«Кто эта девчонка?54» В ночь возвращения домой Лиза с удивлением подумала, что бабушке стало намного лучше после этого спонтанного отдыха и долгих разговоров с Валерием Яковлевичем. Матвей поехал сразу на работу в ресторан и ночной клуб, она не стала его ждать, легла спать. Сигнал сообщения раздался под утро, именно тогда, когда разбудить очень трудно, но Лиза его услышала. Схватила телефон с тревогой, потому, что поняла - рядом до сих пор никого не было, Матвей не ложился.
Она прочитала его сообщение, заплакала. Он пока домой не приедет, Ольга Ивановна потеряла мужа. Матвей своей названной матери позвонил, что они вернулись и узнал, что дела совсем плохи, поехал вместо работы, потому, что уже третий день она сидела в больнице - произошел повторный, третий инсульт. Матвей успел поймать её в объятия, когда врач вышел, покачав головой отрицательно: «держитесь». Спасти его этой ночью не удалось. Мужчина держался, как будто знал, что нужно передать свою Ольгу в любящие руки, не уходил навсегда, пока не вернулись близкие люди. Ольга Ивановна не сообщала отдыха.щим - помочь всё равно никак не могли.
Похороны прошли в дождливый сумрачный день, листья еще только начали желтеть, но воды было очень много вокруг. А ветер неожиданно всё стряхивал еще больше холодных капель с деревьев на лица людей, как будто дождя было мало. В кафе за городом возле церкви, где его отпевали, собрались только взрослые, оставившие своих детей с прислугой у Валерия Яковлевича и с бабушкой Лизы.
Лиза впервые увидела дочку покойного, которая жалась к Валерию Яковлевичу и всхлипывала. Она работала у него какое-то время горничной, пока училась. Матвей обнимал свою маму Олю, которая, не могла или устала плакать.
Когда Эля встала сказать соболезнования, её заметно трясло. Муж Ольги Ивановны был старше всего на семь лет отца Лизы, и когда она узнала, стала потерянной, ошарашенной. Приехал Макс, привез еще венок и цветы. Он подошел обнять вдову и что-то ей зашептал. Они довольно долго разговаривали.
Валерий Яковлевич был последним, кто произносил слова, почтил память.
Он опустил плечи и голову.
— Оленька, — сказал он. — Это я виноват, свёл тебя, и тут такое горе. Я знаю, как много Михаил значил для тебя. Хотел, чтобы вы жили, и жили… и меня все пережили. Я был старым, он - молодым.
Кто же распоряжается нашим временем? Как будто мы сами?... Или нет? Я не знаю.
Эх, отдал тебя ему безрассудно, счастья пожелал, свёл. Я – старый сводник. Кто бы знал, что будет горе.
Не знал. Прости. Пусть земля ему пухом ляжет, покоится с миром. Пожили вы счастливо, теперь … нам с тобой надо доживать свои годы. Внуки в помощь. У нас две кудряшки живут, твоя помощь необходима. Поедешь со мной? Собакам вашим места хватит, а мой уже подрос, пойдет в вольер.
Ольга Ивановна, которая уже дала согласие Матвею первое время пожить у них кивнула и согласилась.
Спустя две недели дней она уже спокойно сидела у кроватки Анечки и Лилии, читала им книжки и смотрела на Макса, который что-то печатал по работе в ноутбуке, согнувшись над тумбочкой в спальне.
Допоздна они все трое пили чай и смотрели фильм, под который захрапел Валерий Яковлевич.
Ольга Ивановна задумчиво рассматривала руку с обручальным кольцом, которое Макс так и не снял.
— Не знаю, как вы, а я пойду спать. Надо будить этого тигра, шея у него заболит, если оставить.
— Если бы я только могла его спасти… Сколько раз задавала себе этот вопрос…
— Так же я думал о матери. Если бы я только мог её спасти… Вы хотя бы увидели. Видели его, проводили. Всё хорошо будет, люди уходят, вместо ушедших появляются дети… Жизненный цикл.
Знаете, я пойду…
— Главное не чувствовать себя одиноким, правда?
— Правда. Можно Олей буду называть? Вы очень хорошо смотритесь.
Проронив эту фразу, он подошел к креслу и осторожно положил на плечо Валерию Яковлевичу руку. Храп тут же прекратился.
Мужчина потянулся к часам, сдавил запястье, автоматически посчитав пульс.
