В 1989 году, в Вязьме, старинном и тихом городе, медсестре Нине Александровне Соколовой (Якимович) была вручена медаль имени Флоренс Найтингейл. Во всем мире ею отмечены более 1400 человек, хота медаль была учреждена еще в 1912 году. Наших соотечественниц — всего сорок шесть. Сорок шестая — Нина Александровна.
Село Передел раньше было в Смоленской области, это сейчас оно в Калужской. После техникума, в 1939 году, сюда и распределили Нину Якимович. Больница показалась немаленькой: на двадцать пять коек, несколько отделений, роддом. Заведующий Николай Михайлович Глаголев почти напугал: пожилой, строгий, с благородными манерами. Сказал, чтоб ни в коем случае не позволяла называть себя Нинкой:
— В больнице для всех вы — Нина Александровна.
И до дверей проводил. И поклонился.
Пожилые санитарки называли ее по имени-отчеству, и она от этого терялась. Краснела. Строгий и интеллигентный тон в отношениях, введенный, по-видимому, заведующим, с одной стороны, как бы выделял, приподнимал ее — медика, врачевателя, а с другой — стеснял. Она была смешлива, ей нее время хотелось петь. Это Николай Михайлович Глаголев так говорил: я врачую.
И она потом будет так говорить. Но сначала казалось: чудно! Как она тогда врачевала? Убирала а палатах, разносила лекарства, сено вместе со всеми заготавливала для лошадей, на которых ездили к больным. Этим и ограничивался тогда ее мир, светлый и простой.
Этот мир рухнул сразу — началась война. И в то же лето сотрудники НКВД арестовали Николая Михайловича Глаголева и увезли в Медынь. Все их женское царство — заместительница заведующего Анастасия Нестеровна Мельникова, старшая акушерка Анна Ивановна Кольцова, нянечки, сестры — словно онемело.
...Анастасия Нестеровна не хотела принимать больницу: нет высшего образования, дети маленькие. Но кому же еще? Кольцова ушла в армию, а Нина стала как бы заместителем Мельниковой.
12 октября 1941 года у больницы остановились крытый брезентом грузовик и санитарная машина.
— К нам,
— насторожилась Анастасия Нестеровна,
— Нина, ты не уходи.
Чернявый военный в коротком ватнике спросил с порога:
— Кто заведующий? Привезли раненых. У Износок разбомбили наш санитарный поезд. Окажите им первую помощь, а утром повезем дальше. В Москву.
Нина с санитаркой тетей Дусей Кабановой первым перенесли в палату комиссара с зелеными пограничными петлицами на гимнастерке. Большой, грузный — они с трудом дотащили его до палаты.
— Коек не хватило, положили кое-кого на пол на матрацы,
— доложила Нина Мельниковой, которая уже ходила по палатам, накладывала повязки, вводила противостолбнячную сыворотку.
— Звонили из сельсовета, там что-то случилось. Сходи, Нина.
В сельсовете за столом полулежал летчик с окровавленным лицом. У окна напротив сидели остальные члены экипажа. тоже раненые.
— Надо их я нам в больницу.
— Не соглашаются, требуют доставить в ближайший воинский штаб. Сведения у них важные.
— Могут не доехать.
— Это дело военное. Давай-ка перевязывай.
Подогнали тарантас, летчиков усадили.
— Доктор, садитесь с нами. Не сегодня завтра немцы придут в село.
— Да как я могу? У меня больные.
На другой день часть раненых увезли, но привезли других.
Раненых становилось все больше. Приходили в больницу и те, кто, попав в окружение, пробирался к своим.
...Немцы появились под вечер: со стороны Медыни ворвались мотоциклисты. Нина к Нестеровне влетела, выпалила: «Немцы!»
— Чего кричишь? Раненых напугаешь. Идем быстренько в палаты, какую увидишь амуницию — в печку! Запомни: у нас лежат больные, тифозные крестьяне. Принеси мне фанерку от ящика и химический карандаш.
По-немецки Анастасия Нестеровна написала:
«Ахтунг! Тифус! Карантин!»
И то же сверху — по-русски.
Документы раненых зарыли в сарае. Форму и окровавленные бинты сожгли. И тут подъехал немецкий патруль. Потоптались, но войти не решились.
Продуктов оставалось на три дня. Мельникова и Нина по очереди ходили в соседние деревни, меняли на еду белье и одежду. Для таких походов требовался пропуск, и Мельникова сумела его выхлопотать.
Знала бы она, что, когда придет вымоленная победа, этот пропуск у нее найдут, обвинят в связи с врагом, арестуют, осудят. Спасут ее те, ради кого добывала Анастасия Нестеровна этот пропуск: бывшие раненые узнают про беду и защитят. Комендант все торопил, чтобы скорее освобождали больницу. Анастасия Нестеровна с Ниной выздоравливающих раненых пристраивали в семьи к местным жителям. Оставалось еще 16 человек, когда один немецкий солдат сказал, что «тифозных» больных решено «ликвидировать». Здание больницы понадобилось под немецкий госпиталь. Акция намечалась на утро.
Ночью женщины перевели всех раненых в сторожку на кладбище. Метель скрыла следы...
В поле лежали убитые лошади — кониной они и кормили бойцов. Ходили за ней по очереди. Картошку, зерно доставали в деревнях. Засыпали и просыпались с отчаянной надеждой: вот-вот наши придут. Но очередной рассвет не приносил избавления. Особенно мучилась Нестеровна из-за детей. Если что с ней случится...
Нина как раз сидела у Мельниковой, когда за ними пришли. Что-то немцы, видимо, узнали, но неточно, потому что обвинили их с Анастасией Нестеровной в связи с партизанами. Допрашивали. Били. Они же клялись, что ни сном, ни духом... В тот же день их повели к церкви. Приказали повернуться спиной.
— Нина, нас же на расстрел привели,
— догадалась Мельникова,
— а я и с детьми не простилась...
Они упали раньше, чем долетели пули. И, очнувшись, не поверили, что живы, лежали, не шевелясь, пока немцы не ушли. А может быть, то было просто сумасшедшее везение, которое люди зовут чудом.
Но и после расстрела врачеватели своих раненых не бросили, И никто не узнал тайну кладбищенской сторожки, пока однажды не сбылась их отчаянная надежда: наши войска вошли в село.
С ними Нина уйдет на фронт и закончит войну в Берлине. После Победы узнает, что ее и Нестеровну за спасение раненых наградили орденом Красной Звезды. И что Мельникова так и не получила этот орден, а получила срок, но была спасена...
Медалью Флоренс Найтингейл награждаются медицинские сестры, которые в мирное и военное время отличились храбростью и преданностью тем, кого они спасали. Почти полвека награда искала Нину Александровну...
А Мельникова Анастасия Нестеровна умерла в 1980 году. Она врачевала, пока не вышла на пенсию.
Владимир КИСЕЛЕВ (1990)
