Замок Мемель основали рыцари Тевтонского ордена в 1252 году. Мощное укрепление в устье Рагнита (Немана) позволяло контролировать часть морского побережья и изрядный отрезок реки. Большей частью истребив, а меньшей – ассимилировав здешнее прусское племя куршей, тевтонцы принялись активно колонизировать благодатную землю, завозя колонистов из Германии. Со временем, когда языческая Литва стала христианским государством, влившись в тогдашнее подобие Евросоюза, серьезную конкуренцию немецким поселенцам стали составлять литовцы. К началу Первой мировой войны их в этой части Восточной Пруссии проживало уже 67 259 душ против 71 156 немцев.
Неудивительно, что где-то с конца XIX века литовские националисты повадились именовать этот край «Малой Литвой», откровенно намекая на свое «историческое» право безраздельного владения им. Подходящий момент воплотить влажные мечты в реальность настал после поражения Германии в Первой мировой войне. Согласно Версальскому договору, земли к северу от Немана были отделены от территории Пруссии и стали мандатом только что образованной Лиги наций. Литовцы, сами едва-едва отпочковавшись от бывшей Российской империи, не замедлили обратиться к странам Антанты с просьбой присоединить к ней не только Мемельский край, но и вообще всю «Малую Литву», под которой понималась нынешняя Калининградская область РФ (и не только).
- В очередь, сукины дети, в очередь! – ответили союзники.
Дело в том, что на Мемель в тот же самое время обозначила свои претензии еще одна вчерашняя российская провинция – Польша. Поляки были чрезвычайно раздосадованы тем, что отнятый у немцев Данциг в свое единоличное владение так и не заполучили – он стал вольным городом.
- Пся крев! – заявили паны антантовцам. – Тогда отдайте нам хотя бы Мемель в компенсацию за помощь в борьбе с бошами, а еще с большевиками!
Антанта в ответ сообщила о литовских претендентах и намекнула: мол, во избежание возможной свары лучше всего передать прусский порт двум лимитрофам, слившимся в экстазе. Что ж, Польша была не против, согласно историческим традициям, вновь образовать унию, но Литву такой вариант категорически не устраивал. К ее вящему сожалению, страна еще не была официально признана Западом, поэтому не приглашалась на международные конференции, лишившись права отстаивать там свою позицию. Поэтому литовцам пришлось смириться с тем, что Мемель в итоге решили поместить под временную администрацию союзников. Великобритания от сомнительного удовольствия содержать воинский контингент в городе, который все равно не станет ее колонией, отказалась. А вот французы отправили туда батальон альпийских стрелков, которым командовал целый генерал Доминик Жозеф. И вот 15 февраля 1920 года немецкие власти официально передали управление регионом ненавистным «лягушатникам».
Литовцы продолжали лелеять надежду на то, что Клайпеда, как они называли вожделенный город, все же войдет в состав государства после того как то получит, наконец, признание на международной арене. Однако прошло два года, а с Мемельским краем все оставалось по-прежнему. В марте 1922-го британцы еще раз попытались найти выход из ситуации, пообещав Литве не только Клайпеду, но и бонусом к ней экономическую помощь в обмен на отказ от намерений вернуть захваченную поляками Виленскую область. Официальный Каунас полыхнул праведным негодованием, после чего англичане с французами в отместку за такую неуступчивость выступили за придание Мемелю статуса вольного города по образцу Данцига.
Время работало против литовцев: им приходилось либо смириться с неизбежной потерей спорного региона, либо попытаться захватить его силой. Конечно, об открытом противостоянии с ведущими европейскими державами нечего было и думать. А вот вариант «народного волеизъявления» в виде вооруженного восстания представлялся наиболее оптимальным. Хотя, надо заметить, отнюдь не все мемельские литовцы, составлявшие почти треть населения города, горели желанием воссоединяться с исторической родиной. Может, страшились власти католиков (сами-то почти все были протестантами), а скорее, руководствовались сугубо меркантильными интересами. Но 75 процентов этих спали и видели себя жителями вольной Клайпеды (или Мемеля – один черт).