— Помочь?
— Себе помоги.
— Могу отнести! — улыбнулся Макс
— Я те сейчас отнесу! Ишь… А ну… иди уже. Спи. Телок.
Он сидел и вздыхал, ждал, пока ритм успокоится.
Затем поднялся и взял за руку Ольгу Ивановну.
— Пошли в зимнийзад, красотка. Посидим, посмотрим на луну. Поищем друг у друга блох, как две старые обезьяны… Нет? Не старые? Извини, Оль. Я буду до конца жизни извиняться. Когда у тебя такое лицо и нет собак на коленях я видеть это не могу. Где они попрятались?
Оль, не молчи, скажи хоть «Тьфу на тебя». Помнишь? Ты мне так говорила. Или у тебя что, деменция началась? Извини меня, я не знал, что он помрёт. Клянусь не пособничал. Ну хочешь, я вместо него помру? Хочешь?
А поехали к нему ночью съездим, Олька? Навестим?
Ты выпьешь чарочку, поставишь там ему вторую чарочку, поговоришь… Поехали? Олька. Оль Иванна. Не молчи, скажи. Поедем?
— А поехали! Ты ж ведь не отвяжешься, татар. Ведь так и будешь меня теребить, так и будешь трепать мне нервы! Ведь не успокоишься, пока я опять не сделаю, как ты хочешь. Валер… поехали!
— Что, так скучаешь, что ночью на кладбище не боишься?
— Так скучаю, что боюсь!
— Тогда не поедем.
— Нет уж. Девять дней прошло, поедем.
— Ну собирайся, коли не шутишь. И учти. Это не я придумал, а ты, по ночам на кладбище ходишь навещать.
— Валер, обними, а? Успокой меня, успокой. Так жалко, и Мишеньку жалко и дочку его жалко.
— А меня? Меня тебе не жалко? Ночью на кладбище больного сердцем человека тащишь…
— Ну хватит уже! Ты сам предложил. Иди, надевай свой колпак и ложись спать.
— А ты тоже, снимай зубы, клади в стакан и ложись спать.
— А ты.. слуховой аппарат вытаскивай и ложись.
— Не могу, я должен слышать, как поют сверчки. … Оль, ну что, тебе легче или ты будешь со мной молчать?
— Нет, у меня деменция. Буду молчать.
— Хоть бы на груди поплакала, намочила мне халат. Сидишь, ни туда ни сюда.
Ольга Ивановна уткнулась в грудь и через несколько минут глухо зарыдала.
Он гладил её по волосам и молчал. Когда она отстранилась, сказал:
— Вот если бы ты была моей женой, я бы тебя выгнал сразу.
— Почему? Я стара для тебя, конь с хвостом? — вздыхая спросила Ольга Ивановна.
— Потому что ты бы не оправдала мои надежды семейной жизни.
— Почему?
— Ты ужасно готовишь. Ты вообще не умеешь готовить! Поэтому и Матвейка от тебя так быстро сбежал.
— Я умею готовить.
— Ты не умеешь готовить!
— Умею!
— Нет, вообще не умеешь! Это даже близко на еду не похоже.
— Умею! И не спорь, надоело.
— И мне надоело. Я не умею есть то, что ты умеешь готовить! Отправлю на курсы.
— У тебя повар есть.
— Я хотел его на пенсию отправить и тебя сделать мои поваром. А ты не умеешь. Руки из…
— Валер! Ну как тебе не стыдно.
— Спать пошли. Я тебе одеяло подоткну, а потом ты мне.
Он дождался улыбки и согласно кивнул.
На следующее утро они уехали на кладбище.
Валерий Яковлевич, как будто и не мог себя обвинить, но он обвинял. Он брал несправедливость на себя, и ехал с ней, чтобы сделать так, как она хочет. Как будто этим мог исправить ту неправильность её короткой семейной жизни, которая, как ему казалось, произошла по его вине.
Он вез человека, который мог никогда не знать таких страданий, а сейчас страдал. Вез на кладбище к мужу, укоряя себя за желание организовать и её жизнь. Заболел муж, бывает. Но если бы это был не муж, а посторонний человек, ей было бы легче. А он сделал так, что это был её муж.
По его вине всё. И когда ушла от матери из дома юная дочь Элеонора... Когда ушла и от него Норка… Когда ушла мать у Лизы, мать, которая её старательно любила и не менее старательно ухаживала… Когда у Максимки ушла Маргарита, когда у него и эта полузнакомая чудная Ангелина ушла.
