Психиатрическая больница: взгляд изнутри. Часть 1

Тому, что я попала в Урайский филиал Советской психоневрологической больницы послужил ряд весомых причин, а так же абсолютно идиотское стечение обстоятельств. В этой статье я расскажу о жизни, кипящей в стенах столь наводящего ужас у цивилизованных граждан заведения, а заодно поведаю свою историю.
В феврале меня в очередной раз накрыло глухой черной стеной. Эта тенденция продолжалась уже несколько лет, но причина до сих пор оставалась мне непонятной. Депрессия сопровождалась несколькими симптомами, отчасти не связанных между собой, среди которых наблюдалась апатия, социофобия, неспособность и отсутствие сил к вербальному общению и светобоязнь.
"Лечилась" я в облюбованном мною месте в колледже: темное и укромное местечко под лестницей, ведущей к пожарному выходу. Место казалось мне весьма подходящим для отдыха: отсутствие посторонних шумов и звуков, темнота, а самое главное - одиночество, но кажется, мое кафельное гнездо лишь множило и усугубляло мое состояние, ведь там я оставалась наедине со своими мыслями, и мыслями, я скажу вам, отнюдь не радостными.
Тогда я решилась отправиться к врачу. Наша ПНД расположена на промбазе - эдакий промышленный район на окраине города, где находятся котельные, авторемонтные предприятия и все в таком духе.
На первом приеме мне прописали таблетки и отпустили восвояси.
Спустя две недели пропития препарата я поняла, что он мне не помогает, хотя и давал весьма приятный побочный эффект: легкое головокружение и эйфорию.
Но состояние лишь ухудшалось. Было настолько плохо, что я даже не могла плакать, как сильно мне бы этого не хотелось.
И тогда я отправилась снова. Никому не сказав.
Это было фатальной ошибкой.
На приеме врач смерил мое скованное нервами тело и сказал: "Ну-с, вам бы надо прилечь... завтра сможете?"
Меня перекосило. В смысле "прилечь?" У меня на носу курсовая, Студенческая Весна, ни бабушка, ни мой парень ни о чем не знали, и тут вот те на те вам: "прилечь!"
Я неуверенно кивнула и направилась к выходу. Не успела я даже снять куртку с вешалки в коридоре, как из кабинета выбегает санитарочка и говорит: "Подождите, подождите! Сейчас доктор звоночек сделает."
Я пожала плечами, и взяв куртку, вернулась в кабинет. Врач уже закончил звонок и говорит: "Тебе освобождают палату. Ляжешь сегодня. Ты ведь не собиралась приходить завтра, верно?"
Меня прошибло слезами и потом.
НИКТО не знает ГДЕ я.
Дальше все как в тумане.
Я, заливаясь слезами, выключаю и сдаю телефон. Меня заставляют снять кольца, пирсинг, серьги и деревянный рунический став - подарок от отца. Его мне было жаль больше всего. Я надеялась, что этот маленький деревянный предмет с начертанными на нем рунами останется мне в качестве поддержки и напоминанием о "внешнем мире". Все это время меня сопровождает санитарка, но уже другая, пытаясь меня успокоить.
Меня отводят на четвертый этаж к врачу-психиатру. Строгая светловолосая женщина спрашивает меня о моих татуировках и их значении. Я интересуюсь о том, смогу ли я позвонить домой и предупредить своих родственников о том, где я, на что получила ответ: "тебе дадут больничный стационарный телефон, позвонишь." После этого мне приносят больничную одежду (пижаму на два размера больше моего) и отводят на третий этаж - непосредственно психиатрическое отделение. Прямо под нами, на втором, находилась нарколожка. Санитарка проводит меня в ванную и помогает мне вымыться. Меня одевают во все больничное: нижнее белье (только лишь выцветшие трусы), пижамную футболку и штаны.
И вот меня заводят в небольшой холл отделения. На стене висит телек, который смотрят мужчины и женщины.
Больные.
Мне показали мое место в палате №5, рассчитанной на 6-7 человек, и находящейся в самом конце коридора, ее дверь выходила прямо к дежурному столу.
Когда меня повели по коридору в процедурку, меня прорвало. Сначала я начала задыхаться, а потом начала громко рыдать. Меня посадили на кушетку, дежурная санитарка и медсестра начали отпаивать меня водой. Иногда в двери заглядывали другие больные. Новенькие сюда поступали, судя по всему, нечасто, да еще и такие "интересные".
Меня так же увидел и узнал сын друзей нашей семьи сорокалетний Шурик, лежавший здесь уже довольно давно.
