Владимир Иванович встал из-за стола и, подойдя к окну, стал смотреть на улицу. Заложив руки за спину, он несколько минут молчал, а Оксана так и оставалась стоять у двери.
- Ладно. Я тебе помогу, раз ты просишь. Доставай паспорт, пойдем в отдел кадров. Нам тут нужны сборщики на конвейер, я тебя устрою. И комнату отдельную в общежитии выбью. Заработаешь денег – поедешь хоть в Петербург, хоть куда. А просто так денег я тебе не дам. Я вам с матерью ничего не должен. Она сама хотела ребенка, это её выбор, не мой. Так что, деточка, все твои претензии мимо.
- Мне не нужна работа! – возмущенно воскликнула Оксана, - Я уже работаю! Мне сейчас, вот в декабре нужно поехать, а не когда я тут накоплю на поездку!
- Ну ты и сволочь, всё-таки, - тихо проговорила она, сузив глаза, - Теперь я понимаю, почему мать никогда мне не говорила, кто мой отец. Ей было просто стыдно, что она в такую сволочь была влюблена!
- Ты тут истерики не устраивай, толку не будет, - мужчина, улыбаясь, смотрел ей в лицо, - Я тебе предложил свою помощь. Хочешь – помогу. Не хочешь – пошла вон отсюда.
Оксана стояла с красным от бессильной злости лицом, голова кружилась, и дышать было трудно. Кое-как справившись с эмоциями, она откинула челку и сказала, глядя в глаза мужчине:
- До свидания, папочка! Смотри, не пожалей о том, что сейчас делаешь.
Она вышла из кабинета, высоко подняв голову. Вежливо и с улыбкой попрощавшись с женщиной в приемной, она пошла по длинному коридору к выходу.
Увидев у окна несколько стульев, она опустилась на один из них, чтобы успокоиться и подумать. Такого от отца она не ожидала.
И что теперь предпринять, не могла сообразить. Его домашний адрес она знала, как оказалось – мать не теряла его из виду никогда, знала и адрес, и домашний телефон. Она никак не могла решить, как будет лучше – идти сейчас к нему домой и представиться его семье, или всё же пока не делать этого.
«Папаше то, оказывается, всё равно, если его жена узнает обо мне, и о его прошлой связи с матерью, - думала Оксана, сидя на потертом стуле, - Денег он не даст, это точно, и просить бесполезно. А вот про работу, стоит подумать. Если старая карга Лебедева не поможет, возможность уехать в город при помощи папаши мне пригодится».
Решив, что вредить отцу и рассказывать его семье о грешках его молодости, сейчас будет преждевременно, Оксана отказалась от идеи ехать к отцу домой. А вот устроить небольшой спектакль, пожалуй, будет полезно.
Она вернулась в приемную перед кабинетом отца. Женщина-секретарь поднялась ей навстречу:
- Извините, Владимир Иванович только что ушел на совещание. Вы будете его ожидать?
- Нет, я… - Оксана говорила слабым голосом и, пошатнувшись, прижала руки к голове, - Можно мне стакан воды, мне что-то нехорошо…
Девушка, аккуратно прицелившись, рухнула на стоящий у стены диванчик и уронила голову на спинку дивана.
Несколько минут спустя, она сидела со стаканом воды в руках. Ирэна Борисовна, секретарь приёмной, капала в стакан успокоительные капли и, качая головой, слушала тихий, грустный и сбивчивый рассказ Оксаны о том, кто она и как обошелся с ней Владимир Иванович.
Через некоторое время Оксана уже ехала в автобусе домой. В её сумочке был аккуратно сложен листочек с адресом и номерами рабочего и домашнего телефонов Ирэны Борисовны, бездетной женщины, так проникшейся историей несчастной деревенской девушки, и предложившей той любую свою помощь:
- Оксаночка, ты звони, если нужна будет помощь. Или приезжай ко мне, я всегда тебе рада буду. Я ведь даже не знала, что Владимир Иванович на такое способен. Выгнать собственную дочь, как же так можно! – в красивых глазах секретаря показались слёзы, и она обняла Оксану, искренне ей сочувствуя.
- Спасибо вам большое, мне уже лучше, я пойду, пожалуй. А то отец вернется, рассердится, что я еще здесь, - Оксана допила содержимое стакана, и трясущейся рукой поставила его на стол.