Вечером этого же дня сердце его снова дрожало, как южный поезд-экспресс, который ночью летит по рельсам, аж искры сверкают. Однако, на его душе при одной мысли немного полегчало, потому что он наблюдал за сладкой парочкой внуков, которых привезли на выходные.
Катя и Максим сидели, ближе некуда, смеялись, играли со старшим Максом в картишки и всё норовили коснуться друг друга. То плечом, то локтями, то острыми детскими коленками.
И тогда всё начало сходиться в одно целое, как у Лизки иногда сходятся мысли – единственное, что жизненно необходимо отыскать каждому - любовь. Она опасна, как порох, когда рядом искра, она желанна, как вода, когда жажда мучает в пустыне. Любовь находится там, где сердце, и заставляет его биться.
Любовь его и останавливает.
Зачем-то память подсказала, что девицу он эту, Ангелину, в спектакль пригласил.
Катюша роль уже давно выучила, Максимка отказался, в зале будет сидеть на любимую Катрин смотреть, а еще наблюдать, как его родной отец там в коричневых тряпках лежит от любви помирает…
Валерий Яковлевич готовил к с м е р т и, старался облегчить, постепенно, осторожно. Все может быть, и безутешными своих внуков он видеть с небес не хотел.
День рождения Лизы прошел в семье, шумный праздник не устраивали, а в день их свадьбы Матвей увез жену на вершину небоскрёба, где они валялись и смотрели друг на друга ненасытными счастливыми глазами. Глубокой ночью Лиза стала вертеться и скулить, что хочет домой, поэтому Матвею пришлось проснуться окончательно и отвезти мать к детям.
Спектакль перенесли на Новый год.
Макс перестал сочинять свою «поэтическую чушь», он начал читать и запоминать. Повторял в памяти рифмы, строки. Засыпая старался в уме не образ Лизы держать, а усыплять себя стихами.
«Я не унижусь пред тобою! Ни твой привет, ни твой укор… не властны над моей душою. Знай: мы чужие с этих пор. Ты позабыла: я свободы для заблужденья не отдам, и так пожертвовал я годы твоей улыбке и глазам. И так я слишком долго видел в тебе надежду юных дней и целый мир возненавидел, чтобы тебя любить сильней. ….
Я горд! Прости! Люби другого, мечтай любовь найти в другом. Чего б то ни было земного, я не соделаюсь рабом. К чужим горам, под небо юга я удалюся, может быть, но слишком знаем мы друг друга, чтобы друг друга позабыть.
Отныне стану наслаждаться и в стр а сти стану клясться всем. Со всеми буду я смеяться, а плакать не хочу ни с кем.
Начну обманывать безбожно, чтоб не любить, как я любил,- Иль женщин уважать возможно, когда мне ангел изменил? Я был готов на смерть и муку и целый мир на битву звать,
чтобы твою младую руку - Безумец!- лишний раз пожать!»
/М.Ю. Лермонтов/
— Не так-то просто быть отцом одиночкой, который решил быть настоящим одиночкой. — сказал он как-то, повязывая галстук и наливая себе кофе.
— Так, признавайся! Ты выучил слова? Готов играть чудовище с женой или без? — спросил его Валерий Яковлевич.
— Что? С какой женой? Ритка приедет?
— Я рекомендовать тебе жену не буду. Всё, с меня хватит, сами ищите себе демонов, ангелов… Я больше не вношу правки в сценарий.
Они переглянулись, и Макс сказал:
— Ну, да, ангел, ага. ... Лиза, значит, демон, а эту мать её ангелом назвала.
— Разве не ты назвал?
— Может и я. Лена тоже сказала, что ей двадцать шесть… лет. Вспомнил я. И Ангел повторила эту басню. Лена мне соврала тогда, я только потом узнал, что ей тридцать два и она замужем… Думал, что Лиза – дитя несчастной подростковой любви. Какой же я был д у р а к, и какая она была красивая для меня, как подарок.
— Я ведь обещал.
— Что вы обещали?
— Что будет в спектакле играть. Ты как думаешь, приедет или прилетит?
—Хватит. Не трогайте меня, я её уже не помню.
— А ты что думаешь-то? Переехала она к тебе поближе или нет?
— Думаю, что мне пора. Я на работу.
