Функции первого советника при царе Фёдоре выполнял его шурин — Борис Годунов, который, возглавляя Посольский приказ, приобрёл немалый политический и управленческий опыт. Казалось бы, Россия стала уходить от опасной черты пропасти, на краю которой она оказалась вследствие эксцентричных мер Ивана Грозного — последствий опричнины. Но царь оставался бездетным. Расторгать законный брак для рождения наследника он не собирался, что было опрометчивостью правителя с точки зрения политической дальновидности. Ближайших прямых ветвей Рюриковичей не существовало по причине их физического устранения в период террора Ивана Грозного. И вот в январе 1598 года произошло ожидаемое и страшное событие для России — царь Фёдор умирает бездетным. Два других сына Ивана Грозного умерли ещё раньше. Гибель младшего, Дмитрия, произошла в угличе в мае 1591 года при загадочных обстоятельствах, породивших многочисленные слухи и домыслы. Россия на пороге Нового времени, которое и так характеризовалось новыми вызовами — внешними и внутренними, — столкнулась с династическим кризисом и с прерыванием устойчивой трансляции власти.
Властная иерархия, как любая саморегулирующаяся система, требует устойчивого развития. Устойчивое развитие невозможно без её стабильной передачи. Пресечение правящей династии требовало выработку новой формы легитимизации власти не по праву рождения и майората (первородства), а по праву выборности. После смерти Фёдора по инициативе патриарха Иова был созван Земский собор, избравший на царство Бориса Годунова (1598— 1605 гг.).
Начало его царствования сулило простым людям немало благих надежд. Он проводил достаточно взвешенную политику, выступал проводником социальной стабилизации и защитником моральных устоев, например, запретил частную торговлю водкой. При нём поощрялась колонизация новых земель, продолжалось строительство городов в Поволжье и на Урале.
Новый царь уделял внимание развитию образования. Он уклонялся от внешних конфликтов, стремясь тратить средства в первую очередь на решение внутренних задач. При Годунове в силу экономических причин были отмечены дальнейшие попытки прикрепить к земле живших в дворянских поместьях крестьян, объяснение чему можно найти в стремлении предотвратить запустение центральных уездов вследствие расширявшейся колонизации и оттока населения на окраины. Тем не менее попытки ограничить свободу передвижения крестьян вносили элементы напряжения в социальную жизнь страны. Главной проблемой Годунова стала боярская оппозиция. Потомки знатных родов, представители боковых ветвей Рюриковичей и Гедиминовичей считали Годунова, являвшегося внуком татарского мурзы, плебеем и «чёрной костью», а себя чувствовали обойдёнными и незаслуженно обиженными. Годунов хотел ограничить претензии на власть со стороны боярских кланов, но справиться с саботажем бояр ему было непросто. Да и в народе говорили о нём просто: «неприродный царь». Одной этой ёмкой формулировки было достаточно для того, чтобы отказать царю Борису в легитимности, говоря современным языком, невзирая на избрание его высшим сословно-представительским органом того времени — Земским собором. Перечислять все его достоинства и таланты после этого народного вердикта мыслится совершенно тщетным и ненужным действом.
Кроме нивелировавшихся происхождением талантов, были, как и у любого, даже выдающегося правителя, огрехи. Трудным, не зависевшим от его воли, объективным испытанием для правительства Годунова стал голод 1601—1602 годов, выкосивший тысячи человеческих жизней. Суровые зимы, летние заморозки, ранние холода привели к гуманитарной катастрофе в Московском государстве. Народ бедствовал. Доходило до людоедства, а спекулянты удерживали хлеб, предвкушая повышение цен на него. Суть происходящего хорошо осознавалась в народе и определялась словом «воровство», но быстрых и простых путей выхода из кризиса не мог предложить никто. Чувство сопричастности к общественным проблемам у каждого отдельного человека оказывалось недостаточным. Люди заражались цинизмом, корыстью, забвением традиций и святынь. Разложение шло сверху — от боярской верхушки, но грозило захлестнуть (и захлестнуло) и низы. Антиобщественные интересы брали верх, голос честных людей заглушался всеобщим «безнарядьем» (отсутствием порядка). Экстраординарные и беспрецедентные меры, принятые Годуновым (раздача хлеба из царских закромов), не смогли решить острый продовольственный кризис. Годунов, в некоторых вопросах предвосхищавший Петра Великого, оказался не в нужном месте и не в нужное время. Его прозорливости и политической воли было недостаточно для того, чтобы остановить запущенный ещё в годы Ивана Грозного маховик самоуничтожения государственных устоев.
