Мать превратилась в крапиву
отец превратился в тополь
вместо превращенья сказал мне
один тип за ужином что любовь всегда
становится репейником рано или поздно
а я откуда знаю чем он стал
Герта Мюллер (пер. Бориса Шапиро)
Некоторые книги запоминаются и выигрывают среди прочих за счет контраста. Контраста между тем, о чем рассказано в тексте, и тем, как это сделано. К таким романам смело можно отнести «Сердце-зверь» Герты Мюллер. Это тот случай, когда даже стыдно от того, какое приятное впечатление оставляет описание неприятных и даже неприемлемых в XXI веке вещей. Это еще и тот случай, когда книга остается актуальной спустя более 25 лет после написания. Но, увы, это не повод гордиться. Здесь не Герта Мюллер оказалась прозорливой пророчицей, а мы в современном обществе не смогли сделать нужных выводов из истории.
Кстати, именно история во всех смыслах слова лежит в основе «Сердца-зверя». Книга, которая начинается как набор непонятных этюдов, а разворачивается как любовный, а затем политический детектив. И заканчивается как тяжелая личная драма. Этот роман о том, как история – всеобщая, осмысляемая в учебниках, но переживаемая здесь и сейчас – портит НАШИ истории - карьерные, семейные, дружеские.
Книга Герты Мюллер оставила удивительно вдохновенное и оптимистичное настроение. И это при том, что в ней нет щемящего душу пафоса патриотизма или надежд (откровенно ложных) на светлое будущее. Роман «Сердце-зверь» актуален в наши дни еще и потому, что рассказывает о самом модном, – о травмах. В центре сюжета – компания четырех друзей, переживающих смерть, обман, запугивание, одиночество, отторжение. И всё это в условиях деспотичного диктаторского режима в стране, которая и твоя родина, и твой главный враг одновременно. Но, повторюсь, не диктатор тут главный герой, не политический режим Румынии, не патриотизм. Тут главное – жизни людей, которые сами как раз не понимают, что они главные в собственных судьбах. Они, а не история.
Мюллер получила Нобелевскую премию с формулировкой «за описание жизни обездоленных». С трудом я бы назвала героев книги «Сердце-зверь» обездоленными: зверек их сердца не прятался по углам, не вымаливал угощения и не согласился быть звездой политического цирка. Такую долю независимости и гордости до последнего каждый бы себе хотел. «Википедия» говорит, что дружба персонажей была уничтожена влиянием тоталитарного общества. Да, пожалуй, это самое верное определение, если вынести за скобки все политические аспекты. Ведь отношения героев были разрушены не самой диктатурой, не обысками или допросами. О нет, друг познается в беде, мы и сами это прекрасно знаем. Отношения рушит неумение жить с такими воспоминаниями, непонимание, как относиться к тому, что твоя судьба в руках «охранников», полицейских, прокуроров.
В романе закольцованная композиция, и он начинается со строк: «Когда молчим, мы неприятны, когда говорим — смешны». Страх оказаться смешным и высмеянным не позволяет людям в тяжелых условиях говорить о переживаниях и проблемах, о травмах и сомнениях. О своей привязанности и любви, о приливах нежности и нужде в заботе, о страдании от этих неуместных чувств, в конце концов. Всё, на что хватает сил, это оскорбления и предательства, призванные подавить в себе накатывающие волны нежных чувств. Но и эти шаги обнажают в итоге ранимость, робость, чувствительность всех героев, их травмированность.
«Сердце-зверь» - роман о том, что нельзя считать себя и свою жизнь ошибкой, даже если всё происходящее с тобой проистекает в невыносимых, неправильных, несправедливых условиях. Диктатор в стране – не твое бремя, не твое наказание за грехи предков. Чем быстрее это поймешь, тем быстрее освободишься от гнета мыслей и чувств, быстрее сможешь действовать. А значит, и жить.
Герта Мюллер – поэт, и всё, чего она касается на бумаге, обрастает какой-то дополнительной корочкой, налетом поэтичности. Увидеть красивое в самом уродливом, в неожиданно страшном, в привычно замалчиваемом – признак мастерства. Мне запомнятся описания партийных собраний и поднятых рук, Лола на поясе, швабские проклятия, дверная ручка на обоях с березой и, конечно, ножницы для ногтей. О символическом капитале романа «Сердце-зверь» сложно умолчать – в нем, как минимум, зашита целая сюжетная линия о детстве главной героини. А как максимум там такой смысл вложен, что улетаешь как в космос.
