моей женой. Согласишься, – обвенчаемся, свадьбу сыграем.
Катя затаила дыхание. Вспыхнула:
- Я и сейчас согласная, Григорий Ефимович.
Он улыбнулся:
- Сейчас тебе шестнадцати нет. Какое ж венчание! Вот к лету курсы окончишь, там посмотрим. – Снова обнял Катюшу, губами к её волосам прикоснулся: – А я проведывать тебя буду, – часто-часто. Как приеду в город, – первым делом к тебе. А пока – вот, конфеты тебе… Обо всём, что сказал тебе, ты подумай, Катюша. А вечером ещё поговорим. И спасибо тебе, моя хорошая, за то, что убрала так чисто.
На совещании Кондратьев устало и хмуро сказал десятникам:
- До времени – никаких разговоров чтоб не было в посёлке! Ни про то, что обследуем штольню, ни про… привидения в шахте. И – чтоб до Александры Крапивиной не дошли слухи. А то – появится надежда у женщины… Как ей потом про призраки-то объяснять станем… – если нет Ивана в живых.
Спасательные артели стали съезжаться после обеда. Надо было организовать заправку ламп, подумать о расстановке людей. Элфорд куда-то подевался, – хотя в Управлении уверяли, что он ещё с утра отправился на шахту.
- Не иначе, как с привидениями повстречался наш мистер Элфорд, – ухмыльнулся десятник Бережной. – Видел вчера: стемнело уже, а он откуда-то бежал по Кипучей, ровно гадюкой ужаленный в одно место, – так скоро бежал к своему тарантасу.
… Иван вытер мокрый лоб, прикинул:
- А давай-ка, Захарка, попробуем: сдаётся мне, что окошко мы вырубили, – как раз для тебя. Вот только подправлю, – самую малость, с этой стороны, для надёжности, чтоб плечи прошли. Григорий ударил обушком… И вдруг большой кусок породы откололся, упал по ту сторону глыбы, где уже не было такой темноты, а чуть заметно серело – от света, что струился сюда со склона Кипучей балки… И теперь они с Захаркой вдвоём, без труда, могли выйти из завала.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 13 Часть 14
Навигация по каналу «Полевые цветы»