Во всех сословиях наблюдались раздоры, недоверие между людьми, падение нравов. Разгул коррупции и дороговизны будил смуту в умах людей. Безвластие и потеря централизующих начал вели к оживлению местного сепаратизма. Собранные до этого в единое государство отдельные земли стали вновь проявлять тягу к обособленности. Брожение охватило жителей нерусских окраин — как тех, что были присоединены с помощью военной силы, так и тех, которые вошли в состав Российского государства добровольно, откликнувшись на перспективу стабильного порядка в сильном государстве. До Смуты Москва была координирующим центром, связующим все области страны, а с утратой доверия к московским властям ослабевали и связи между отдельными регионами страны. Государство превращалось в бесформенный конгломерат земель и городов. Суверенитет Москвы становился номинальным.
САМОЗВАНСТВО — ЭКСПОРТ ЕВРОПЕЙСКИХ ПОЛИТИЧЕСКИХ «ЦЕННОСТЕЙ» В РОССИЮ
Пренебрежение к государственным интересам и мелочная корысть боярства породили такое явление, как самозванство. это явление, широко известное в европейской истории, не было свойственно русской политической культуре. во время Смуты, при использовании политических технологий и ресурсов Эапада, произошла культурная депривация этой «европейской ценности» на русскую почву.
прежде в истории Руси самозванцы практически не появлялись. Главной причиной их появления стал как династический кризис, связанный с пресечением династии московских Рюриковичей, так и социально-экономический, порождённый начавшимся закрепощением крестьян, формированием дворянского сословия, противостоящего родовитой вотчинной аристократии.
Осенью 1604 года на юге России появился первый Лжедмитрий (их в истории было несколько) — бывший монах Чудова монастыря в Москве — Григорий Отрепьев, бежавший в Польшу, где он назвался «чудесно спасшимся царевичем Дмитрием». Польские верхи поспешили воспользоваться этим проходимцем для удовлетворения собственных аппетитов. Со времён короля Стефана Батория польские магнаты и шляхта рассматривали Московию как объект захватнических устремлений.
В желании польской верхушки подчинить себе Россию просматривалась, помимо прочего, и идейно-религиозная мотивация, выраженная пренебрежением католиков к православным «схизматикам» и планами внедрить среди русских католицизм.
ИДЕОЛОГИЧЕСКИЕ НАСЛЕДНИКИ СЕВЕРНЫХ КРЕСТОНОСЦЕВ. ОПОЛЯЧИВАНИЕ И ОКАТОЛИЧИВАНИЕ
До 1917 года российская историография и представляла Смуту как столкновение православия с католицизмом. Такой взгляд возник ещё в годы самой Смуты и утвердился сразу после её завершения. Смута — это борьба Речи Посполитой с православной идентичностью. Категория «русский» в те дни была идентична категории «православный». Ползучее окатоличивание в виде его половинчатого варианта — униатства к началу XVII века прошло политическую обкатку на землях Западной и Юго-Западной Руси в составе Речи Посполитой.
В 1569 году в результате Люблинской унии Литва и Польша слились в единое антироссийское государство — Речь Посполитую, став угрозой существованию России. Южнорусские земли, находившиеся в составе Литовского княжества, подпали под власть польской короны. А в 1596 году православным Западной и Южной Руси усилиями иезуитов и польского короля была навязана Брестская уния, с помощью которой паписты хотели заставить русичей отказаться от «схизмы» и «принять милость» римского понтифика.
Народ ясно ощущал всю фальшь униатства, насаждавшегося с применением грубого насилия. У Православной церкви отнимались храмы и монастыри. Православное богослужение запрещалось. Агрессивность католической церкви и польской шляхты не оставляла православным выбора: они должны были либо смириться перед натиском католиков, либо встать на путь открытой борьбы. Сопротивление нарастало, вспыхивали восстания, многие из них принимали широкий размах. В 1591—1593 годах украинские крестьяне и казаки под главенством Кристофа Косинского захватили несколько городов в Малороссии и осадили Киев. В 1594—1596 годах восстание, поднятое казацким атаманом Северином Наливайко, распространилось от Запорожской Сечи до Могилёва и от российской границы до Луцка. Папа Римский требовал от польского короля расправы над православными: «Пусть проклят будет тот, кто удержит меч свой от крови! Пусть ересь чувствует, что ей нет пощады!».
Православие в Западной Руси держалось верой простого народа. Польско-католическое угнетение усиливало стремление жителей Западной и Южной Руси к московитам, к объединению с единокровной и единоверной Россией. Она служила им своеобразным психологическим тылом, помогавшим сопротивляться унии.