Ирэна Борисовна проводила её до самой проходной, чтобы убедиться, что с девушкой всё хорошо. Тепло распрощавшись с ней, Оксана уверила, что теперь ей уже совсем хорошо и направилась к остановке автобуса.
Глядя в тёмный осенний лес, проплывающий за мутным стеклом автобуса, Оксана думала, что поехать в Питер у неё не получится. Денег не хватает даже на билеты, а надежда на помощь отца провалилась.
Ей вообще уже казалось, что её цель вернуть себе Севку Воронцова оказалась для нее не досягаема. Сам он был совершенно счастлив со своей докторшей, и на Оксану внимания никакого не обращал. Это злило Оксану, она считала себя гораздо красивее докторши, и Севкино нежное к той отношение выводило её из себя.
« Все равно я им еще устрою. Эта выскочка, поплачет ещё», - думала Оксана, вспоминая Женю.
Войдя домой и увидев, что мать еще на работе, Оксана устало опустилась на старенький диванчик, обвела комнату глазами.
«Вот же убожество», - неприязненно подумала она.
Старенькие, давно выцветшие обои на стенах, допотопный черно-белый телевизор в углу –ровесник Оксаны - был накрыт салфеткой, а у давно не беленой печи облупился и потрескался весь бок.
Она вспомнила красивый, современный кабинет отца и злость вспыхнула в ней с новой силой. Почему так, кому всё от рождения даётся, а ей выпало родиться в этом доме, с просевшим скрипучим полом и покосившимися стенами. И никто, никто не хочет ей помочь.
Её мысли прервал негромкий стук в окно. Она встала с дивана и, прикрыв рукой оконное стекло, выглянула наружу – у окна маячил неряшливый силуэт Веньки Обухова.
Девушка, вздохнув, покачала головой, взяла из материных запасов поллитровую бутылку и, прихватив из буфета полбулки хлеба и банку солёных грибов, вышла на крыльцо:
- Ты чего тут трёшся опять, сказала же – не приходи вечером, мать скоро должна прийти! Что я ей скажу!
- Так я это, днем приходил, тебя дома не было, - подойдя поближе, запыхтел гость осипшим голосом, - Ты, Ксюха, не ругайся! Давай, что там вынесла?
- Грибы? – он разочарованно глянул на Оксану, - А колбасы нету? Ну, или сала хотя-бы?
- Фууу, ты бы хоть помылся в кой-то веки! – Оксана отшатнулась от Веньки, - Где тебе взять колбасу! Сами на подножном корму перебивается! Матери зарплату полгода не дают, а мне продуктами выдали – крупа да масло постное. Хочешь, могу перловки дать!
- Не надо мне перловки! – скривился Венька, - В другой раз приду, пирожков хоть со своего заводского буфета принеси, с ливером! Я с ливером люблю!
- Ты давай тут, не наглей! Заказы он мне тут еще делает! Я тебе еще три литра должна, не думай, что вечно тут столоваться будешь!
- А что, может и буду, - хмыкнул Венька, и вдруг ущипнул Оксану за коленку,- В субботу вот в бане помоюсь, пить брошу, да на завод устраиваться пойду в понедельник. А потом, может и тебя сосватаю!
-Чего? – Оксана чуть не упала с крыльца, - Да ты в своём уме, пьянчуга старый! На кой ты мне сдался!
- Ну, не такой уж я и старый, - кокетливо подмигнул девушке Венька, - Я трезвый то, ого-го!
- Иди отсюда, придурок! Сейчас мать придет! – Оксана не на шутку разозлилась и замахнулась на Веньку рукой.
- А ты из себя тут не строй недотрогу! – неожиданно резко ответил ей гость, - Я про тебя всё знаю! А будешь мне грубить, пойду да скажу Зойке, кто меня подговорил баньку их подпалить!
- Что? – Оксана не верила ушам, - Да ты, совсем что ли, последний ум пропил? Охота в тюрьме посидеть, так иди да говори! С меня какой спрос, я может пошутила тогда, а ты и побежал!
- Вот же, змея ты, Оксанка! Ладно, не ори! Не скажу я никому ничего. Завтра приду – чтоб пирожки с ливером были!
Венька, сунув за пазуху поллитру и банку с солёными грибами, а в карман грязной фуфайки – хлеб, пошел нетвердой походкой со двора.
Оксана, вне себя от злости, плюнула ему вслед, и, громко хлопнув дверью, ушла в дом.
