Вторые сутки без сна. Молодой фриц, лежащий рядом, постоянно хрипит и стонет.
Ночью, его светло-голубые глаза светят ярче звезд. Молодой еще. Во взгляде вижу страх первого боя. Пальцы дрожат. Губы сжимаются.
- Пить хочешь? – спросил я его.
Он продолжал смотреть мне в глаза, сжимая сухие губы.
Еще двое суток назад, мы возвращались с группой с успешного ночного выхода в тыл. Переходя через реку, замыкающий нарвался на снаряд.
Через секунду по нам градом свалился огонь. Бились два берега. Я успел прыгнуть в воронку от снаряда. Я даже не знаю, остался ли кто из наших.
- На. Пей, - прислонив к губам флягу, я начал выливать воду.
Этот молодой югенд, свалился на меня, как ком снега. От разрыва снаряда, его отнесло на противоположную сторону нашей воронки.
Схватившись за нож, я взглянул на его грязное лицо и что-то меня остановило. Я начал грешить на свое воспитание.
Еще в молодости, когда мы бегали мальчишками, отец постоянно говорил:
- Слабого нужно выручать, а не смеяться над ним.
Вот и я, смотрел на молодого фрица и видел его страх. Животный страх. Он явно не был готов увидеться лицом к лицу со своим врагом.
Проведя сутки в воронке, и не отводя взгляда, я пытался понять. Понять то, что двигает этими солдатами. Мы – защищаем свою Родину. В наших телах закипает злость. На нашу землю пришли с мечом.
- Не страшно умереть за Родину. Страшно, что Родину отнимут у тебя на глазах, - говорил наш командир перед боем.
Но за что они идут к нам? За славой?
Высунув голову, перед лицом поднялась земля от автоматной очереди, которая прилетела со стороны разрушенного моста.
- Ну что, фриц, беги к своим, - кивнув ему головой, сказал я.
Он продолжал смотреть на меня. Уставший взгляд не просил помощи. Он словно лежал и думал о том же, о чем и я. Уставший взгляд, но пронзительный.
Скорее всего, он не понимал, почему я не закончил дело еще в первую ночь, когда он попытался вздремнуть. У меня было много времени и попыток, но рука не поднималась.
Попади я в противоположную ситуацию, от меня, скорее всего, остались бы лишь лоскуты от кителя. Но я на своем месте. Я и молодой югенд.
Во вторую ночь я услышал, как он пытается сдержать свою истерику. Следы от слез стерли грязь под глазами. Я не знал, почему. Я не знал, что он говорит. Да и он не понимал моего умысла.
На следующий день, когда фрицы решились пойти на прорыв, молодой югенд словно получил второе дыхание. Схватившись за свой нож, он яро взглянул на меня.
Он что-то тихо сказал, воткнул нож в землю и попытался встать. Я передернул затвор и навел ствол в его сторону.
Я не понимал его, а он не понимал меня. Он начал громко кричать на немецком.
Вскочив с места, я повалил его обратно в воронку, схватившись за его нож. Борьба была не долгой. Как только фрицы пробежали мимо нас, я откинул его в сторону.
Его глаза были переполнены слезами и отчаяньем. Этот день стал вторым днем рождения. К вечеру, когда фрицы начали отступать от своих позиций, я смог выбраться и прорваться к своим.
Через четверо суток, когда наши войска смогли пробить проход к реке, я встретил этого молодого парня. Он шел с остальными солдатами, которые не захотели сражаться.
Увидев меня, он слегка улыбнулся и что-то сказал:
- Дим, что он сейчас сказал? – спросил я товарища, который хоть немного разбирался в немецком языке.
- Ты подарил мне новую жизнь.
