Использование информации устного источника в исторических исследованиях усиливает возможности изучения темы с позиций исторической антропологии. Особенно важно это в случае со «свидетелями века» — участниками и свидетелями описываемых событий.
Представленный сюжет является анализом и обобщением информации, полученной от уроженцев и жителей ряда населенных пунктов Гомельщины, в которых в довоенное время компактно проживало этническое немецкое население (дер. Березовка Наровлянского р-на, Роза Люксембург Ельского р-на, Дубницкое, Средние Печи, Дубравки, Глушковичи Лельчицкого района, Хатыни Калинковичского района). Все меньше остается носителей устной информации — «свидетелей века». Осуществленная нами в июне месяце 2005 г. экспедиция в д. Заходы Речицкого района не выявила старожилов и вообще местных жителей — носителей интересующей нас информации. А в этой деревне до Великой Отечественной войны жило значительное количество этнических немцев.
Группа респондентов достаточно разнообразна по возрасту: от 4 до 18 лет (на 1941 г.). Это вызывает необходимость учета соотношения эффекта непосредственного восприятия событий, личных впечатлений и информации, запечатленной в памяти старшего поколения родственников и знакомых и ретранслируемой через собственное восприятие. Опрос производился как путем индивидуального, так и группового собеседования [4].
Коллективная память запечатлела отдельные, как правило, наиболее трагические моменты в жизни местной немецкой общины.
Отметим констатацию негативного отношения немецкого населения к фашистской агрессии. «Местные немцы видели, что наши люди мирные. Не любили немцев, что немцы наступали» [5].
Большинство информаторов свидетельствует о депортации местных немцев советской властью в связи с началом Великой Отечественной войны. В 1941-1942 гг. в СССР проводились тотальные превентивные депортации советских немцев, т.к. их национальность совпадала с титульной нацией врага. Они были отнесены к потенциальным коллаборантам.
Принудительное выселение немцев Гомельщины было осуществлено в 1941 г. — буквально перед немецко-фашистской оккупацией территории Восточного Полесья. Их выселили в глубь России, затем, в связи с продвижением немецких войск, в основном в Казахстан. Власти боялись возможного сотрудничества местных немцев с германским оккупационным режимом [12]. Ю.В. Саковец отмечает, что их выслали отсюда, “так як яны немцы” [7]. Я.Я. Бурим: «их выслали, вернее, эвакуировали, як немецкую семью» [8] (выделено нами. — В.П.). Факт высылки отмечают и другие респонденты [3, с. 11]. «С началом войны немцев эвакуировали в Казахстан» [10]. Депортации избежали лишь некоторые, как правило, отсутствовавшие немцы. «Местная власть относилась настороженно к немцам. Перед войной и во время войны многие были сосланы в Сибирь, но по дороге туда из-за бомбежек возвращались назад» [5]. «С началом войны немцев выслали (например, на Тамбовщину, в район г. Русеева, д. Крандевка?)» [1]. «Или перед войной, или с ее началом выслали почти всех немцев (на Тамбовщину, в Казахстан)» [2].
Наиболее развернутую картину высылки представила А.С. Фендач. «Местных немцев советская власть с началом войны вывезла в Ельск, затем в Россию (Тамбов)». При этом она отмечает, что «нас всех (из д. Березовки Наровлянского района) эвакуировали в Ельск. Посадили всех немцев в поезда, а нас вернули назад. Приехали домой, а все было разграблено. Местными, своими». «Добра было, што хоць каровы пааставаліся, іх папрыганялі назад». «А немцаў пагналі ў Тамбоў. Кто хитрее, вернулся, сбежал. Бомбили эшелоны и немцы тоже возвращались». Вернувшиеся немцы прятались в лесах. «Нашыя суседзі: Гафкавыя (Гафке), Найманавыя (Найманы), Мітгелевыя (Миттельштедты) і іншыя» [6].
Подписывайтесь на наш канал в Яндекс.Дзене и будете в курсе новых публикаций и исследований!
Отметим некоторую мифологизацию реальных событий. А.С. Фендач считает, что в начале войны немцы не бомбили ни школу, ни клуб в Березовке, «так як яны нямецкія». Имеется в виду, что немецкое военное командование якобы учитывало фактор значительного по количеству компактного проживания этнических немцев в данной деревне, являвшейся до конца 1930-х гг. центром Березовского немецкого национального сельсовета — одного из двух в БССР (вторым был Анзельмовский, переименованный в сельсовет им. Розы Люксембург, находившийся в соседнем Ельском районе).