На умонастроения западнорусского населения существенное влияние оказало и учреждение патриаршества в Москве в 1589 году. Пока для православных Речи Посполитой существовал московский патриарший престол, польские магнаты не могли быть уверенными в окончательном успехе своих замыслов по ополячиванию этих территорий. В Варшаве приходили к мысли, что едва ли удастся полностью покорить Западную и Южную Русь, если не продолжить экспансию на Восток для установления контроля над Московией. Эта мысль оставалась несбыточной, пока Россия сохраняла единство под скипетром династии Рюриковичей. Пресечение династии Рюриковичей в 1598 году паны и кардиналы расценили как шанс, который позволит им осуществить амбициозные замыслы в отношении России. Речь Посполитая примеряла на себя одеяние общеславянской империи.
Но осуществить этот план мешала, с точки зрения поляков, наша «варварская византийская отметина». Еще одним фигурантом в досье российской Смуты становится католическая церковь — оппонент ортодоксального христианства.
Папа Римский Климент VIII и его преемник Павел V охотно поддержали авантюру будущего Лжедмитрия Первого — Г. Отрепьев тайно принял католичество, и папский нунций Рангони благословил его поход на Москву. Русский летописец описал, как самозванец, «сатанинский угодник, окаянный законопреступник, отпавший от христианской веры и поругавший сам образ Божий», был принят польским королём, который, «найдя его велеречивым, признал в нём настоящего царевича и обещал ему помогать».
ТРИУМФ СМУТЫ. ЛЖЕДМИТРИЙ ПЕРВЫЙ
Лжедмитрий, получив от польских магнатов деньги и оружие, повёл в Россию большой наёмный отряд. В военных столкновениях с этим отрядом правительственные войска имели очевидное преимущество, однако нанести решающее поражение Отрепьеву не успели. Весной 1605 года Годунов умер, и бояре открыли перед самозванцем ворота в Кремль.
Мать погибшего в 1591 году царевича Дмитрия — Марфа Нагая, «дарами прельстившаяся», согласилась признать самозванца своим сыном. Но немало было и тех, кто не хотел признавать ложь и приспосабливаться к ней. Варвара Отрепьева, родная мать самозванца, его брат и дядя обличали его как проходимца, за что подверглись гонениям. Дворянин Пётр Тургенев и мещанин Фёдор Колачник, прилюдно называвшие Отрепьева «антихристом, посланным от сатаны», были казнены по его приказу. Самозванец владел московским престолом более года. За это время казна была опустошена. Пришедшие с ним поляки занялись грабежами. Среди русских людей назревало возмущение, резко усилившееся, когда незваные гости принялись осквернять православные святыни. По свидетельствам писателя XVII века — Авраамия Палицына, поляки «во святых божиих церквах скот свой затворяху и псов в алтарях питаху».
Активным столпом сопротивления полякам и сохранения русской государственности была Русская православная церковь. Смерть от поляков приняли тверской и суздальский архиепископы, а коломенского епископа поляки, привязав к пушке, возили с собой для устрашения непокорных. А. Палицын не жалел красок для изображения бесчинств со стороны интервентов: «У иных же чадо, похитив, пред очами родителей на огне держаху, иных о землю, и о пороги, и о камни, и об углы разбиваху, иных же на копья и на сабли взоткнувше перед родителями ношаху». Бесчинства Лжедмитрия Первого привели к жестокой, но заслуженной, расправе над ним со стороны москвичей. Но механизм Смуты этот акт возмездия остановить был не в силах.
ВЫКРИКНУТЫЙ ЦАРЬ. ДВОЕВЛАСТИЕ: ВАСИЛИЙ ШУЙСКИЙ И ЛЖЕДМИТРИЙ ВТОРОЙ
Именно так называют Василия Шуйского — старого царедворца, знатного происхождения из суздальской ветви династии Рюриковичей. Он стал одним из инициаторов сопротивления Лжедмитрию. Терпеть польское засилье москвичи не могли и не хотели. Вспыхнуло восстание, в ходе которого они перебили поляков и расправились с Отрепьевым. После этого царём стал Василий Шуйский. Он был «выбран» некоторыми боярами и толпой, «без совета всей земли», а значит, по убеждению Ивана Тимофеева — политического и государственного деятеля конца XVI— начала XVII веков, приказного дьяка, историка, писателя, — «заскочил на царство самовольно и бесстыдно, царствовал нечестиво; из-за неустойчивости его власти люди беспорядочно неистовствовали, и море житейское неукротимо волновалось». Всей Россией Шуйский не был признан, хотя его избрание московской толпой было актом стихийной демократии и интересным, новым явлением в нашей истории. Не особо ему помогло и достоинство Рюриковича, хотя и не московской ветви. Ревизионизм привёл к политическому нигилизму. Началось брожение, переросшее в кровавое междоусобие.