— В молодости после побега и развода для меня было самым важным чувство собственного достоинства. Внутренней правоты, моя сила определялась чутьём, и обязательно именно этим внутренним чувством, что я - прав. А вот с вами …. С вами я всегда был в растерянности.
— Вы? Я не верю, вы хитрый. Хитрые не теряются.
— Моя доча, единственный след после меня на Земле поступала совсем плохо, жила, неприлично и выражалась так же. Теперь же она находится в маниакальном послушании с супругом. В смирении. Она принимает его полностью. Характер, команды, она предугадывает его пожелания. Научилась выражать свои мысли яснее некуда, не без моей помощи но … меня она не слушала. Не слышала, не верила. А ему верит.
И я спокоен.
А вот ты до сих пор всех заставляешь волноваться. Всех, кроме детей, которые устраивают битву, кто с тобой в паре играет и кто с тобой в машину сядет. Да и твои обласканы, за юбками не бегают, в глаза не заглядывают и ласки им хватает… А вот как с бабами обращаться… мы с тобой не знаем. Как их строить-то?
— Я тут причем?У Виталия Сергеича или у Матвея спросите.
— Матвей нам с тобой выдаст только счастливую улыбку и покажет следы от острых каблуков на спине. Он своей массаж пяток ежедневно делает и еще бог знает там что творит. Так что за советом надо обращаться к Виталию Сергеичу да к матери его.
— Оставьте вы меня в покое.
— Что ж ты не гуляешь, зараза? Я в твои годы…
— Стоп!
— Эта обманщица твоя, которая прилетела по твою душу – была учёная, уволилась с прежнего университета, а здесь в Московских так и не объявилась.
Понравилась тебе своеобразным диалектом – говором Елизаветы, ведь родина у них одна, город в котором родились и детство прошло. Да, поведение безрассудное и безответственное. Но она же не должна рожать неизвестно где? Кто её приютит? Как будет с ребенком жить, на что будет его содержать?
— С каким ребенком? Враньё это всё.
— Ты такой … недалёкий всё таки, Максимка. Тебе ж она понравилась! Согласен, девочка была кругом не права. А ты у нас приличный человек был, а не Мата Хари в мужском обличье, как многие думали. Живи по справедливости.
— Я так и живу.
— Не совсем. Пойдем, до машины провожу.
Ведь у людей, которые живут по справедливости, Максим, есть совесть. Они никогда не станут сплетничать или злословить, не поступит плохо по отношению к другому. Они умеют примерять чужую жизнь на себя, и понимать, что делать можно, а чего нельзя. Они сами не нарушают законы и морали в том числе, и не вредять никому. А самое главное – они стараются не лгать. А ты врёшь, как дышишь!
— Да неправда!
— Тогда скажи – вспоминал?
— Вспоминал, конечно. Мне в отличие от некоторых еще до маразма далеко.
— Ты на что, собака, намекаешь? Я сейчас Лёньку выпущу, он тебе быстро хвост надерёт и штаны испачкает. Езжай уже. И подумай, какой ты гад бываешь… с дамами…
***
Елена звонила только дочери. Кому она еще звонила неизвестно, но Машке она отвечала и звонила часто. Говорить она хотела бы именно с Машей, которая рассказывала, что влюбилась до самых сильных чувств, которые вообще возможны. Мать успокаивала, что это нормально, сообщала, что живет хорошо и возвращаться в Москву не собирается. Лизу она просила поцеловать, но не говорить от кого. Признавалась Маше, что старшая сестра слишком самозабвенна и верит только тем, кому полностью доверяет, кто ошибок не совершал.
Она сказала, что совершенно ничего не знает об этой Ангелине, а Маша по просьбе Валерия Яковлевича выдала ей, что нужно найти и узнать, что с ней.
Елена дала им номер, который был доступен, но не отвечал, а из социальных сетей девушка Ангелина Васильева удалилась. Нашел её Валерий Яковлевич через родителей, которые были убеждены, что дочь работает в одном из московских Вузов и живёт с парнем, с которым у неё на морском побережье случился бурный роман. Они сообщили, что дочь снимает квартиру где-то в районе Лефортово и должна к ним приехать на каникулы после того, как пройдёт у студентов январская зимняя сессия.
Валерий Яковлевич вежливо попросил передать дочери, что она приглашена на спектакль, который состоится на одной из московских театральных маленьких сцен и попросил записать адрес.
