Бывшего президента Уругвая Хосе Мухику знают и уважают во всём мире. Когда пишут или говорят: «самый бедный президент» - ясно, что имеется в виду человек, управлявший «латиноамериканской Швейцарией» в 2010-15 гг. Президент 3-миллионной страны, о котором снято три фильма (один из них снял великий Кустурица), и который и после отставки именуется уругвайцами не иначе, как amado presidente (любимый президент).
Конечно, сам факт, что глава государства отдавал 90% своей зарплаты в $12500 в фонд помощи бедным, вызывает симпатию. Как и то, что он отказался от положенной ему резиденции (кстати, весьма скромной) и остался жить в родительском сельском домике. И его «фольксваген-жук» 1987 г. – машина очень скромная даже по небогатым уругвайским меркам. И подобранная им трёхлапая собака Мелинда…
Но всё же этого мало для портрета 40-го президента Уругвая. Он ведь прожил долгую и противоречивую жизнь, занимался политикой и правил своей маленькой страной. Тем более, что личность Мухики остаётся спорной: левые считают его воплощением своих идей, с чем решительно не согласны правые и центристы, почитающие «любимого президента» как воплощение внепартийного и вообще внеполитического гуманизма.
Скромность правителя – это традиция, заложенная создателем современного Уругвая Хорхе Батлье-и-Ордоньесом, правившим в начале ХХ века. Его идеи, заложенные в фундамент «государства всеобщего благосостояния» - уменьшение бедности, ограничение богатства и беспощадная борьба с злоупотреблениями власти – в той или иной степени определяют уругвайскую политику уже больше столетия. Поэтому появление такого президента, как Мухика, и стало возможным.
Хосе Мухика, сын бедного фермера-баска и дочери очень бедных итальянских иммигрантов, в середине 1960-х гг. примкнул в повстанческому Движению национального освобождения – Тупамарос. Эта группа поклонников Че Гевары, вдохновлённая Кубинской революцией, выступала в поддержку обездоленной части населения, но вместо этого умудрилась разрушить относительно благополучную страну, спровоцировать разгром армией влиятельного левоцентристского Широкого фронта и привести к власти военный режим. Мухика принимал в этом самое живое участие: он командовал одним из отрядов, на короткое время захвативших городок Пандо в 1969-м. Мухика был шесть раз ранен, четыре раза арестован и три раза бежал из заключения (в т.ч. один раз был участником знаменитого массового побега из тюрьмы Пунта Карретас в сентябре 1971 г., когда сто арестованных повстанцев прокопали тоннель из тюрьмы. В 1972 г. армия арестовала большую часть повстанцев, включая Мухику, и объявила, что если террористические акты не прекратятся, то все арестованные (около 300 Тупамарос и сочувствующих) будут расстреляны. Это сработало: остатки повстанцев либо прекратили борьбу, либо эмигрировали.
Мухика провёл 13 лет в заключении, условия которого были очень тяжёлыми. Из тюрьмы он вышел другим человеком – как и многие его товарищи. Молодые «Робин Гуды» в своих камерах поняли очень многое, в т.ч. собственную ответственность за кровь и смерть людей, за то, что благодаря им Уругвай испытал все «прелести» военной диктатуры; наконец, за то, что в результате их глупого романтизма бедняки только лишились прежних прав и стали жить хуже. Поэтому после падения диктатуры новое движение Тупамарос, восстановленное вышедшими из тюрем постаревшими и поумневшими повстанцами, открыто осудило свою прежнюю террористическую деятельность и примкнуло к Широкому фронту, который они яростно атаковали в молодые повстанческие годы, обвиняя в «оппортунизме, ревизионизме, соглашательстве» и прочих марксистских грехах.
Широкий фронт Уругвая часто сравнивают с Народным единством Чили времён Альенде, что принципиально неверно. Народное единство было блоком троцкистско-геваристской Социалистической и более умеренной (!) Коммунистической партии с примкнувшими к ним крохотными группами, в основном ещё более экстремистских левых взглядов. Крушение левого проекта в Чили произошло из-за упорного нежелания Альенде и троцкистов из Соцпартии вступать в альянс с Христианско-демократической партией, а также придерживаться демократических и конституционных норм. В Уругвае же христианские демократы, наряду с социалистами и коммунистами, были основой Широкого фронта, куда входят и умеренные либералы-«колорадос» (батльисты) и даже умеренные консерваторы-«бланкисты». Так что Широкий фронт – никакая не левая, а демократическая коалиция, в которую до 1992 г. входили и ультралевые – геваристы, маоисты, троцкисты и анархо-коммунисты. Они пытались навязать Широкому фронту свои концепции, но, после того, как это не получилось, покинули объединение. Интересно, что после ухода леваков именно Тупамарос, оставшиеся в Широком фронте, не только превратились в его самую сильную партию, но и стали инициаторами официального отказа от марксистских идей национализации банков и крупной промышленности, а также от аграрной реформы. Бывшие повстанцы к тому времени успели побывать и на Кубе, и в Чили, и во вполне капиталистических и процветающих штатах Южной Бразилии – Риу-Гранди-ду-Сул, Санта-Катарине и Паране – и сделать соответствующие выводы. Да и уругвайский бизнес, гораздо более продвинутый, чем в других латиноамериканских странах, был заинтересован с создании комфортной социальной среды, свободной от ненависти бедных по отношению к богатым, и ради этого был готов делиться доходами.