- В своих воспоминаниях тогдашний премьер-министр Литвы Эрнестас Галванаускас признавал, что лидеры «Малой Литвы» не хотели присоединять Мемель вооруженным путем, - подтверждает историк Арсений Соболевский. - Они знали, что фактическое взятие края под свой контроль способна совершить только армия, но это казалось им неэтичным, а то и попросту опасным.
Затея с восстанием и впрямь была чуть менее рискованной, чем вариант с объявлением войны. Да, генерал Сильвестрас Жукаускас заверил, что его доблестной армии вполне по силам разоружить французских солдат и в 24 часа взять под контроль не то что Клайпеду, а вообще всю территорию края. Но осторожный Галванаускас решил, что удобнее будет использовать членов негосударственной военизированной организации «Союз литовских стрелков». Чтобы в случае провала объявить всю затею их личной инициативой, не загремев всем составом кабинета министров за решетку. «Стрелковый» лидер Винцас Креве охотно согласился на авантюру – в силу своего умственного развития он вообще был убежден, что идея восстания вызрела среди его единомышленников, а правительство лишь молчаливо одобряет ее.
Но и твердолобому литовскому националисту все-таки хватило сообразительности предварительно заручиться у Германии ее невмешательством в назревавшие военные действия. Такие гарантии он получил при встрече с командующим рейхсвера Гансом фон Сектом в декабре 1922 года. Больше того: немцы даже продали литовцам (деньги дала диаспора в США) полторы тысячи винтовок, пяток ручных пулеметов и полтора миллиона патронов к ним. Это было тем более кстати, что обзаводиться стоявшими у литовской армии на вооружении русскими «трехлинейками» и «максимами» повстанцам было нельзя в целях все той же конспирации.
Такая позиция Веймарской республики объяснялась просто: немцы поняли, что Мемель им пока не вернуть, и решили – пусть им владеет страна, с которой они, поднакопив силенок и отказавшись от навязанного мира, впоследствии справятся без особого труда. Может показаться удивительным, но практически аналогичную позицию невмешательства занимала и Польша. Стремясь не допустить сохранения германского влияния в случае обретения Мемелем вольного статуса, тамошний премус Константин Скирмунт предпочитал, чтобы городом владели, все-таки, литовцы. А там, когда удастся разобраться с куда более насущными проблемами, видно будет. Поляки лишь обусловили свое молчание гарантией от Литвы беспрепятственного прохода своих судов по Неману и неограниченной торговли через Клайпедский порт.
Теперь можно было восставать, оставалось только избрать предводителя – Креве на эту роль не годился, ибо был «засвечен» в контактах с правительством. Координировать военные действия вызвался бывший полковник Русской армии, а ныне – сотрудник литовской контрразведки Йонас Половнискас, сменивший ради этого фамилию на Будрис. Этот офицер успел повоевать и с польской, и с Красной армией, но в тактических картах разбирался намного хуже, чем в игральных. Поэтому ему помогали несколько коллег из литовского Генштаба.
К границе Мемельского края 1090 добровольцев (40 офицеров и 584 солдата регулярной армии, 455 членов стрелкового союза, трое писарей и два военврача с шестью санитарами) доставили на поезде 10 января 1923 года. Все были в гражданской одежде, только на рукавах красовались зеленые повязки с аббревиатурой MLS, что означало «Mažosios Lietuvos sukilėlis» или «Mažosios Lietuvos savanoris», то бишь «Повстанцы (добровольцы) Малой Литвы». Каждый был вооружен винтовкой с боезапасом в 200 патронов, кроме того отряд располагал 21 пулеметом (в том числе станковыми), четырьмя мотоциклами, тремя автомобилями и 63 лошадьми. Вскоре после пересечения границы к «засланцам» присоединилось около 300 местных единомышленников.
