Во время и после Второй мировой войны в международный политический хор осуждения Гитлера и нацизма включились те, кто раньше пел дифирамбы фюреру или отзывался о нём нейтрально. Прямо как пастор в гениальном фильме Марка Захарова «Тот самый Мюнхгаузен»: «Мы были искренни в своих заблуждениях. Время открыло нам глаза!»
Не лишне напомнить то, как высказывались о Гитлере и построенном им режиме многие политики ещё в ту пору, когда они пытались выстраивать с Третьим рейхом «дружеские» и «добрососедские» отношения, занимались «умиротворением» людоеда.
Бывший премьер-министр Великобритании, лидер либеральной партии Дэвид Ллойд-Джордж в интервью газете «Daily Express» 17 сентября 1939 года заявил:
«Гитлер это Джордж Вашингтон Германии, человек, который завоевал для своей страны независимость от всех угнетателей… Он прирожденный лидер, магнетический, динамичный, целеустремленная личность с решительной волей и бесстрашным сердцем».
Пьер де Кубертен о Гитлере
Основатель мирового олимпийского движения французский барон Пьер де Кубертен в связи с Олимпиадой 1936 года, проходившей в Берлине, воспевал Третий рейх и его лидера и давал гневную отповедь демократам разных стран, пытавшимся организовать бойкот Олимпиады в столице нацистской империи.
Так, в речи на германском радио 4 августа 1935 года Кубертен назвал Гитлера «одним из величайших творческих гениев нашей эпохи». В речи на церемонии зажжения олимпийского огня в Греции он отметил заслуги режима, выстроенного Гитлером, для спорта и олимпийского движения:
«Германия первой распространила спорт в толщу народной массы. Подготовка к Олимпиаде ведется в этой стране систематически. В ней рождаются не только новые рекорды и новые виды спорта, но и новые взгляды на спорт, новые методы тренировок. Спартанские идеалы, которыми сейчас движим немецкий народ, способствуют укреплению международного спортивного сообщества. Германия придала спорту новое значение и смысл и тем самым углубляет духовное значение Олимпийских игр, раскрывает мистерию Олимпиад. Заслуги Германии и её вождя перед спортом не нуждаются в доказательствах».
В речи на торжественном закрытии берлинской Олимпиады Кубертен снова похвалил политику и личные качества Адольфа Гитлера:
«Когда фюрер выставил лозунг “Хотим строить!”, то, чтобы преодолеть подлые нападки тех, кто пытался сорвать великое дело Олимпиады, он проявил большую храбрость»[1].
Сталин о Гитлере
Интересно, когда Сталин был более искренен в своем отношении к Гитлеру – во время Великой Отечественной войны или перед ней, когда заключал с Третьим рейхом тесный политический союз?
Министр иностранных дел Германии Иоахим фон Риббентроп свидетельствовал. Вечером 23 августа 1939 года в Кремле, после подписания советско-германского пакта и ненападении и секретных протоколов к нему, он и советские руководители поучаствовали в совместном ужине.
«В самом начале его произошло неожиданное событие. Сталин встал и произнес короткий тост, в котором сказал об Адольфе Гитлере как о человеке, которого он всегда чрезвычайно почитал»[2].
Скорее всего, это была дипломатическая хитрость. Всего двумя неделями позже Сталин в беседе с болгарским коммунистом Георгием Димитровым, генсеком Коминтерна, высказался о Гитлере откровенно как о человеке, которого он, Сталин, использует в своих интересах:
«Гитлер, сам того не понимая и не желая, подрывает мировую капиталистическую систему».
Муссолини о Гитлере и нацизме
Парадоксально, но самые уничижительные оценки Гитлера в 1930-е годы принадлежат политику, который впоследствии связал с лидером Третьего рейха свою судьбу. Речь идет о дуче итальянского фашизма Бенито Муссолини.
Муссолини стал первым в мире фашистским диктатором. Естественно, он рассматривал всех своих последователей в других странах как жалких имитаторов. К их числу он поначалу относил и Гитлера.
«Мне должно быть приятно, что Гитлер совершает свою революцию по нашим образцам, – говорил дуче в 1934 году французскому журналисту Мишелю Кампану. – Но они германцы. Поэтому они кончат тем, что погубят нашу идею. Они по-прежнему такие же варвары, как во времена Тацита и Реформации».
«Тридцать веков истории, – говорил Муссолини в публичной речи в городе Бари в сентябре того же года, – позволяют нам свысока оценивать жалкие политические доктрины, выдвигаемые по ту сторону Альп потомками народности, которая была поголовно безграмотной в то время, когда Рим гордился Цезарем, Виргилием и Августом».
«Политическая система нацизма – варварская и дикарская, соответствующая, впрочем, грубым нравам этого народа [немецкого]. Она способна только на убийства, грабеж и шантаж», – говорил Муссолини в частной беседе.
«Гитлер – чрезвычайно опасный идиот, ужасная, дегенеративная, сексуально извращенная тварь!» – откровенничал Муссолини перед австрийским канцлером Эрнстом Штарембергом тем же летом 1934 года, уже после своей первой встречи с Гитлером[3].
Роковым для Муссолини стало то, что он со временем отказался от этих верных оценок. Видимо, подобно Сталину, он решил, что сможет использовать Гитлера в своих интересах…
[1] Любодраг Симонович. Олимпизм и новый мировой порядок. Белград, 2000. (серб.)
[2] Иоахим фон Риббентроп. Между Лондоном и Москвой. Воспоминания и последние записи. М., 1996.
[3] Кристофер Хибберт. Бенито Муссолини. М., 1996.