На протяжении следующих полутора месяцев Ольга Ивановна пришла в себя, и ей становилось лучше всякий раз, когда она просыпалась и видела в комнате возле кровати поднос, где была маленькая чашечка кофе со сливками и свежий ломтик батона с маслом.
Макс приносил ей завтрак, как он говорил - почти в постель. Делал это перед работой, когда не опаздывал.
Он услышал, что Ольга Ивановна по таким моментам их совместной короткой жизни с мужем очень скучает и старался ей сделать приятное.
Макс доказывал своими поступками, что не такой поверхностный человек, как ей всегда представлялось. Вечерами они ужинали вместе за столом, а потом, когда девочки уже видели сны в своих кроватках, смотрели фильмы на проекторе, который был менее вредным для зрения и больше напоминал кинотеатр.
Макс несколько раз уходил с работы раньше, он начал возить старшую дочь в ближайшую студию на танцы, готовил к садику, куда собирался отправить уже весной, когда будет тепло.
Он перестал бежать от такой жизни в гостях у Господина, но стал бегать от встреч с Лизой, которую любил даже сильнее, чем раньше. Она у полуголодного Макса вызывала неистовую нежность, которая ему нравилась, но Макс предпочитал не приближаться, чтобы не допускать лишних телодвижений и взглядов.
Он хотел когда-нибудь стать "взрослым", а значит более сосредоточенным на себе, чем на окружении, ... и равнодушным. Однажды увидел, как она разговаривала с Валерием Яковлевичем на улице перед своей машиной, а потом бросилась к нему на шею. Макс понял, что Лиза плачет, и чувство, что он не может её обнять принесло несколько бессонных ночей, хотя господин объяснил причину - новая работа.
Лиза стала встречаться с детьми от двенадцати до четырнадцати лет, которым в связи с правонарушениями грозила колония. Она не делилась ни с кем, кроме Валерия Яковлевича. Приехала, потому, что показалось - одна девчонка не просто хулиганка, она проходит путь Эльзы, а Лизе кажется, что перевоспитать и помочь уже нельзя.
Максу хотелось хотя бы просто сказать ей, как он её любит.
Однажды он встретил её перед офисом. Ждала мужа.
Он вышел, потому, что не мог не выйти.
— Люблю тебя, Лиз. Матвея ждёшь?
Она кивнула.
— Я скучал. А ты?
Покачала головой.
— Может быть тебе не надо этим заниматься?
Она поняла и усмехнулась.
А потом отвернулась и молча заплакала.
Матвей быстро вышел, обнял и сел с ней в машину.
Макс подумал, что она такая была красивая, такая сильная, хотела использовать его, чтобы семью спасти, а теперь не общается с матерью. Видит других детей, которые не чувствуют любви родителей и пытаются пойти на преступления. Как говорил Валерий Яковлевич - не ради наживы, а чтобы их эти родители заметили и поверили в них. Но сама Лиза испытывает до сих пор чувство потери.
Валерий Яковлевич говорил об этом без усмешки, он сказал, что Елизавета каждый раз соглашается, идет к очередной недолюбленной Элеоноре и пытается схватить её за руку. Или его. И эта рука может быть уже грязной, тогда она плачется.
Зачем? Да они там всеми способами стараются внушить, что малолетние преступники кому-то нужны. Они ищут преподавателей, интересы к чему угодно, убеждают, что они обычные мальчишки и девчонки. Обычные, хорошие, а могут стать еще лучше.
***
Наступил день, когда арендовали зал со сценой, пригласили своих знакомых и, перед началом домашнего концерта ушли переодеваться, гримироваться. Лиза наряжала Катю, она аккуратно красила губы дочери, чтобы из зала их было видно. Элеонора готовила сына, поправляла ему густые тёмные волны шелковых кудрей. Старший Макс уже почти стал чудовищем, только «голову» еще не нацепил.
На Лизе было светлое платье с короткими рукавами и полусапожки на шпильках. Эля нарядилась в тёмно зелёное платье с глубоким декольте и снова коротко подстригла волосы. Они были совершенно разные, но толкались и хихикали над детьми.
Светленький Никита спокойно сидел, улыбался и болтал ногами.
—Лиз, ты поёшь в клубе или нет? – спросил Макс и сел рядом.
— Нет, пока не хочу.