Это была уже довольно внушительная сила. Повстанцы разделились на три группы: 530 бойцов под командованием майора Йонаса Ишлинскаса (взявшего псевдоним Аукштойлис) направились маршем на Мемель, 443 человек, ведомые капитаном Миколасом Калмантавичюсом (он же Байорас) намеревались захватить приграничный городок Пагегяй, а отряду в 103 человека, которыми командовал майор Пятрас Якштас (Калвайтис) поставили задачу действовать в районе города Шилуте. Как и предполагалось, серьезные трудности вызвал только захват Клайпеды: горнострелки, блюдя галльскую честь, разоружаться отказались. Вместе с 250 французами город обороняли 350 немецких полицейских и 300 волонтеров из гражданских, среди которых было немало ветеранов Первой мировой.
Начавшийся утром 15 января бой вышел не весьма продолжительным и, положа руку на сердце, не больно-то и ожесточенным. Наступавших встретили огнем, литовцы в ответ выкатили пулеметы, но один из них почти сразу заклинило – стоял 30-градусный мороз, и вода в кожухе охлаждения «станкача» замерзла. Капитан Йонас Норейка приподнялся с земли, надеясь исправить повреждение, и тут же получил пулю в лоб. Несмотря на потерю офицера, повстанцам все же удалось пробиться в центр, к зданию французской префектуры. Ближе к вечеру противостоящие стороны договорились о прекращении огня и принялись подсчитывать свои потери. У литовцев оказалось убито 12 человек, у французов – двое, среди немцев оказался один погибший (хотя, согласно их данным, у полицейских обошлось без потерь, убитым оказался только один француз, еще двое были ранены). Торжествующие повстанцы, считая себя победителями, поторопились свалить с постамента памятник кайзеру Вильгельму.
Хотя радоваться литовцам было, пожалуй, рановато. На следующий день в порт Мемеля вошел польский военный корабль, но почти сразу убыл обратно - поляки сдержали обещание не вмешиваться под предлогом того, что перемирие-де уже было достигнуто. Британскому крейсеру и двум французским торпедным катерам, прибывшим в Мемель 17 января, на это было, в общем, наплевать, сдерживало другое.
К этому дню СССР демонстративно сосредоточил на польской границе свои войска. Союзники располагали информацией о том, что литовский премьер Галванаускас находится в тесном контакте с наркомом иностранных дел Чичериным. А значит, любая попытка выбить повстанцев из Мемеля почти неминуемо приведет к большой войне с советской Россией, чего Запад в этот момент на самом деле отчаянно не хотел. Франция бурно требовала восстановить существовавшее положение и даже угрожала военной силой, Великобритания тоже протестовала, но ничем не угрожала, Польша и вовсе ограничилась формальным протестом, пообещав всяческую помощь французам и британцам, если те таки решаться драться с русскими.
В итоге весь этот пар ушел в свисток: Лига наций прервала традиционное молчание и предложила Литве ее чертову Клайпеду со всеми окрестностями в компенсацию за утраченный Виленский край. С условием предоставления Клайпедскому краю автономии, компенсации расходов на содержание французской администрации, выплаты компенсации немцам и передачи участка Немана на литовско-германской границе в общее пользование. Литва подумала и согласилась, после чего «восстание» было признано легитимным актом выражения воли народа на самоопределение.
Интернационализированным портом Клайпеды охотно пользовался потом и Советский Союз, поимевший от этого немалые экономические выгоды. Что до литовцев, то, заполучив желаемое, они немедленно принялись проводить политику дегерманизации края, всячески насаждая там литовский язык в ущерб немецкому. А после грянувшего через три года декабрьского переворота и вовсе ввели там военное положение (просуществовавшее до 1938-го), запретив немецкие партии и распустив краевой парламент. И хотя вновь вмешалась Лига наций, заставив провести новые выборы, на которых немцы получили 25 мандатов из 29, уже в 1932 году эти делегаты были поголовно арестованы.
Еще до этого, в 1927-м учредили медаль «За возвращение Клайпеды (Мемеля)», которую вручали участников январских боев. На обоих сторонах этой бронзовой награды женщина в национальном костюме вручала меч всаднику на фоне маяка. Поверх вилась надпись на литовском: «Мы должны сражаться за то, что наше».
Хотя Мемель до этого момента литовским никогда не был.
