Человечество столкнулось с новым глобальным вызовом: пандемия коронавируса изменила жизни миллиардов людей, а мировая экономика рискует погрузиться в новый кризис. Но в этих условиях жизненно важно уметь трансформироваться, не бояться перемен и видеть новые возможности для развития. Как долго продлится пандемия COVID-19? Как спасти свой бизнес, не потерять работу и не лишиться всех сбережений? И что будет с Россией и миром после коронавируса? На эти и многие другие вопросы в эксклюзивном видеоинтервью главе комитета Госдумы по бюджету и налогам Андрею Макарову для «Ленты.ру» ответил президент и председатель правления Сбербанка Герман Греф.
Андрей Макаров: Доброе утро, Герман Оскарович!
Герман Греф: Доброе утро!
Макаров: Как только интернет узнал, что Герман Греф отвечает на вопросы, поступили тысячи вопросов от людей, которые хотели бы узнать ваше мнение. И, может быть, я начну с того, что волнует всех вкладчиков Сбербанка, и я задаю его с полным правом — я тоже вкладчик Сбербанка. Вопрос: пора деньги из Сбербанка забирать? Или я уже опоздал, и надо было это делать до того, как началось наше интервью?
Греф: Андрей Михайлович, вы опоздали принести сюда последние деньги,
потому что сегодня самое надежное место для ваших денег — это Сбербанк.
Макаров: То есть снимать деньги в Сбербанке не надо?
Греф: Снимать деньги в Сбербанке не надо, сюда нужно нести все ваши деньги.
***
Макаров: Хорошо, давайте следующий вопрос. Все услышали, но, может быть, не так поняли заявление Алексея Леонидовича Кудрина — человека, безусловно, авторитетного, — что в банках 30 триллионов рублей вкладчиков, вот таких, как мы, вкладчиков. И он сказал, что государство может — или его так поняли, что государство может — использовать эти средства. Вопрос простой: не может ли государство взять средства вкладчиков Сбербанка — и использовать? Безусловно, гораздо лучше, чем использовали бы сами вкладчики, ведь государство всегда умнее вкладчиков.
Греф: Во-первых, Кудрин так не говорил и имел в виду несколько иное.
Макаров: Я сразу оговорился: может быть, его не так поняли.
Греф: Такая ситуация невозможна. К сожалению, такая ситуация была однажды в нашей истории, в советский период времени, и, я думаю, в том числе эта ситуация создала такую прививку для всех политиков, что никогда в жизни никто не повторит этот опыт. Честно сказать, вопрос даже не в этом. Вопрос в том, что сейчас никаких условий для этого не существует. Сейчас с точки зрения макроэкономики, с точки зрения готовности государства к подобного рода ситуациям мы на порядок лучше выглядим, чем даже самые развитые страны. Поэтому у государства нет никакого резона это делать, это совершенно бессмысленно и это невозможно.
***
Макаров: Возможна ли, опять же, заморозка вкладов или насильственный перевод из одной валюты в другую?
Греф: Смотрите — это невозможно в принципе.
Во-первых, потому, что у государства есть огромные ресурсы.
Первый ресурс — это Фонд национального благосостояния, которого, не снижая размеры нашего бюджета, при нынешних ценах на нефть, при нынешней ситуации хватит как минимум еще на несколько лет. Государство сможет выполнить при этих запасах все свои обязательства.
Второе — в отличие от 98 года, когда долг к ВВП превышал 100 процентов, сегодня у государства долг 14,9 процента ВВП. Мы, с точки зрения объема государственного долга к ВВП, — одна из самых благополучных стран в мире. Среди стран развивающихся следующая после нас, если мне не изменяет память, Мексика — у нее 27 процентов к ВВП. У нас 14,9. Это означает, что государству нужно привлечь достаточно большие деньги на покрытие собственных нужд и обязательств. Это второй резерв. Третий, если говорить о тревогах, которые испытывают люди по поводу валюты, — никогда в истории России и Советского Союза у страны не было таких золотовалютных резервов, которые есть сегодня.
Снимать деньги в Сбербанке не надо, сюда нужно нести все ваши деньги
У нас более 500 миллиардов золотовалютных резервов, которые могут быть пущены, если это потребуется, на покрытие импорта, на покрытие внешнего долга, если это будет необходимо, и эти суммы не идут ни в какое сравнение с теми суммами финансовых накоплений, которые граждане имеют в валюте. Поэтому когда я говорю «резон», я имею в виду то, что сегодня государство в совершенно другой форме — финансовой форме, экономической, и это просто невозможно, это бессмысленно, это не нужно просто.