Период правления Василия Шуйского характеризуется дальнейшим углублением кризиса центральной власти. Крестоцеловальная грамота стала первым документом в истории нашей страны, реально ограничивающим власть правящего монарха. Его царское достоинство оспаривает новый самозванец, Лжедмитрий Второй (верифицируемый как Матвей Верёвкин), прозванный Тушинским вором по причине того, что ему не удалось взять Москву и он встал лагерем близ населённого пункта Тушино.
В «наследство» от первого лжеца достались не только польские сабли, но и «царица», роль которой старательно исполняла Марина Мнишек — дочь богатого польского магната. Побывав под венцом с одним проходимцем, она после его смерти быстро освоилась в шатре другого. Это легко объяснить даже с позиций сегодняшнего дня. Расставаться со статусом царицы и царской роскошью было очень тяжело. Перед народом продолжал разыгрываться большой и фальшивый спектакль. Многие были сбиты с толку хитрой пропагандой и верили в «истинность» самопровозглашённых царей. Вставший на сторону второго самозванца Иван Болотников призывал народ к расправе над боярами, «овладению их жёнами, вотчинами, и поместьями». Грабежами занимались бродившие от города к городу польские, русские дворянские, казачьи отряды, различные ватаги и банды. От имени Тушинского вора и польского наместника Гонсевского присягнувшие им корыстолюбцы получали поместья, хотя хозяева этих поместий были в полном здравии. Алчность мутила умы, толкала к предательству. Как и Лжедмитрий I, Тушинский вор (Лжедмитрий II) опирался на поддержку поляков, которые снабжали его деньгами и оружием. Когда он двинулся на Москву, из Польши на помощь ему потянулись отряды шляхты, грезящей о богатой добыче. Среди незваных гостей присутствовали сомнительные личности, одним из которых был Ян Лисовский, приговорённый на родине королевским судом к смертной казни за бандитизм.
Немудрено, что все русские города и сёла, оказавшиеся на пути этих искателей счастья, подвергались диким грабежам. Лжедмитрий II обещал полякам осыпать их золотом после взятия Москвы. Эти обещания не гарантировали ему дружбы со стороны поляков. После поражения тушинских и польских отрядов под Троицким монастырём поляки начали сечь русских из числа сторонников нового проходимца.
Сам Тушинский вор фактически оказался пленником поляков. Польские «советники» в глаза называли его мошенником и лгуном, угрожали побоями. И всё же православная традиция русских людей воспринимала самозванцев оборотнями, а самозванство расценивала как сатанинское явление, ибо самозванцы действовали с помощью лжи, переступали через принцип «быть, а не казаться». Отказываясь от имени, полученного при крещении, они «губили душу». В этом духовно-культурном скрепе была искра надежды на то, что Россия проглотит этот европейский политический вброс, чуждый для нашей политической традиции.
ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ НА СТРАЖЕ ИНТЕРЕСОВ ГОСУДАРСТВА. ОСАДА ТРОИЦЕ-СЕРГИЕВОИ ЛАВРЫ
Ярким духовным вдохновителем сопротивления интервентам стал патриарх Гермоген, который, как рассказывалось в Степенной книге, «видя людей божиих в России мятущихся и близких к погибели, поучал их: «Что за смятение бесполезное обуяло вас? Зачем вверяете вы души свои поганым полякам? Что общего имеете вы со злохищными волками? Вы кротки во Христе, те дерзки, как сатана. Ведь издавна православная наша вера ненавидима иноплеменными странами; почему же вы хотите примириться с пришельцами этими?». Его слова были адресованы всем тем, кто сотрудничал с поляками или склонялся к сотрудничеству с ними.
Пример самоотверженности в борьбе с интервентами показали защитники троице-Сергиевой лавры, в течение 16 месяцев выдерживавшие осаду со стороны поляков и тушинских отрядов. Героическая оборона монастыря стала одним из ключевых событий Смутного времени. Лавра была духовно-административным центром русского православия и вошла в сознание русских людей как важнейший национально-религиозный символ, как обитель благочестия. Взятие лавры подорвало бы духовные силы русского народа, нанесло бы ему большой моральный урон. Это понимали и поляки, говорившие, что лавру нужно обязательно покорить в назидание всем русским и «рассыпать ее прахом».
