В конце ноября 1942 года батальон, в котором была рота капитана Кашина, выводили в тыл для отдыха и пополнения личным составом. После недельных позиционных боёв подразделение понесло большие потери. Красноармейцы брели, опустив головы, казалось, они не видят дороги, просто идут в ту сторону, в которую им указали. Но не все имели такой удручающий вид, сержант Тучков держал голову высоко, подгоняя отстающих, назначал бойцов в помощь тем, кто был ранен. Рядом с ним шёл красноармеец Сизов, он был единственным в отделении, да что там – во взводе, на кого сержант не ворчал по поводу и без повода. Характер у Тучкова был скверным. Едва стало светать, батальон вышел к окраине деревни, дома было ещё плохо видно, но то, что увидели бойцы, их очень обрадовало. В небольшой низине стояли две полевые кухни, три длинных сарая казались хоромами, из трубы большой палатки шёл дым, какой-то шутник написал над входом: «Баня. Мужское отделение». Пустые снарядные ящики заменяли стулья, бойцы устроились на них, наблюдая с большим вниманием за суетой поваров. Как из-под земли возникли два лейтенанта, они прошлись между бойцами приказывая снимать с себя всю одежду. Тучков дал своим знак не торопиться, нечего стоять с голым задом, ожидая пока помоются другие. Одному из лейтенантов это не понравилось, он подошёл к сержанту так близко, что лезвие ножа не прошло бы между их носами. Пришлось командиру взвода вступиться за своего подчинённого.
Помывка была приятной, наконец-то можно было смыть с себя копоть и грязь, многие бойцы шутили, что теперь они друг друга не узнают. Выдали чистое нательное бельё, гимнастёрки и галифе кто-то, куда-то унёс, бойцы кутались в шинели, опасаясь простыть. Ещё не видевшая снега земля, покрылась ледяной коркой, ночью доходило до минус десяти. На большой тачке привезли обмундирование, бойцы разбирали полусухую форму, узнавая свою по им одним известным приметам.
- Слышал, зимнее сегодня выдавать будут, - сказал Сизов, подойдя к Тучкову.
- Ага, - такими короткими словами ограничивалось хорошее отношение сержанта к бойцу.
После сытного обеда, в ходе которого высказывалось мнение о положенных после бани ста граммах, бойцы разнежились. Осеннее солнце было к ним добрым, отдавая последнее тепло. Подъехали две полуторки, развернувшись, встали рядом. Командиры подразделений приказали разобраться по отделениям, взводам. К машинам выстроились две длинные очереди. Переминаясь с ноги на ногу, красноармейцы ждали обновку.
Дошла очередь до отделения Тучкова, красноармейцы пропустили своего командира вперёд. Подойдя к кузову грузовика, он посмотрел на розовощекого тучного бойца снующего между большими тюками. Определив «на глазок» размер сержанта, тот протянул ему стеганые штаны и ватник, пристроив сверху шапку. Тучков надел её, она была ему настолько мала, что прикрывала только макушку.
- Поменяй!
Бойцы удивились такой скромности своего сержанта в словах, с ними он не церемонился в выражениях.
- Дал что есть, иди. Следующий.
Тучков не шелохнулся:
- Я сказал - смени!
- А я сказал, что другой нет, потом сам поменяешь, - толстозадый боец отвернулся от недовольного сержанта.
- Уважь нашего командира, он два дня назад три танка поджёг, - вступился Сизов.
- Слышал я эти ваши байки про танки. Если им верить у немцев бы их уже не осталось!
- А ну, хлопцы, качай машину! – Сизов упёрся в борт грузовика.
Человек десять последовали его примеру, обступив технику. Раскачав грузовик так, что толстяк летал от борта к борту, остановились, когда их об этом попросил водитель полуторки. Просьбу шофёра выполнили, от таких, как он, на фронте многое зависело. Поняв, что за него никто не вступится, тыловик сменил шапку, Тучков снова примерил - подошла.
- Ты кем до войны работал? – спросил розовощёкий.
- Кладовщиком, - ответил сержант, бойцы снова не узнавали своего командира.
- А, тогда понятно!
- Что тебе, крыса тыловая, понятно?! У меня на складе чистота и порядок был, я таракана в темноте за десять шагов видел. Выдавал всё как положено. И чего ты мне «тыкаешь», звание не видишь, да и годков я тебя на десяток с лишним старше!
- Ладно, ладно, проходи. Мне людей одевать надо.
Бойцы заметили, что после стычки с сержантом, выдававший обмундирование боец, был более внимателен к размерам.
Найдя прогретое солнцем место, Тучков и Сизов принялись штопать обновку, оба молчали. Первым разговор начал Сизов:
- Твои пишут?
- Пишут. Старшая дочь погибла.
Сизов удивился тому, что сержант сказал ему это только сейчас. Он знал, что у Тучкова три дочери, старшая, ещё до войны, вышла замуж. Её муж погиб в начале сорок второго.
- Как узнала о гибели мужа, так на фронт подалась, жена молчала, ни слова мне не сказала, а теперь вот как, - продолжил Тучков.
