«Если б секунданты были не мальчики»
Итак, дуэль назначена… А теперь вспомним о секундантах – и столкнёмся с новой загадкой. Сколько их было? И кто?
Прочно установилось мнение, что их было четверо – А.А.Столыпин-Монго, С.В.Трубецкой, М.П.Глебов и А.И.Васильчиков, но… Снова это «но»!
Если мы обратимся к свидетельствам тех, кто мог слышать о дуэли от её непосредственных участников, то увидим, что называются только двое – Глебов и Васильчиков.
Мне самым интересным кажется письмо Е.А.Столыпиной к А.М.Верещагиной-Хюгель. Об обеих дамах я уже писала: Сашенька Верещагина была одним из самых близких друзей поэта, Екатерина Аркадьевна Столыпина, её тетка, - вдова генерала Дмитрия Столыпина, брата Е.А.Арсеньевой. Екатерина Аркадьевна сообщает племяннице о Лермонтове: «У него был секундантом Глебов, молодой человек, знакомый наших Столыпиных, он все подробности и описывает к Дмитрию Столыпину…» Вам не представляется странным, что «описывает подробности Дмитрию Столыпину» не родной брат Алексей (он же Монго), присутствовавший, если верить многим, на дуэли, а просто знакомый Глебов?
Столь же упорно пишут о двух секундантах все. Н.И.Лорер: «Наутро враги взяли себе по секунданту. Мартынов – Глебова, а Лермонтов – А.Васильчикова». Н.Ф.Туровский: «Секунданты не захотели или не сумели затушить вражды (кн. Васильчиков и конногв. офицер Глебов)…» Н.М.Смирнов: «Князь Васильчиков был секундантом Лермонтова, а Глебов Мартынова». А.В.Смольянинов: «Секунданты были со стороны Лермонтова – Глебов, а со стороны того – Васильчиков…» Е.Г.Быховец: «Никто не знал, что у них дуэль, кроме двух молодых мальчиков, которых они заставили поклясться, что никому не скажут; они так и сделали». Может быть, достаточно?
К следствию по делу о дуэли были тоже привлечены двое…
Почему всплывают имена Трубецкого и Столыпина? Мы узнаём о них из рассказов Васильчикова, причём тот в разное время говорил совершенно разное. То ли с памятью у «князя Ксандра» неблагополучно было, то ли заведомо лгал… Иногда авторы мемуаров хотят представить себя более значимыми фигурами, чем были в действительности, иногда…
В статье «Несколько слов о кончине М.Ю.Лермонтова и дуэли его с Н.С.Мартыновым» он пишет: «Мы отмерили с Глебовым тридцать шагов… Зарядили пистолеты. Глебов подал один Мартынову, я другой Лермонтову, и скомандовали: „Сходись!“». Похоже, что действительно секундантов двое. Потом, по словам Васильчикова, он уехал в Пятигорск за доктором, а дальше -«Когда я возвратился, Лермонтов уже мёртвый лежал на том же месте, где упал; около него Столыпин, Глебов и Трубецкой» (откуда они появились?). Воспоминания были напечатаны в «Русском архиве» в 1872 году, из участников дуэли, кроме Васильчикова, был жив ещё только Мартынов.
Несколько раньше издателю М.И.Семевскому «князь Ксандр» пояснил: «Секундантов никто не имел. Глебов был один у обоих и нас трое (Столыпин, Трубецкой…). Глебов зарядил пистолет Мартынову, а я Лермонтову зарядил (оттого я и назвался секундантом)… Столыпин скомандовал 3 раза, Мартынов побежал к барьеру, долго целил, и потому Трубецкой закричал: „Стреляйте! Стреляйте!“». А П.А.Висковатову, работавшему над книгой о поэте, рассказал: «Собственно не было определено, кто чей секундант. Прежде всего Мартынов просил Глебова, с коим жил, быть его секундантом, а потом как-то случилось, что Глебов был как бы со стороны Лермонтова. Собственно секундантами были: Столыпин, Глебов, Трубецкой и я. На следствии же показали: Глебов себя секундантом Мартынова, я – Лермонтова».
«Как-то случилось», «был как бы»… И ведь это рассказ единственного участника дуэли, рассказавшего о ней!
Есть ещё вариант «воспоминаний» Васильчикова о дуэли. С его слов Висковатов записал: «Я отлично помню, — рассказывал далее князь Васильчиков, — как Мартынов повернул пистолет курком в сторону, что он называл “стрелять по-французски”. В это время Столыпин крикнул: “Стреляйте! Или я разведу вас!..” Выстрел раздался, и Лермонтов упал как подкошённый…»
Здесь мы видим вопиющее нарушение правил, приписываемое то Трубецкому, то Столыпину (к слову сказать, считавшемуся как раз знатоком дуэльного кодекса), но сразу вопрос – было ли оно? И если было, то кто крикнул это «Стреляйте» вопреки всем правилам?! Что «отлично помнит» князь, путаясь в именах? Поневоле вспомнишь, что П.К.Мартьянов называл рассказы Васильчикова «Ксандриадой»!
Потом он много говорил о том, что решили не называть на следствии имена Трубецкого и Столыпина: «Других мы скрыли, Трубецкой приехал в Пятигорск без отпуска и мог поплатиться серьёзно. Столыпин уже раз был замешан в дуэли Лермонтова, следовательно, ему могло достаться серьёзнее».
