Этимологический хрыч Фасмер – составитель наиболее известного русского этимологического словаря – он, конечно, голова. Я бы даже сказал – головищща. Он действительно проделал огромную работу, накопав "родственников" для каждого русского слова. Так сказать, провел обширный рейд по тылам.
Только толк от такой работы сомнителен. Ибо ну вот ты выяснил, что слово "пиво" происходит от слова "пить". А еще ты указал, что во всех родственных языках пиво будет так же пивом – с поправкой на местное произношение и алфавит. Ну и толку с этого?
А ты вот объясни, почему для глагола "пить" люди стали использовать именно эти буквы и звуки - а не какие-то другие? Почему, например, не "хить"? Или, там, не "кить"? Ведь эти же звуки не с потолка взялись – должна была быть конкретная причина, почему народ выбрал именно эти звуки и создал из них именно такой глагол. А? Слабо? На этот вопрос ни один лингвист ответить не может. Кроме меня, разумеется (ирония).
А все потому что чистая лингвистика как наука - малополезна. Языки надо изучать только вместе с культурой и историей того или иного народа. Тогда и происхождение слов станет гораздо более понятным.
Вот, к примеру, слово "тыл". Открываем словарную статью и читаем:
род. п. -а, укр. тил, др.-русск. тылъ "затылок, тыл, арьергард", сербск.-цслав. тылъ αὑχήν, болг. тил "затылок", словен. tȋl, род. п. tȋlа – то же, чеш. týl "затылок, задняя часть головы", слвц. tуlо, польск. tуɫ "задняя часть, спина", в.-луж., н.-луж. tуɫ, tуɫо "затылок".
И сразу вопрос: а почему это понятие стало обозначаться именно этим словом – тыл? Почему не зыл? Почему не цыр? Почему, наконец, не сиабырдуп?
Русская этимология не дает ответа на этот вопрос. Следовательно, надо искать в нерусской – причем желательно где-нить по соседству с русскими землями. И такое соседство есть – на территории современной Эстонии.
Территория современной Эстонии в древние времена была жуткой периферией. Край света, медвежий угол, глухомань, дальние гребеня (список можно продолжать). Сейчас ситуация значительно улучшилась, но принципиально не изменилась.
А в 1030-лохматом году в тех краях оказался русский князь Ярослав Мудрый. Как он туда добрался и что он там делал – до сих пор не ясно. То ли компас потерял, то ли навигатор сглючил – фиг его знает. Короче, пришлось останавливаться, ставить лагерь (который впоследствии станет городом Тарту) и осматриваться по сторонам.
Опять же – надо было поймать какого-нибудь аборигена, чтоб тот разъяснил князю, что это за место такое, кто здесь живет и все такое прочее. Что и было сделано. Дружинники князя отловили в лесу какого-то древнего эстонца и давай его допрашивать.
Да только вот беда: эстонец-то тот по-русски ни бельмеса не понимал. А наши, соответственно, - по-эстонски. Единственное, что нашим удалось выяснить у того эстонца, - это слово "тылль". То ли это было его собственное имя, то ли это он призывал какое-то местное божество, то ли это было имя (имение) эстонского князя (богатыря) Тылля… никто не знает. В эстонском фольклоре до сих пор есть легенда о большом Тылле – местная версия нашего Микулы Селяниновича. Про это даже мультфильм был снят – между прочим, один из мервых мультфильмов ужасов:
Но одно стало понятно точно: вот эти вот эстонские места, вот эта вот глухомань и периферия – это называется "тылль". Ну, или в русском произношении – "тыл".
Вот так и появилось в русском языке слово "тыл" в своем изначальном значении: глухое место, удаленное от основных событий, задворки обитаемого мира, периферия. Тот же случай, что и с кенгуру в Австралии – приехали какие-то люди из не-пойми-откуда, увидели непонятное прыгающее существо и спросили местного абуригена: мол, чего это? А тот им в ответ – кенгуру. Что в переводе с местного означало "не понимаю".