Сизов видел, что руки сержанта задрожали. У самого Сизова было три сына, старший пропал без вести в сорок первом, он был кадровый военный.
- Война кончится, я к тебе свататься приеду, - Сизов попытался отвлечь сержанта от грустных мыслей.
- Сначала спросим у этих гадов за наших детей, а потом о свадьбе поговорим!
- Значит, ты не против?
Тучков промолчал.
Несколько минут бойцы сидели молча, потом спросил Тучков:
- Твои как?
- Живы, уже хорошо.
За лесом, где ещё вчера были боевые товарищи, раздался гул взрывов.
- Думаю недолго нам отдыхать, слышишь? – Тучков поднял голову, прислушиваясь к доносившимся разрывам.
- Слышу. Я хоть сейчас обратно.
- Ты зачем про танки соврал?
- Не соврал, а приврал – это разные вещи.
- Ложь – она всегда ложь, как ты её не назови! - Тучков примерил ватник.
В последнем бою Тучков действительно поджёг вражеские танки и лично уничтожил экипаж одного из них, вот только танков было два.
Вечером прибыло пополнение. В основном это были выписанные из госпиталей бойцы, но были и новобранцы. Проверив тех, кто попал в его отделение, на знание оружия, Тучков остался недоволен:
- Знают какой стороной винтовку к врагу держать, и всё!
- В бою научатся.
- В бою они погибнут!
Спорить с командиром было бесполезным делом, промолчав, Сизов закончил разговор. На ночь расположились в одном из длинных сараев, здесь о них позаботились, на полу лежала сухая солома. Прижавшись друг к другу, бойцы уснули. Это был первый спокойный сон за последние несколько месяцев. Слова сержанта Тучкова оказались пророческими, роту подняли рано утром. Ещё не понимая, что происходит, бойцы выходили на улицу, строились. Приехал грузовик, Сизов его узнал, из его кузова им выдавали зимнее обмундирование, а вот показался и толстячёк. Он махнул рукой бойцам, показывая на содержимое кузова.
- Что, у самого руки слабые?! – Сизов подошёл как раз вовремя, боец-тыловик скомандовал красноармейцам начать разгрузку, те неохотно послушались.
- А, защитничек! Чего надо?
- Попадись ты мне в бою, убью с...у!
- Трибунал тебе будет!
- А пускай! Слезай, хлопцы, пусть сам разгружает.
Сизов сжал кулаки, когда увидел, что розовощёкий боец выпрашивает помощь у одного из командиров. Батальон получил три станковых пулемёта, несколько ручных, ящики с боеприпасами пришлось нести самим, тыловик побоялся их везти туда, где стреляют. Построившись в колонну, батальон выдвинулся на позиции.
Первый день прошёл сравнительно спокойно, немцы изредка постреливали, бросали несколько мин, со стороны их траншеи доносилась музыка.
- Нервы нам мотают! – сделал вывод Тучков.
Сизов, как обычно промолчал. Вечером в тесном блиндаже собралось много народу, маленькую печку решили не топить, в такой тесноте, кто-нибудь да обожжётся. Утром командир взвода сменил ночных наблюдателей, Сизов напросился в один окоп с Тучковым. Только он хотел возобновить разговор про сватовство, как по траншеям забегали бойцы, были слышны команды командиров. Над землёй эхом пронеслось: «В атаку! Вперёд!». Выскочив из окопа, товарищи бежали в сторону врага, подпустив наступающих совсем близко, немцы открыли огонь. Ещё два раза батальон поднимался в атаку, но пройти дальше проволочного заграждения он не смог, послышался приказ к отходу.
- Как на убой гнали! – отдышавшись сказал Сизов, предварительно убедившись, что кроме сержанта его никто не слышит.
- Значит, так надо. Оружие проверь!
Только он это сказал, как над их головами полетели снаряды, они взрывались на позициях немцев, музыки слышно уже не было.
- Приготовься! – Тучков прижал автомат к телу.
Снова команда «В атаку», снова треск немецких пулемётов, разрывы мин, новый отход. Только успели спрыгнуть в траншею, как опомнились немцы, начался артиллерийский обстрел. Мины и снаряды ложились так близко, что Сизова несколько раз обдало жаром. Край траншеи не выдержал, обвалился, придавив к земле их с сержантом. Стихло.
- Всё? - спросил Тучков.
- Всё, - ответил Сизов.
Тучков провёл ладонью по голове:
- А где моя шапка?!
Сизов оглянулся, головного убора сержанта нигде не было. Освободившись от земли, Тучков, шатаясь, пошёл по траншее:
- Братцы, шапку мою не видели?! Братцы! Это же казённое имущество!
Сизов понял, что сержанта контузило. Тучков ушёл бы дальше, но заметил раненого командира взвода, взрывом его выбросило на бруствер. Стащив того в траншею, сержант приложил голову к его груди:
- Живой! Позовите санитара!
Лейтенант очнулся, отмахнувшись, отменил приказ сержанта, попросил, чтобы перевязали его голову.
Продолжение следует. 1/2
19