Но у меня из головы не идёт сомнение…
«Назвать Монго-Столыпина — значит для людей нашего времени то же, что выразить понятие о воплощённой чести, образце благородства, безграничной доброте, великодушии и беззаветной готовности на услугу словом и делом», - писал М.Н.Лонгинов. А вот рассказ Висковатова: «Отменная храбрость этого человека была вне всякого подозрения. И так было велико уважение к этой храбрости и безукоризненному благородству Столыпина, что, когда он однажды отказался от дуэли, на которую был вызван, никто в офицерском кругу не посмел сказать укорительного слова и этот отказ, без всяких пояснительных замечаний, был принят и уважен, что, конечно, не могло бы иметь места по отношению к другому лицу: такая была репутация этого человека». Я уже писала здесь о поведении Монго во время следствия о первой дуэли. И никак, ну никак не могу поверить, что такой человек мог согласиться на сокрытие своего имени, мог своим выкриком спровоцировать выстрел Мартынова и, наконец, мог уехать с места поединка, оставив истекающего кровью Мишеля, как всегда звал его… Может быть, действительно на месте поединка его не было?
У меня нет столь подробных сведений об отношениях Трубецкого с Лермонтовым, но, судя по всему, и его смело можно назвать человеком чести. И он грубо нарушить дуэльный кодекс, думается, не мог. Может быть, просто автор «Ксандриады» пытается переложить на других свою вину – ведь возразить ему уже никто не мог?!
В письме Полеводина мы читаем: «Пушкин Лев Сергеевич, родной брат бессмертного нашего поэта, весьма убит смертию Лермонтова, он был лучший его приятель... Пушкин уверяет, что эта дуэль никогда бы состояться не могла, если б секунданты были не мальчики, она сделана против всех правил и чести...»
Давайте посмотрим на возраст участников дуэли. Старшим из них был Лермонтов, родившийся в 1814 году. Трубецкой моложе на полгода, Столыпин – на два, ему скоро должно исполниться двадцать пять. По понятиям того времени, их никак нельзя назвать «мальчиками» (хотя, конечно, говорит так 36-летний Пушкин). А вот Васильчикову ещё не исполнилось двадцати трёх, Глебову – двадцати двух… Может быть, это о них?
На следствии участники дуэли дали весьма путаные показания о том, кто и как ехал на место (да ещё друг друга поправляли). По-разному указывают и на то, когда начался дождь. Полеводин, например, писал: «За полчаса до дуэли из тихой и прекрасной погоды вдруг сделалась величайшая буря; весь город и окрестности были покрыты пылью, так что ничего нельзя было видеть. Буря утихла и чрез пять минут пошел проливной дождь. Секунданты говорят, что как скоро утихла буря, то тут же началась дуэль»
Э.Г.Герштейн, проанализировав всё это, делает достаточно смелое, но, по-моему, обоснованное предположение: «Создаётся впечатление, что на самом месте поединка, кроме Глебова и Васильчикова, из секундантов никого не оказалось и участники дуэли тут же перегруппировались. Оттого и получилось, что Глебов был секундантом и Мартынова и Лермонтова, так же, как и Васильчиков. Каким образом это могло случиться? Вероятно, Столыпин, Трубецкой и Дорохов, на которого настойчиво указывала Э.А.Шан-Гирей, на какие-нибудь минуты не поспели к месту встречи. Принимая во внимание внезапно поднявшуюся бурю, это вполне объяснимо… Секунданты поэта не могли предполагать, что противники начнут стреляться под проливным дождем, не дождавшись законных свидетелей, но обстоятельства сложились иначе. Мартынов торопил Лермонтова. Лермонтов должен был принять дуэль при двух секундантах. Он не мог отказать в доверии Глебову».
Известно, что Глебов отправил в Петербург два письма младшему брату Монго с полным описанием дуэли, одно из них должны были передать великому князю Михаилу Павловичу. Увы, до нас эти письма не дошли…
То. что Глебов рассказывал о дуэли, в принципе указывает на то, что были два секунданта. «Что касается до правды, то мы отклоняемся только в отношении к Т[рубецкому]] и С[толыпину], которых имена не должны быть упомянуты ни в коем случае». Это писал он Мартынову во время следствия. Что скрывается за намёком, без сомнения, понятным Мартынову, но абсолютно неясным для нас? Стремление оградить других секундантов или что-то другое? Ведь наказуемо было любое искажение фактов, а также и недонесение о готовящемся поединке…
Сомневаться в порядочности Глебова, в общем-то не приходится. Почему же он участвовал в этой игре? Почему «шёл на поводу» У Васильчикова? Может быть, потому, что, подобно многим, не верил в серьёзность предстоящей дуэли (как бы мы ни относились к рассказам Раевского, его упоминание о приготовленном для примирившихся участников шампанском - сам ли он его припасал или от других слышал) говорит само за себя…
Может быть, поверив в несерьёзность намечающегося поединка и опомнившись лишь после случившейся трагедии, он уже не мог действовать иначе?
Продолжение следует...
Если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!
Карту всех публикаций о Лермонтове смотрите здесь
Навигатор по всему каналу здесь