Первое, на что хочется обратить внимание, в поэтических метафорах Мюллер – это привязка к земле, к жизни на собственном участке. Земля как родина, как почва для новых начинаний в буквальном смысле и как одна огромная могила для всех нас. Образы сливовых деревьев и зеленых слив, шелковица, «придурочные кусточки» молочая, орехи во рту и подмышками, трава и листья из дневника и, конечно, разводимые кладбища, - всё как раз оттуда. Земля – это не просто жизнь, это еще и смерть. Как у Бродского, равнины и холмы.
Вторая важная деталь образов романа – это бытовая привязанность. Пояса и платья, трамваи, субпродукты в холодильнике, кольца и золотые цепочки, чулки-патент и чулки-паутинки, волосы и прически, ботинки и, конечно, ножницы для ногтей. Бытовая символика романа выводит нас к тесной связи жизни духовной и материальной. Жизнь и смерть здесь уже не растут из одного зернышка, но поддерживают друг друга, оплетают до удушения. Даже под угрозой внезапной смерти мы будем думать о себе, о простых бытовых мелочах, о том, как красиво пожить напоследок. А не о том, как умереть с достоинством, увы. Бараны и арбузы – предметы разного толка, но в них проистекает алая кровь. И тут надо выбрать, кто ты: жестяной агрессивный упрямый баран или деревянный страшащийся арбуз. Но оба – жертвы. Только либо молчаливые, либо слишком суетливые.
Наконец, каждый образ в той или иной степени говорит нам о насилии, о необходимости совершения активного действия. Волосы, опухоли и ногти надо вовремя удалять, бараны и арбузы резать, сливы сжирать, а сорняки выкорчевывать. Мне кажется, в этом скрыт очень важный мотив отношения страны и граждан, общества и государства. Кто есть организм, а кто есть опухоль на нем? Нужно ли уезжать оттуда, где тебе плохо, или надо протестовать и добиваться благополучия? В голову приходят типичные народные пословицы. Каждый сверчок знай свой шесток, например. Необходимость принятия своей участи, своей доли, своей родины. И никаких активных действий. А почему? Да потому, что другая пословица говорит: отрезанный ломоть к хлебу не приставишь.
Любая активность в ситуации политического террора тоже воспринимается как насилие, пусть и не такое на поверку ужасающее и томительное как-то допрос с пристрастием. Это насилие над собой, над своим чувством долга, вины, родины. Надо либо протестовать, либо бежать. И то, и другое – действо. Некоторые эпохи действуют как ножницы, так что приходится неминуемо жертвовать собой как ногтем. Правда, всегда есть риск, что диктатор будет пожирать вас как пальцы из кармана.
Я поставила в качестве эпиграфа стихотворение Герты Мюллер, передающее ее любовь к природным образам и буквально говорящее, что любая незримая вещь имеет вполне земные корни. Но есть еще одно стихотворение, которые встречается в романе «Сердце-зверь», по меньшей мере, четыре раза. Это текст Джеллу Наума – румынского литератора XX века.
Друга каждый себе находил только в облачке на небе.
Может ли быть иначе, ведь мир этот страшен.
И мама сказала: дружба? — в голову не бери,
Какие еще друзья.
Займись чем-нибудь серьезным.
Я бы очень хотела найти полный текст этого стихотворения, потому что у меня от фрагмента мурашки идут по коже. В нем вполне ясно выражена мысль, о которой я уже упоминала: страх быть с кем-то и вообще проблема человеческих отношений в эпоху диктатуры и террора. Как ни печально, но в наши дни этот текст вполне мог бы звучать и так:
Друга каждый себе находил только в социальной сети.
Может ли быть иначе, ведь мир этот страшен.
Впрочем, учитывая нынешние статьи за репосты, даже виртуальные друзья начинают представлять опасность...
Помните кота Леопольда с «Озверином»? По-моему, роман Герты Мюллер как раз про то самое. Сердца ужесточаются в тяжелых условиях жизни - это факт, не раз подтвержденный историей нашего мира. И только немногие могут признать, что они на самом деле не хищники и неплотоядные (как рабочие на бойне, упивающиеся видом крови). Они маленькие робкие зверьки, нуждающиеся в заботе и совсем не плодящиеся в неволе, в тех клетках, которые создало им государство.