***
Греф: Когда все только началось, было понятно, что коронавирус — это не проблема, которую возможно будет решить очень быстро и какими-то легкими средствами, мы посчитали три возможных сценария развития ситуации. И третий сценарий был стрессовый. Он подразумевал падение цены на нефть до 10 долларов, и даже в какие-то периоды времени — до нуля, и восстановление цены на нефть к концу года только на уровне 20-25 долларов. Падение ВВП в этом случае составило бы 15 процентов. Так вот, даже в этом случае Сбербанк сохранял свою прибыльность. И, конечно, нам не нужно даже в этом варианте никакой помощи со стороны государства.
Слава богу, мы прошли все кризисы, опираясь только на собственные силы. И в этом варианте даже самый стрессовый сценарий не приводил к тому, что мы будем в каком-то сложном положении.
Вчера был опубликован прогноз Международного валютного фонда, выглядит он следующим образом: падение ВВП в России — минус 4,5–5 процентов. И это мы видим сегодня как базовый сценарий. Я не думаю, что можно вообще обсуждать какие-то драматические последствия.
Этот кризис — не банковский, уже много раз об этом сказали, он все-таки начинается с пандемии, продолжается на экономике и заканчивается банками. Да, банки будут ощущать на себе очень сложные последствия, но они будут третьими в этой цепочке. И этот период времени — не тот, когда нужно помогать банкам.
Это период времени, когда нужно помогать людям, и в первую очередь — малым и средним компаниям. Поэтому сегодня банкам ничто не угрожает, на горизонте — конец года, при длительном продолжении этого сценария, в котором мы сегодня находимся, вполне возможно, целому ряду банков потребуется такая помощь, потому что это может перерасти в сложную ситуацию в банковском секторе, но это не касается Сбербанка.
***
Макаров: Хорошо, я не пойду сейчас снимать деньги. Но вот вы сами сказали: три сценария развития, в том числе сценарий крайне негативный, который все же позволяет сохранять устойчивость Сбербанка. Вопрос, может быть, более общий: этот уровень неопределенности какой предполагает горизонт планирования для Сбербанка и для государства? Потому что, в общем-то, для вас это функционирование и уверенность для вкладчиков не на один день, а постоянная уверенность, а для государства — и, вы сказали, малый бизнес, средний бизнес, да любой бизнес — это вопрос выживаемости не на один-два месяца, а в более долгосрочной перспективе.
Греф: Вы правы абсолютно. Конечно, понимание горизонта планирования у нас сдвигается. Если в первый период времени мы исходили из того, что сейчас переживем пик кризиса и вернемся к обычной жизни, будет быстрое падение и быстрый отскок, то сегодня лично я вижу ситуацию совершенно иначе.
Мы должны по-другому осмыслить все, что мы делаем сегодня
Может быть, один из тезисов, который я хотел бы транслировать, которым я хотел бы поделиться, — это видение возможной длины и глубины этого кризиса. На мой взгляд, он не будет V-образным — то есть резкое падение вниз и быстрый отскок. И, на мой взгляд, он не будет U-образным — то есть какое-то количество времени внизу, а потом быстрый отскок. Вполне возможна такая ситуация — еще раз повторюсь, употребляю осознанно слова «вполне возможно», потому что как оно будет, не знает никто, — что этот кризис будет длинным.
И сначала, когда мы начали об этом думать, когда я начал об этом думать, я стал эту мысль от себя гнать. А потом подумал: если я ее от себя гоню — значит, я ее боюсь, и тогда нужно ее обязательно спроектировать. И когда я попытался осознать, что такое кризис длиной в год или два, то оказалось, что это крайне полезное занятие — в силу того, что мы видим реалистичность этого сценария: если не будет изобретена вакцина, если не будет найдено эффективное лекарство.
***
Макаров: Вы верите в то, что от ОРВИ, даже от очень опасного ОРВИ можно изобрести вакцину? Этот вопрос очень многие задают, вы сейчас и сами об этом сказали, поэтому я и спрашиваю.