Я просидела в процедурке с медсестрами около получаса и не могла заставить себя выйти в холл и дойти до моей палаты. Мне важно было оставаться с адекватными людьми, потому что я чувствовала их защиту, и не знала, как на меня отреагируют больные.
Первый день оказался самым чудовищным.
Немного успокоившись, я вышла из процедурки опустив голову, и, стараясь ни на кого не смотреть, пошла в палату. Там я свернулась калачиком на койке и почти сразу заснула.
Мне очень повезло с соседями по палате. Так как палата №5 была женской, здесь, соответственно, обитали только женщины. Вежливая и приветливая Вера, нервная, но тихая старушка Эльвира, бойкая и смелая Лена, скромная Олеся, а так же тихая пожилая женщина, чьего имени я уже не вспомню, и болтливая Наталья.
Когда я проснулась, в палату принесли обед. Остальные уже ушли в столовую. На обед был суп с картофелем и гречка. Я съела суп, на гречку моего аппетита не хватило.
Пока все были в столовой, я вышла в коридор и стала изучать обстановку.
Палаты были расположены друг напротив друга и не имели дверей. У стены рядом с выходом в холл стоял кварц закрытого типа. Ко мне подошел санитар Юрий: мужчина, словно сошедший из мемов про дурку: коренастый, лысый, с угрюмым лицом.
"Иди в палату, у тебя ограничительный режим". Тогда я не очень понимала, что это значит, но решила не нарываться на неприятности.
Спустя час, когда все вернулись, я подошла к посту и спросила у дежурной, можно ли мне воспользоваться стационарным телефоном и позвонить домой.
И тут меня ошарашили.
"Ограничительный режим. Из палаты не выходить, по телефону не разговаривать."
Я так и села. Меня ведь и в колледже уже наверное потеряли, а что будет вечером...
Меня успокоили, и сказали, что социальный работник уже наверняка позвонил ко мне домой, ведь его работа заключается в том, чтобы обзванивать родственников больных и предупреждать их о произошедшем, особенно, если больной попадает сюда в экстренном порядке. Я немного остыла и вернулась в палату.
После сон-часа двое больных - два здоровых и крепких мужчины занесли в нашу палату койку и матрац.
А потом санитар ввел в нашу палату ЛАРИСУ.
Она не была здесь новенькой, но видимо, поступила недавно и тоже была на ограничительном режиме, ее всего лишь перевели к нам из другой палаты.
Лариса оказалась местной звездой. Поначалу она творила просто несусветную даже для этого места дичь.
Привычных клишированному образу психбольницы смирительных рубашек и мягких изоляторов здесь не было, зато были другие методы "укрощения строптивых". Всех непокорных привязывали мягкими бинтами к кроватям за руки и за ноги.
Сон-час заканчивался. Я сидела на кровати и обсматривала свое новое временное убежище. Лариса мелко шаркала тапками по драному линолеуму и бормотала себе что-то под нос, ей было около сорока, но выглядела немного старше. Она остановилась у кровати Натальи. И тут случилось нечто неожиданное. Лариса бросилась на Наталью. Женщины повскакивали с коек, а я вылетела из палаты со скоростью истребителя, громко крича: "Санитара в 5 палату, пожалуйста!"
Когда мы с Юрой подоспели, дежурная медсестра уже стояла, уперев руки в бока. Наталья стояла спиной к окну, оперевшись руками на подоконник, а Лариса лежала на полу.
Через полчаса ее перевели в ту палату, откуда привели.
А вечером началось самое страшное.
Так как вышеупомянутый Шурик и Лариса были самыми буйными больными, они частенько шумели, хамили персоналу и задирались к другим пациентам, их в тот вечер привязали к кроватям. Обоих. Они громко кричали. Лариса вопила матом, а Шурик вдруг начал кричать мое имя.
Я вышла в коридор к окну, забилась в угол между стеной и дежурным столом, обхватила себя руками и заплакала. Это было просто невыносимо. Буйные орали, больные непонятно слонялись по коридору, покачивающимися, шаркающими походками, словно тени бродили по коридору. Из-за стойки поста вышла медсестра и стала меня успокаивать. Я пожаловалась ей на окружающую обстановку, на то, что никто не знает где я, что я оказалась здесь по ошибке, и о том, что очень сильно хочу домой.
Первый день подходил к концу, мне долго не удавалось заснуть. Я сидела на кровати и смотрела через пустой дверной проем в коридор.
Лена сонно перевернулась в кровати и сказала, не просыпаясь: "Ложись спать. Утро вечера мудренее".



Эта статья будет состоять из нескольких частей. В этой части я описывала процесс приема и свой первый день в ПНД, следующие части будут описывать быт в больнице более обобщенно.