Под монастырские стены пришли со своими отрядами гетман Ян Пётр Сапега и Ян Лисовский. К началу осады Троицы у Сапеги и Лисовского насчитывалось примерно 15 тыс. человек, в то время как число защитников монастыря не превышало 2,5 тыс. Несмотря на «великую тесноту и напасти в обители», священники, воеводы и все, кто находился в лавре, «целовали крест, что седети в осаде без измены». Сапега и Лисовский пытались покорить лавру «прельщением», послав туда грамоту со словами: «Помилуйте себя сами, покоритесь государю нашему и вашему, и будет милость и ласка к вам государя царя Дмитрия, каковой ни один из вас у царя Василия Шуйского не был пожалован. Если же не покоритесь милости нашей и ласке и не сдадите нам града, а даст Бог возьмём его, то ни один из вас милости от нас не узрит, но все умрут зле».
Защитники лавры отвергли предложение поляков: «Какая польза человеку возлюбить тьму паче света и променять ложь на истину и честь — на бесчестие, а свободу — на горькую работу? Как же нам оставить вечную святую истинную православную веру и покориться еретическим законам, проклятым вселенскими патриархами? Какое нам приобретение и почесть, если оставим своего православного государя и покоримся лжецу, врагу и вору и вам, иноверные латиняне? Ложною ласкою, тщетною лестью, суетным богатством прельстить нас хотите, но и богатства всего мира не хотим против своего крестного целования».
Защитники монастыря переживали голод, холод, нехватку всего самого необходимого. Осада Троицы была снята отрядом молодого полководца Михаила Скопина-Шуйского, который привёл из Новгородской земли 3 тыс. ратников. Скопин-Шуйский разбил тушинцев и в марте 1610 года вступил в Москву. Пример Троице-Сергиевой лавры вдохновлял русских на освободительную борьбу.
ГЕРОИЧЕСКАЯ ОБОРОНА СМОЛЕНСКА
Другим образцом героизма явилась оборона Смоленска. Его защитники во главе с Михаилом Шеиным долго отбивали натиск польского войска, руководимого королём Сигизмундом. В «Новой повести о преславном Российском царстве», написанной в 1611 году, говорилось: «Поревнуем и подивимся великому нашему граду Смоленску, тому, как в нём наши братья, православные христиане, в осаде сидят и великую скорбь и тесноту терпят, но стоят крепко за православную веру, и за святые церкви, и за свои души, и за всех за нас, а супостату и врагу, королю, не покорятся и не сдадутся». Осада Смоленска фактически сорвала планы поляков организовать широкую интервенцию в России. Отважность оборонявшихся и уникальный Смоленский кремль — городская стена протяжённостью в 6,5 км, построенная в 1595—1602 гг. под руководством зодчего Фёдора Коня, надолго задержали у Днепра спесивых поляков. Их промедление имело огромное значение для сохранения Российской государственности.
АПОГЕЙ СМУТЫ
Разгром тушинцев отрядами Скопина-Шуйского дал стране надежду. Но вскоре Скопина-Шуйского отравили. После этого страну захлестнул разгул анархии. Василий Шуйский боярами-изменниками был насильно пострижен в монахи, а позднее поляки увезли его в плен. Роль московского правительства взяли на себя выдвиженцы нескольких боярских кланов. Так двоевластие Шуйского — Лжедмитрия сменилось ещё более сомнительной формой правления, известной нам как Семибоярщина. В августе 1610 года представители знатных родов организовали в Кремле присягу польскому королевичу Владиславу. Патриарх Гермоген был против венчания на царство Владислава без православного крещения. Однако польский король Сигизмунд не позволил сыну креститься по православному обряду. Он не собирался идти на уступки православию, а жаждал подавить «схизму» и навязать русским католицизм. Присягнув королевичу, а затем впустив в Москву польский гарнизон, бояре дали полякам удобный повод для прямой интервенции против России. Поляки повели себя здесь как законные хозяева.
19 марта 1611 года интервенты устроили в русской столице кровавую резню. А. Палицын, описывая разорение интервентами Москвы, особо подчеркнул их религиозную нетерпимость: «На чаша сечь поляки в царствующем граде Москве православных христиан, и многое множество побиша православных... Церкви же и монастыри и всякую святыню осквернили и попрали». По словам Авраамия, «многия бесчестия принял от изменников и от поляков патриарх Ермоген», который стал рассылать в разные города грамоты с призывом к народу «идти к Москве на литовских людей». Этот призыв нашёл живой отклик среди русского населения, принимавшего на сходах постановления «неослабно стоять за православную веру и за Московское государство, королю польскому креста не целовать и не служить ему, Московское государство от польских и литовских людей очищать».