Греф: Слово «вера», наверное, здесь не очень применимо. Я думаю, что, конечно же, вакцину придумают — так же, как эту вакцину создавали от других разных болезней. Я не хотел бы гадать на кофейной гуще, я бы оперировал все-таки мнением значительно более авторитетных специалистов, чем я.
Пик заболеваемости наступит в России примерно с 5-го по 10 мая
Я поговорил с целым рядом специалистов, и буквально на днях мы долго общались с человеком, которого я очень уважаю и к чьему мнению я прислушиваюсь, — это Анна Юрьевна Попова, руководитель нашего Роспотребнадзора, я считаю ее одним из самых квалифицированных специалистов в этой сфере. И мои опасения, что этот кризис может затянуться, подтвердились в разговоре с ней.
Это означает, что мы можем и должны разработать значительно более длинную стратегию.
В чем состоит эта стратегия: если это не тот пожар, который можно быстро залить чем-то, и если мы понимаем, что это длинный горизонт, тогда мы должны людям сказать о том, что это вполне вероятный сценарий, и это сценарий не катастрофичный, а вполне приемлемый. Вы знаете, есть хороший анекдот на тему: если наводнение неизбежно, то все оставшееся до наводнения время нужно потратить на то, чтобы научиться жить под водой.
Так вот критически важный тезис: нам нужно посчитать ситуацию вдолгую.
Это радикально меняет нашу стратегию. Если мы понимаем, что этот кризис может быть надолго, и специалисты-эпидемиологи считают, что такая вероятность есть и она выше 50 процентов, что как минимум это может продлиться на 2021 год, то это означает, что мы должны по-другому совершенно осмыслить все, что мы делаем сегодня. Да, конечно, мы должны преодолеть пик заболеваемости. Мы сделали математическую модель, сделали оценку того, как это происходит в других странах и как это происходит у нас. По нашим оценкам, такой пик наступит в нашей стране примерно с 5-го по 10 мая, и до этого периода времени критически важно соблюдать все требования карантина.
Критически важно дать всем, в том числе и нашим клиентам, сигнал о том, что этот кризис может быть длинным, что он не продлится месяц, два или три. Всем нам нужно придумывать новые бизнес-модели, которые позволят сохранить малые и средние предприятия и работоспособность крупных предприятий в тех условиях, которые могут продолжаться долгие месяцы. Это первое.
Какие требования в этой ситуации предъявлять ко всему? Чиновники и регуляторы должны изменить свои требования закрыть все и вся. Мы должны придумать безопасные методы работы, которые позволят работать большинству компаний — таких как наш банк. Мы не можем остановить работу нашего банка ни на один день. Это коллапс. Мы инфраструктурная компания. В указе президента финансовая инфраструктура и банки указаны как предприятия непрерывного цикла. Это действительно так.
Поэтому вне зависимости от того, боимся мы или не боимся, — ответственность моя: как обеспечить безопасность людей и обеспечить их работоспособность. Мы с первого дня стали этим заниматься.
Мы установили во всех наших крупных офисах системы безопасности, и они уже работают как совмещенные с камерой. Мы измеряем температуру на входе, мы снабжаем сто процентов наших сотрудников масками. Мы для этого заказываем специальные рейсы из Китая. Мы обеспечены сегодня масками больше чем на месяц.
100%сотрудников Сбербанкаобеспечены медицинскими масками
И все наши сотрудники обладают всеми необходимыми средствами защиты. Если нужны маски — есть маски. Если работа требует респираторов — то респираторы. Если нужны перчатки — есть перчатки.
Завезли из Китая несколько самолетов грузовых для того, чтобы наши сотрудники не нуждались ни в чем, чтобы они были полностью экипированы. Что, конечно, на сто процентов не исключает риски заражения, но очень сильно митигирует их. И это соответствует всем рекомендациям, которые дают наши службы Роспотребнадзора. Поэтому я очень благодарен всем нашим сотрудникам. У нас во фронте, как мы называем, — во фронт-офисе — примерно 150 тысяч сотрудников.
Макаров: 150 тысяч?
Греф: 150 тысяч. Которые каждый день выходят на работу и выполняют свои обязанности. И в каком-то смысле это ежедневный героизм. Мы всегда говорим о врачах. Конечно, врачи заслуживают этого — они находятся в очагах опасности. Но наши сотрудники ни на один день не прекращали обслуживание клиентов.