В 1994 г. Мухика стал сенатором, а Тупамарос и Широкий фронт набирали популярность в огромной степени благодаря его харизме. В 2004 г. в Уругвае появился первый левый президент – известный врач-онколог Табаре Васкес, а Мухика, в значительной степени обеспечивший его избрание своим огромным авторитетом, занял пост министра сельского хозяйства. Показательно, что, заняв министерское кресло, он отказался от сенаторского поста, хотя это давало ему и высокую зарплату, и отличную трибуну. При Табаре Васкесе в Уругвае были приняты новые социальные законы, поднявшие уровень жизни трудящихся, но, в отличие от того, что когда-то делал Альенде в Чили, не разрушившие частный сектор. Налоги на богатых увеличились незначительно, зато доходы рабочих и крестьян выросли заметно. Мухика и его товарищи объясняли отказ от марксистских догм просто: зачем национализировать отлично работающие банки, если их можно мотивировать на выдачу льготных кредитов беднякам? И зачем отбирать землю у эффективных собственников, если достаточно увеличить зарплаты и соцпакеты в аграрном секторе?
В 2010 г. Мухика стал президентом, предварительно оттеснив молодого и энергичного претендента Рауля Сендика – сына основателя Тупамарос, придерживавшегося ортодоксальных марксистских взглядов. Сендику пришлось удовольствоваться креслом сенатора. Уже после президентства Мухики, при втором сроке Табаре Васкеса, Сендик стал было вице-президентом, но попался на коррупции, что в условиях Уругвая означает политическую смерть. Интересно, что при Табаре Васкесе и Мухике пост министра обороны занимал руководитель военной организации Тупамарос Элеутерио Фернандес Уидобро – и прекрасно командовал генералами, с которыми воевал в 1969-72-м.
Мухика правил Уругваем не как бывший повстанец и революционер, а как прагматичный политик. Отзвуки прошлого давали о себе знать скорее в его риторике: так, он делал дружественные заявления в адрес Кубы, но никакой помощи «острову свободы» не оказывал, хотя кубинцы очень бы хотели задёшево (а лучше бесплатно) получать уругвайский хлеб и мясо. Мухика также согласился на церемониальный пост президента Союза южноамериканских наций (УНАСУР) – структуры, придуманной Уго Чавесом, что неудивительно: он выступал за создание в Латинской Америке союза, подобного Европейскому. Но, прекрасно понимая, что с такими партнёрами, как Уго Чавес, Эво Моралес и Даниэль Ортега ничего путного не сделаешь, никакой активности на посту «латиноамериканского президента» не проявлял. К Уго Чавесу он относился двойственно: называя его «самым щедрым человеком», Мухика игнорировал все инициативы брутального венесуэльца по военной, экономической и финансовой интеграции левых режимов континента. В частности, Уругвай отказался даже обсуждать участие в параноидальном проекте Чавеса о строительстве трансконтинентального газопровода из Венесуэлы в Аргентину. А что же не называть Чавеса «щедрым», если он профинансировал строительство огромной больницы в Уругвае? При этом Мухика приложил много сил для достижения соглашения о свободной торговле с Евросоюзом (отвергнув подобную же инициативу США, которая в конечном итоге действительно оказалась неудачной).
В экономической политике Мухика опирался на вице-президента и министра финансов Данило Астори, проводившего весьма консервативную кредитно-денежную политику, аналогичную швейцарской, австрийской или канадской, но с большими социальными расходами (что неудивительно: уругвайцы намного беднее швейцарцев, австрийцев и канадцев). За время правления Мухики доля социальных расходов выросла с 60,9% до 75,5%, уровень безработицы снизился с 13% до 7%, - бедности с 40% до 11% (тут необходимо учитывать, что порог бедности в Уругвае вдвое выше, чем в России), а заработная плата выросла на 250%. По данным Международной конфедерации профсоюзов, Уругвай стал самой передовой страной Западного полушария с точки зрения уважения «основных трудовых прав, в частности свободы ассоциации, права на ведение коллективных переговоров и права на забастовку».
Когда Мухику спрашивали, что объединяет народы Латинской Америки, он отвечал совсем не по марксистки: христианство и родственные испанский и португальский языки (в Уругвае распространён т.н. портуньол – испано-португальский «суржик»).
На международных форумах уругвайский президент говорил не о социализме или антиимпериализме, а о необходимости возвращения к простоте и отказе от всяческих излишеств, о важности человеческих отношений, любви, дружбе, солидарности и даже о приключениях. Это очень отличается от обычной риторики левых.
***
Таким образом, «самый бедный президент» отнюдь не был левым. Его позицию можно назвать скорее современным социальным гуманизмом, имеющим в своей основе социальное христианство, традиционный для Уругвая социал-либерализм Батлье-и-Ордоньеса, протестантскую этику Вебера и правую социал-демократию скандинавского типа.
Конечно, в спокойном Уругвае, где нет ни внешних, ни внутренних угроз, а государственная машина хорошо отлажена, такую политику проводить гораздо проще, чем в странах, отягощённых всевозможными проблемами (например, уругвайский президент мог спокойно отказаться от охраны). Поэтому Мухика мог спокойно исполнять обязанности скорее отца нации, морального авторитета, пока верные соратники управляли экономикой, финансами, армией и полицией. Заслуга Мухики в том, что он подобрал таких соратников и выстроил такую систему власти, которая могла эффективно работать безо всякого «ручного управления».
…После выхода в отставку Мухика отказался от пенсии. Он с женой Лусией Тополянской (бывшей партизанкой, экс-сенатором и бывшим временным президентом Уругвая) выращивает хризантемы на продажу. Отлаженная система сельскохозяйственной кооперации позволяет им получать доход, достаточный для двух скромных, очень немолодых людей и их старой трёхлапой Мелинды.