Бояре-изменники требовали от Гермогена написать русским ополченцам, чтобы те не ходили на Москву. Святейший ответил им отказом.
Антон Карташёв — российский государственный деятель, последний обер-прокурор Святейшего правительствующего синода, министр исповеданий Временного правительства, богослов, историк русской церкви, церковный и общественный деятель дал красочное описание Смуты: «Латинство вплотную подошло к стенам Третьего Рима, а затем вместе с латинником-самозванцем вошло в Кремль и село на трон православных царей. Было от чего ужаснуться душе Руси и ощутить веяние антихристова времени! Много можно указать условий, помогавших восстановлению рухнувшего порядка. Но моральный, духовный корень спасения может быть указан только один. Сердца народа собрались и укрепились под знаменем высшей народной святыни — веры православной, под знаменем Святой Руси».
Становилось очевидным: спасение Отечества находится исключительно в руках простого люда, разностатусного, разношёрстного, разноликого и разноголосого — народа России во всём его многонациональном проявлении, который являлся и является истинным носителем государственности. Именно этот народ, стихийно собранный в ополчения, и выполнил задачу деоккупации столицы от интервентов.
ПЕРВОЕ ОПОЛЧЕНИЕ
К концу 1611 года Московское государство выглядело полностью разрушенным. Правительство было парализовано. В центре страны хозяйничали поляки, захватившие Смоленск и Москву. Великий Новгород оказался у шведов. Каждый русский город действовал особняком. Однако в сознании людей всё настойчивее крепла тяга к порядку. В отдельных землях регулярно собирались местные земские советы, где люди сообща обсуждали ход дел в стране. Постепенно становилось всё яснее, что решение проблем невозможно только в местных рамках, зрело понимание необходимости общерусского движения. Отражением этого стали народные ополчения, собираемые в русских провинциальных городах. Несмотря на распад внутригосударственных связей, осознание национального единства не исчезло.
Непрерывную проповедь в пользу единства всех православных вела Церковь. Проводя идею общественной и государственной консолидации, она сформулировала главные задачи переломного момента: изгнать интервентов и подготовить условия для создания русского правительства, пользующегося доверием всего населения. Народная энергия не увяла от «безнарядья», продолжая питать историческое творчество народа. В результате низовой инициативы и вопреки политическим манёврам боярской знати было собрано народное ополчение. Движение шло из провинции. Сначала рязанский воевода Прокопий Ляпунов пытался спасти Московское государство. Люди откликнулись на призыв воеводы. Но ополченцам изгнать поляков не удалось, несмотря на осаду Москвы, которая вскоре перестала быть столь плотной из-за внутренних разногласий в рамках ополчения. Но верная идея, зародившаяся в умах простых россиян, по логике развития требовала своего завершения: итогом могло и должно быть только изгнание иноземцев из Москвы.
ВТОРОЕ ОПОЛЧЕНИЕ
После гибели Ляпунова троицкие монахи разослали русским городам грамоты с призывом собирать новое ополчение. В тот момент в Нижнем Новгороде появился народный вождь по имени Кузьма Минин. Простой торговец и мясник, крепкий мужик, занимавшийся торговлей мясом и перекупавший скот у ногайцев, откликнулся на призыв духовенства к борьбе с врагами Отечества. Он убеждал земляков не искать личных выгод, а отдать всё для спасения России. На зов Минина откликнулось Поволжье, где вместе с русскими в ополчение шли татары, мордва, чуваши. Откликнулись города Русского Севера, Урала, Сибири. Было организовано боеспособное ополчение, во главе которого встал опытный военачальник суздальский князь Дмитрий Пожарский. В августе 1612 года ополчение подошло к Троице-Сергиевой лавре, а от неё двинулось к Москве и вскоре осадило поляков в Китай-городе. Осенью произошли решающие бои, интервенты были разбиты.
22 октября (4 ноября по новому стилю), в день празднования Казанской иконы Божией Матери, Китай-город был взят приступом. Всем стало ясно: победу русские уже не отдадут. Она далась им нелегко. Для многих её достижение связывалось с преодолением инерции и малодушия, безразличия, преодолением тяжёлой болезни дикой и бездумной вольницы.