— Мама дома поёт, нам. Мне нравится… И тебе тоже, да? – сказала Катя.
— Конечно. — согласился Макс.
— А ты не боишься, что забудешь слова? Ты плохо выучил, дядя Максик…
— Я вообще ничего не боюсь. Придумаю что-нибудь.
— Он боится щекотки и Лёньку. — сказала Эльза. — Дети, вы тоже внимательнее – щеночек подрос, немного кусается.
— Дядя Макс, там в зале мои одноклассники с родителями. Пожалуйста не надо придумывать слова, как на репетиции.
— Кать, а почему папа не участвует? — поинтересовался Макс и взглянул на Лизу.
— А зачем нам два-то чудовища? — засмеялась Катя. — Полон лес чудовищ, так деда предлагал! И все принцы заколдованные...
— Тогда уж я тоже могу. – засмеялась Эльза. — вообще-то меня так называл отец. Макс надень, наконец голову, уже устала от твоих скромных улыбок и вопросов глу-у п-ф… глубокого смысла. Вопросов, наполненных смыслом. — Эльза вспомнила, что при сыне надо хвалить мозги отца и не сказала ничего плохого.
Макс надел шапку с коричневыми тряпками и на голову, а она похвалила:
— Ты отлично выглядишь. Людей надо хвалить, тогда глаза у них станут нежными а руки тёплыми. И настроение хорошим.
— Ты как-то странно хвалишь. Когда я сидел нормальный – ты сказала, что устала, а как голову чудовища надел – похвалила, что я отлично выгляжу. — Пробубнил Макс.
— А просто у тебя цвет лица сегодня не очень. Ты не спал?
— Я… спал, но мало.
— Я… тоже очень волнуюсь, - призналась Лиза, - Катенька, ты не волнуйся, пусть мама за тебя переживает, а ты умница.
— За Машу не волнуюсь, она хорошо сыграет... влюблённую. Лиз, ты что задумалась?
Валерию Яковлевичу и в голову не могло прийти, что она не появится на спектакле. Ни до, ни после, ни возле парковки. Или он не заметил?
Но нет, смотрел тщательно, Ангелины не было нигде.
Он не ожидал, немного удивился, а потом привез всех довольных гостей к себе. Не ожидал и что Макс уйдёт в комнату, ляжет спать.
Макс казался совсем спокойным и равнодушным.
Валерий Яковлевич зашел и услышал:
— Не трогать.
— Прячешься?
— Кажется всё пошло на x рен. Все мои старания. Я не могу. Сдаюсь. Голодный, как чёрт.
— Симпатичная, да.
Лиза мирно таскалась по дому, попивала искристое ша м п а н с к о е и немного пританцовывала. Улыбалась. Не смотрела на него.
— Она просто хлопает ресницами и сверкает глазами, а я … короче. Скажите, что я заболел. Зуб у меня болит. Сильно. Только не смейтесь. Я прячусь.
— Передний зуб? Или задний? ... Она не пришла, Максимка. Значит – приличная барышня. Ты не пил?
— Я не пью. А кого вы ждали?
— А ты никого не ждал?
— Отстаньте, умоляю. У меня проблемы. Я уже сидеть не могу там.
— Вот тебе адрес. Найдешь там своего Ангела.
— Мне … демон нужен. Срочно. Ходит там, танцует... — усмехнулся Макс. — Вот что она так на меня влияет, а ? Или вы пошутили, подсыпали мне своих супермужских таблеток?
— Поезжай, посмотри. Узнай, не нужна ли помощь.
— Вы что опять подстроили? Не хочу.
— Ежжай говорю, собака. Девка от любящей семьи сбежала и живёт не пойми где, Перово, дом под снос.
— Вы обещали не вносить правки в сценарий.
— Их сейчас ты внесёшь! Ради справедливости. Тебе даже не нужно в её шкуру влезать - ты сам так жил. Ждал, верил и надеялся, что она к тебе придёт. Ты пил, Максим. Сильно, до темноты в глазах и аритмии. Поднимайся и ... можешь ночью не беспокоиться, я лягу с твоими конфетками. Детками. Или Олю положу. Или Олю. ... Так звучит, как будто я тирольскую песню пою...
←Начало этой истории / → Первая история этих героев
P.S. 💖Спасибо большое всем, кто ставил и ставит лайки под моими рассказами и книжками. Люблю, желаю спокойной ночи и приятных снов 🌹
