В ночь на 17 июля 1918 года в подвале частного дома в Екатеринбурге чекисты убили бывшего императора Николая II, его жену, сына, четырех дочерей, домашнего врача и троих слуг. Подробности этих трагических событий мы знаем из материалов сибирского юриста Н.А. Соколова, поставленного Колчаком руководить расследованием. Воспоминания главного исполнителя убийства и руководителя екатеринбургской ЧК Якова Юровского в основном подтверждают эти сведения.
Почему императора не вернули в Москву из Тобольска
Поначалу приход большевиков к власти не сказался на повседневной жизни царской семьи – они по-прежнему находились в Тобольске в доме губернатора, куда их сослал еще Керенский. Но в марте большевики подписали сепаратный Брест-Литовский мир с Германией, что вызвало сопротивление даже их бывших соратников, левых эсеров, а сам Ленин стал опасаться монархических настроений.
Сибирских большевиков настораживала свобода, предоставленная царю и его окружению. Боясь их бегства или похищения, Омский и Уральский областной Советы запросили в Москве разрешения перевезти к себе императорскую семью. На фоне столкновения между ними Совет народных комиссаров принял решение вывезти императора в Москву и организовать суд.
22 апреля в Тобольск прибыл эмиссар из Москвы Василий Яковлев. Он получил приказ охранять жизнь царя и доставить его в столицу целым и невредимым. Выяснив, что состояние здоровья цесаревича не позволит эвакуировать его, он уговорил императора поехать с ним без детей.
Одновременно с этим конференция большевиков Уральской области проголосовала за немедленную казнь Николая во избежание его побега и реставрации монархии. Поскольку железной дороги в Тобольске не было, а дороги вот-вот могли стать непроходимыми от таящих снегов, В. Яковлев срочно выдвинулся в Тюмень, где сел с Николаем II на поезд в сторону Омска. Так он надеялся добраться до Москвы в обход Екатеринбурга. Однако вооруженную охрану насторожило его почтительное отношение к бывшему императору, и на одной из станций они дали знать Уральскому Совету о планах Яковлева. Поезд пришлось повернуть в другую сторону.
Утром 30 апреля поезд прибыл к главному вокзалу Екатеринбурга, где враждебная толпа вынудила Яковлева отдать Николая II и его жену Александру Федоровну.
Ипатьевский дом
В 3 часа дня Николай и его супруга были доставлены в двух открытых легковых автомобилях в центр города к дому, из которого накануне срочно выехал его хозяин Ипатьев, и который теперь большевики называли «Дом особого назначения». Членам императорской семьи уже не суждено было выйти из этого дома живыми.
Дом представлял собой двухэтажное каменное здание в псевдорусском стиле и оборудованное редкими по тем временам удобствами — горячей водой и электрическим освещением. Пока поезд колесил между Екатеринбургом и Омском, рабочие выстроили дощатый забор, скрывший дом от взглядов прохожих и ограничивший обзор его обитателям. Затем был построен еще один, а стекла наглухо запечатанных окон закрасили белой краской и только сверху оставили узкие прозрачные полоски.
Последние дни последнего императора
В доме пленники были изолированы не только от окружающего мира, но и большую часть времени друг от друга. Иногда в дом пускали священников и уборщиц, но разговаривать с ними, как и с охраной, было категорически запрещено.
Вся охрана состояла из 75 человек – местных рабочих. Платили им целых 400 руб. в месяц, плюс продовольствие и одежда. Каждый был вооружен револьвером и гранатами, а на этажах, террасе и чердаке стояло по пулемету. Когда 23 мая в дом неожиданно привезли детей из Тобольска вместе со всем багажом, охранники начали потихоньку растаскивать императорское имущество.
Жизнь в доме проходила однообразно. Всего вместе со слугами и врачом пленников было 11. Вставали в девять, в десять пили чай. Второй завтрак подавали в час дня, обед — между четырьмя и пятью, в семь полдничали, ужинали в девять. Спать ложились в одиннадцать. Узники собирались вместе только во время трапез, остальное же время должны были находиться в своих комнатах. Николай впервые в жизни нашел время, чтобы прочесть «Войну и мир». Ему были разрешены короткие прогулки в саду, максимум 15 минут, но запрещены физические упражнения. В хорошую погоду он выносил на свежий воздух больного сына.
Охранники, дежурившие на втором этаже, развлекались тем, что сопровождали царевен в уборную, требовали сказать, зачем они туда идут, и ожидали их, стоя под дверью. Порой на стенах уборной и ванной появлялись непристойные рисунки и надписи. Рабочий паренек по имени Файка Сафонов, желая позабавить своих товарищей, распевал неприличные частушки под окнами царственных пленников.
Провокации перед расстрелом
С 17 июня поползли слухи, что Николай II убит ворвавшимся в дом Ипатьева красноармейцем. Эти слухи, возможно, и рождались сами собой, но, скорее всего, намеренно распространялись, чтобы проверить реакцию общества. Безразличие к ним как в России, так и за рубежом сыграло роковую роль в судьбе царской семьи.
В этот же день им сообщили, что монахиням Новотихвинского монастыря позволено доставлять к их столу яйца, молоко и сливки. Монахини и прежде обращались с такой просьбой, но им отказывали. Как стало впоследствии известно, причиной такой благосклонности стала чекистская провокация.
Через несколько дней бывший император обнаружил в бутыли из-под сливок листок бумаги, спрятанный в пробку. На нем было аккуратно выведено послание от «офицера русской армии» с предложением бегства. В течение нескольких дней велась эта тайная переписка, закончившаяся ничем. В последнем письме Николай сообщал, что они не готовы бежать, но не возражают против того, чтобы быть похищенными.