В начале Смуты моральный уровень российского общества желал лучшего. Государственные и общественные интересы сплошь и рядом подменялись сословными. В основе поступков лежал личный эгоизм. На передний план стремились выбиться проходимцы, отодвигая в сторону людей честных и достойных. Не пересилив свои слабости, не обновив свой дух, русские не смогли бы освободить страну от противника. Когда хаос стал нестерпимым, весомое слово сказали духовные лидеры страны — патриарх Гермоген, Михаил Скопин-Шуйский, Кузьма Минин, Дмитрий Пожарский.
Благодаря им народ собрался с силами перед лицом катастрофы и воссоздал разрушенное государство, доказав, что Россия — не чья-то частная вотчина, а предмет общей заботы всех русских городов и волостей, что Россия не только государство русских, а политический организм, который продуцируют все народы нашей страны. Решающую роль в борьбе против интервентов и в прекращении Смуты сыграло демократическое, соборное начало. Смута преподала важный урок русскому народу. Призыв Кузьмы Минина — не искать личных выгод, а отдавать всё на общее дело — имел отклик у большинства простых людей, символизируя поворот общества к нравственному гражданскому началу. Народ, настрадавшись от беспорядков, на последние деньги собрал ополчение для восстановления спокойствия в стране, взяв в свои руки судьбу государства. Произошло то, что выдающийся историк С. М. Соловьёв назвал «подвигом очищения», когда «народ, не видя никакой внешней помощи, углубился во внутренний, духовный мир свой, чтоб оттуда извлечь средства спасения». В годы Смуты правящая верхушка обанкротилась, а народ, по словам И. Е. Забелина, обнаружил «такое богатство нравственных сил и такую прочность своих исторических и гражданских устоев, каких в нём предполагать было невозможно». Русские люди, перед лицом катастрофы собравшись с силами, воссоздали разрушенное государство, наглядно показав, что оно — предмет общей заботы и общего дела всех жителей России, невзирая на национальную принадлежность.
День народного единства — память живого настоящего единого духовного порыва жителей русской глубинки: Поволжья, Русского Севера, Урала и Сибири. От Каменного Пояса до Волго-Окского междуречья, от верховья Волги до Хвалынского моря не осталось равнодушных людей (от князей до простого люда), не объединённых общим делом спасения Отечества.
ЗЕМСКИЙ СОБОР 1613 ГОДА И ПЕРВЫЕ РОМАНОВЫ
21 февраля 1613 года государственная власть в стране была восстановлена: Земский собор избрал царём Михаила Романова. Теперь народ в лице всех сословий должен был настойчиво и спокойно вести восстановительную работу, постепенно воссоздавая разрушенную страну, имея во главе законно избранного правителя.
Фигура Михаила Романова (годы правления 1613—1645) — первого из новой династии Романовых — была компромиссной. Выбор Михаила царём объясняется несколькими причинами. Михаил в силу юного возраста не был замешан ни в одной из авантюр Смутного времени. Его личные качества, черты характера (прежде всего, мягкость, доброта и благочестие) привлекали всех. Михаил являлся пусть и не кровным, но родственником предыдущей династии Рюриковичей, через царицу Анастасию Романовну — первую жену Ивана Грозного. В последующем он не раз в документах называл Ивана Грозного своим дедом. Этим он подчёркивал законность новой династии. «Миша молод, умом не дошёл» — могущественные боярские фамилии рассчитывали на то, что молодой царь, не обладая большими государственными способностями, будет ведом практически во всех принимаемых решениях, хотя их расчёт не оправдался.
После восстановления государственной власти в 1613 году страна оказалась перед необходимостью стабилизировать общественные связи, преодолеть хозяйственное разорение и запустение многих районов, усовершенствовать формы управления, восстановить налоговую систему. Атмосфера диалога и примирения, установившаяся в обществе, способствовала решению этих задач. Население после всех бед и потрясений тянулось к упорядоченной, спокойной жизни. Взяв курс на стабилизацию положения в стране, правительственные институты опирались именно на настроение большинства, учитывая его. В государстве, подорванном Смутой, юный и малоопытный царь Михаил мог удержаться на престоле только благодаря общественной поддержке, лавированию и компромиссным решениям.
Внутреннее и внешнее положение государства в начале царствования Михаила было тяжёлым. Разорённая страна с трудом восстанавливала нормальную жизнь. Внутренний порядок и спокойствие нарушались бандами польских авантюристов и местных разбойников, продолжавших в первое время после Смуты терроризировать население грабежами и убийствами. Ликвидация воровских отрядов, прежде всего И. Заруцкого, к 1614 году стоила царским воеводам больших усилий.