Начальный период войны ассоциируется у информаторов с установлением оккупационного режима. Сведения об этом весьма лакунарны и эпизодичны. Н.К. Марковский вспоминает, что «немцы поздно пришли в нашу деревню (д. Дубницкое Лельчицкого района), в ноябре месяце… Избрали коменданта, старосту в деревне, полицаев». «Некаторыя з Бухаў (Бухи) паехалі ў Петрыкаў, там былі ў паліцыі» [9]. А.С. Фендач отмечает, что с установлением оккупационной власти около двух десятков местных немцев вернулось в д. Березовку и в другие деревни тоже. Местных немцев «стали брать» в полицию. «Яны пайшлі ўсе ў паліцыю… Два здаровых хлопцы Гафкавых (Гафке), у Брандтавых (Брандт) два хлопцы» [6].
Сотрудничество местного населения, в том числе немецкого, с фашистским оккупационным режимом — тема во многом «табуированная» для респондентов. Даже при упоминании о ней ощущается сильное влияние самоцензуры рассказчика. Это в большей степени относится к информаторам — немцам по национальности.
Устная история сохранила картину трагедии, общей для местного населения независимо от национальности. Была сожжена д. Хатыни [10], сгорела часть д. Березовки [6]. М.Л. Кротова вспоминает, что «во время войны село (Хатыни) сожгли. Немцы прятались в лесу» [3].
В качестве самостоятельного фрагмента устной памяти о начальном периоде войны выступает помощь местных немцев своим иноэтничным односельчанам. В данном случае временные рамки несколько размыты. Можно предположить, что память и устная традиция сфокусировали разновременные события войны на начало трагедии. Н.М. Скоростецкая [2] вспоминает, что житель д. Розы Люксембург Герман Миллер во время войны был старостой, помогал партизанам. Со слов А.С. Фендач, житель д. Березовки немец Таубе спас жизнь председателю довоенного местного колхоза еврею Нодельману. Таубе попросил полицаев, чтобы его не трогали «Таубе пришел и говорит полицаям по-немецки: «Хлопцы, отпустите вы этого человека, он ни в чем не виноватый. Вы не думайте, что Гитлер будет в России хозяйничать. Он только до Москвы дойдет. До Москвы будет идти быстро, а от Москвы (отступать) еще быстрей».
От поколения к поколению в д. Дубницкое передается легенда о Густаве Шмальце [4]. Он жил на хуторе около болота, впоследствии его стали называть «Шмальцевым болотом». Шмальц памятен тем, что спас много людей, которых фашисты хотели спалить в помещении колхозного склада. Когда каратели узнали, что среди обреченных на смерть есть немец, ему сказали отойти. Но он ответил, что отойдет только вместе с остальными. В итоге люди остались невредимы.
По другой версии [9] каратели согнали в амбар всю улицу. Когда вели старого Шмальца (до войны работал в колхозе сторожем), толкнули, он упал и ругнулся по-немецки: «Доннер веттер». А рядом — генерал, немец. Он на солдат что-то крикнул. Шмальца подхватили, перенесли через канаву. И он минут 5 перед этим генералом махал рукой, доказывал по-немецки, что партизаны пришли вооруженные и вы (фашисты) пришли вооруженные. «Зачым вы паліце?». И благодаря Шмальцу люди остались живы.
Аналогична легенда о Гайнихе (Гайн Лидия?). Она работала в Лельчицах санитаркой в больнице (до войны?), при оккупации была у немцев переводчицей. По информации респондентов немцы в Лельчицах собрали молодежь, человек 50, вели на расстрел. «Беглі іхнія мацяры, галасілі… Пабеглі да Ліды: «Ратуй, нашых сыноў пабралі». Она выскочила, крикнула по-немецки: «Стойте!». И все автоматчики остановились. Она им по-немецки сказала: «Что вы делаете? Вас никто не трогал, вы пришли на чужую землю…». Конвоиры с радости, что она заговорила по-немецки, ее послушались и крикнули на молодежь; «Цурюк!». Скомандовали, чтобы они убегали. Она их спасла» [5].