Отдавал ли Ленин приказ об убийстве?
Распространена точка зрения, что центральная власть в главе с В. Лениным не была в курсе планов Уральского областного Совета. Однако есть ряд моментов, противоречащих этой официальной версии.
В 1935 году, прочитав в эмигрантской газете отчет о смерти императорской семьи, Л. Троцкий записал в своем дневнике:
«Следующий мой приезд в Москву был уже после падения Екатеринбурга. В разговоре со Свердловым я спросил мимоходом: «Да, а где царь?» — «Кончен, — ответил он, — расстрелян». — «А семья где?» — «И семья с ним». — «Все?» — спросил я, по-видимому, с оттенком удивления. «Все! — ответил Свердлов. — А что?» Он ждал моей реакции. Я ничего не ответил. «А кто решал?» — спросил я. — «Мы здесь решали. Ильич считал, что нельзя оставлять им живого знамени, особенно в наших условиях…» Больше я никаких вопросов не задавал, поставил на деле крест».
12 июля из Москвы вернулся член президиума Уралсовета Ф. Голощекин. В тот же день, выступив в Исполкоме, он сообщил, что первоначально в Москве собирались устроить суд над бывшим царем, но ввиду приближения фронта это неосуществимо. Поэтому Романовых надо расстрелять. Исполком утвердил это решение, тем самым, взяв на себя ответственность за смерть царя, сделав вид, что это чрезвычайная мера, необходимая, чтобы императорская семья не попала в руки к чехам.
Кстати, в воспоминаниях главного чекиста Екатеринбурга Я. Юровского, написанных в 1920 г. и опубликованных только в 1989-м, сказано, что шифрованный приказ об «истреблении» Романовых был получен 16 июля из Перми. Пермь была губернским центром, через который проходила связь из Москвы на всю Уральскую область. По свидетельству Юровского, приказ на расстрел был подписан Голощекиным в тот же день в 6 часов пополудни (Огонек. 1989. № 21. С. 30.).
На следующий день Юровского видели в лесах к северу от Екатеринбурга. Он искал место, где можно было надежно спрятать тела.
Роковая ночь
Члены императорской семьи до последнего дня ничего не подозревали, поскольку Юровский строго поддерживал в доме порядок и своей предупредительностью завоевал их доверие.
В половине второго ночи 17 июля Юровский разбудил доктора Боткина и попросил его поднять остальных. Он объяснил, что в городе неспокойно и их решили перевести в нижний этаж.
Около получаса пленники умывались и одевались. В два часа ночи спустились по лестнице. Впереди – Юровский, за ним – Николай с сыном на руках, затем – императрица и великие княжны с доктором Боткиным. Анастасия вела своего любимца спаниеля Джемми. Слуги несли две подушки с зашитыми в них драгоценностями. В одной из комнат тем временем находилась расстрельная команда – шесть венгров и четверо русских.
Из комнаты, куда их привели, была вынесена вся мебель. Александра Федоровна спросила, почему нет стульев. Юровский велел принести два стула, на один из которых Николай посадил Алексея, а на другой села императрица. Остальным велели выстроиться вдоль стены. Перед большевиками стояли одиннадцать человек: Николай Александрович, Александра Федоровна, великие княжны Ольга, Татьяна, Мария, Анастасия, цесаревич Алексей, а также врач Евгений Боткин, повар Иван Харитонов, камердинер Алексей Трупп и горничная Анна Демидова.
Через несколько минут в комнату вошел Юровский в сопровождении десяти вооруженных людей. Следующие несколько минут он сам описал в своих воспоминаниях:
«Когда вошла команда, ком[ендант] [Юровский пишет о себе в третьем лице. ] сказал Романов[ым], что ввиду того, что их родственники в Европе продолжают наступление на советскую Россию, Уралисполком постановил их расстрелять. Николай повернулся спиной к команде, лицом к семье, потом, как бы опомнившись, обернулся к ком[енданту] с вопросом: «Что? Что?» Ком[ендант] наскоро повторил и приказал команде готовиться. Команде заранее было указано, кому в кого стрелять, и приказано целить прямо в сердце, чтоб избежать большого количества крови и покончить скорее. Николай больше ничего не произнес, опять обернувшись к семье, другие произнесли несколько несвязных восклицаний, все это длилось несколько секунд. Затем началась стрельба, продолжавшаяся две — три минуты. Николай был убит самим ком[ендант]ом наповал».
Участники убийства затем описывали, что императрица и одна из ее дочерей едва успели перекреститься: их смерть была мгновенной. Пока охранники не расстреляли все патроны, стрельба стояла страшная: Юровский пишет, что пули, отскакивая от стен и от пола, сыпались градом. Каждому стрелку он назначил одну жертву и приказал целиться прямо в сердце. Тем не менее, когда залпы прекратились, шестеро еще были живы: Алексей, трое девочек, одна из служанок и доктор Боткин. Алексей стонал, лежа в луже крови. Юровский добил его двумя выстрелами в голову. Демидова отчаянно защищалась, прижимая к себе подушки с зашитыми драгоценностями, и ее закололи штыками. «Когда добивали одну из девочек, штык не мог пройти сквозь корсет», — жаловался Юровский.
История тайного захоронения и судьба останков императорской семьи представляет собой отдельную страницу в этой ужасной истории. Но страшнее всего, что сама история не является уникальной. Члены царской семьи, признанные Церковью мучениками, – лишь одни из миллионов жертв Гражданской войны и большевистского режима.
Если вам было интересно и вы хотите узнать о других эпизодах, ставьте лайк, подписывайтесь и пишите свои пожелания.