«В наследство» от Смуты правительству достались и внешнеполитические проблемы: приходилось отбивать атаки шведов, поляков, крымских татар. По Столбовскому мирному договору 1617 года и по Деулинскому перемирию 1618 года Россия утратила огромные территории на северо-западе, Смоленскую землю и историческую Новгород-Северщину. Путём территориальных уступок и военных действий удалось очистить Россию от иностранного присутствия. Решение сложнейших внутренних и внешних задач требовало предельной концентрации государственных и общественных сил. Названные факторы и определили пути формирования государственного управления. Для скорейшей ликвидации негативных последствий Смуты усиливалась его централизация. В руках царя сосредотачивалась вся верховная, законодательная, исполнительная и судебная власть. Все государственные органы действовали по царским указам.
Особое значение в тот период имела централизованная военная организация. Московское государство, находясь в состоянии непрерывной борьбы на три фронта, остро нуждалось в регулярной армии. Но для её создания не хватало ни финансовых, ни технических средств. Военные силы до некоторого времени носили характер ополчения, когда дворяне обязаны были по команде правительства являться на войну со своими отрядами, вооружением и на своих конях. По мере стабилизации государственных финансов создаются военные части, получившие более регулярный характер, нежели дворянское ополчение. Это были драгунские, рейтарские и пехотные полки. Это была не совсем регулярная армия в современном понимании этого слова (она возникнет при Петре Великом), это были полки нового строя, как принято их называть в историческом лексиконе. Для обороны рубежей страны привлекались казачьи формирования. Военная организация совершенствовалась в направлении регулярности и централизации. Усиливая централизм в управлении, Михаил Фёдорович и Алексей Михайлович ясно понимали опасность перекосов в сторону тотального администрирования.
Первые Романовы признавали наличие церковных традиций и правовых норм, ограничивавших самодержавие. Далеко не последнюю роль играл духовно-этический контроль со стороны православной Церкви. Невозможно было не считаться и с возросшим гражданским сознанием подданных. Взяв в 1612 году дело спасения страны в свои руки, народ хотел убедиться, что его усилия не были потрачены зря. Это отражали Земские соборы, где представители всех земель и сословий обсуждали проблемы страны. Царь прислушивался к их мнению. Не забывалось первыми Романовыми и то, что царская власть новой династии была учреждена именно Земским собором. Обществу ещё удавалось влиять на политику центральных органов власти, придавая ей протекционистский характер. Земский собор заседал почти непрерывно в течение первых 10 лет царствования Михаила, помогал восстановлению Российского государства после Смуты, в чём проявилась его крупная историческая заслуга. Вместе, соборно, сообща в XVII веке удалось преодолеть все последствия Смуты, отвести Россию от края пропасти, где она была первые два десятилетия Бунташного века.
Жители тогдашней России, будучи на пороге нового времени, заложили основу для имперского могущества государства в XVIII—XIX веках: русские первопроходцы достигли Тихоокеанского побережья, Россия приросла Сибирью и Дальним Востоком. В середине XVI века, поддержав чаяния украинского народа, Россия вступила в русско-польскую войну (1654—1667 гг.), нанеся первое ощутимое поражение Речи Посполитой.
Оглянувшись в прошлое и имея перед собой более чем четырёхсотлетнюю ретроспективу, мы — потомки преодолевших Смуту — граждане современной России, несомненно, преодолеем новый натиск с любой стороны, восстановив утраченные позиции, выводя Россию на торную дорогу подлинной суверенной демократии.
Москва. Осень. Всем известный памятник Ивана Мартоса. Авторский шедевр увековечил Минина и Пожарского в камне на фоне собора Василия Блаженного... «Гражданину Минину и князю Пожарскому благодарная Россия лета 1818» — гласит выбитая на нём надпись. Действительно, вклад Минина и Пожарского (и, безусловно, участников первого и второго ополчения) — это первый осознанный выполненный гражданский долг служения Отечеству. Минин и Пожарский — единственные в нашей истории — удостоились высокого звания «Спасители Отечества». Смотря на скульптуру, визуализируя их образы, осознаёшь масштабность их подвига. Взгляните на могучую руку посадского мужика и на фигуру статного воеводы-князя, всмотритесь в их лица и мысленно задайте сами себе вопрос: это праздник или простой красный день календаря? Он, конечно, красный — но от крови ополченцев, жертвовавших собой при освобождении Москвы. И точно, что не совсем простой, потому что пролитая кровь за Отечество — священна.
Роман БЛИЗНЯКОВ
Сайт "Крымские известия"
Сообщество в ВК
Сообщество в ОК
