Ясногорская школа диверсантов. Начало. Ч.1
Продолжение....
Занимались по 14-16 часов в день. На сон отводилось шесть часов, а потом начинались занятия с небольшими перерывами на обед и короткий отдых.
Мы не бегали, не занимались силовой подготовкой. Основной упор делался на изучение взрывных устройств, установку мин, работа с различными видами взрывателей.
Нас учили приемам захвата языков и методам ведения экспресс-допроса, а так же, как правильно уходить от преследования, сбивать со следа собак, ориентироваться на местности.
Кроме нас, в школе проходили подготовку еще две группы. При этом, одна группа была женской и состояла из четырех девушек.
Много было полевых занятий, и мы выезжали за пределы школы. Я старался все, что увидел, и что могло представлять интерес для наших, запоминать.
На парашютную подготовку выделили всего несколько часов. Сначала теория, потом просто привезли на аэродром, посадили в Ю-52 и выбросили в чистом поле.
Инструктором в нашей группе был унтер-офицер Шалимов. Сволочь та еще. Шалимов в начале войны сдался в плен и изъявил желание сотрудничать с немцами.
Он уже несколько раз забрасывался в советский тыл, за что был награжден Железным Крестом, медалями за «Храбрость» и «За заслуги», чем очень гордился.
Интересным персонажем была инструктор «Светлана». Она курировала женскую диверсионную группу. На вид ей было лет 25. В симпатичной, голубоглазой, миловидной и очень общительной блондинке трудно было распознать опасную диверсантку. «Светлана», как и Шалимов, уже имела несколько немецких наград за успешно выполненные задания.
Многие инструкторы даже на занятиях не снимали маски, и мне так и не удалось узнать ни их званий, ни их фамилий.
Начальника школы я видел всего несколько раз и даже не знал, как его зовут. Он толкнул перед нами пару речей о важности нашей миссии и на этом его функции закончились. Знал ли он русский, или нет, не скажу, но общался он с нами всегда через переводчика.
Самым занимательным персонажем был шеф нашей школы. Мы его знали как полковника Кракова. Среди курсантов школы шел слух, что он недавно прибыл из Берлина, где встречался с Гитлером и Власовым.
Краков часто присутствовал на занятиях нашей группы, внимательно следя за каждым. Казалось, он, словно рентген, просвечивал каждого из нас, а однажды даже подошел ко мне и угостил папиросой «Герцеговина Флор».
Да, да! Шеф нашей диверсионной школы курил папиросы табачной фабрики Ява! Одному богу известно, где он доставал их!
Краков поинтересовался, как идут мои дела, чем я занимался до армии, где получил медицинское образование.
Сказать, что этот разговор удивил меня, значит, ничего не сказать. А потом я решил, что у начальства свои прихоти и не стоит этим забивать голову.
Накануне выброски
После обеда, 18 июня нашу группу построили. Райнштадт сообщил, что мы успешно прошли обучение и нам предстоит первое задание, а сейчас мы можем до утра отдыхать. Старшим группы назначили меня.
Следующий день ушел на подготовку. На складе мы получили советскую экипировку, форму, взрывчатку, оружие, продовольствие.
Одна штуковина, которой нас "одарили" немцы, меня заинтересовала. Это была мина, замаскированная под противогаз.
Взрывчатка выглядела как фильтрующая коробка, бикфордов шнур находился в гофрированной трубке, а в маске был спрятан запал. Горение бикфордова шнура было рассчитано на 50-55 секунд.
На эту мину я возлагал особые надежды.
Нам выдали документы, продаттестаты, в общем, все, что положено иметь бойцу Красной Армии. Я получил документы на имя старшего лейтенанта Азина.
В школу прибыл незнакомый мне немецкий офицер, от которого я получил подробные инструкции и задание.
Рассчитано оно было на десять-двенадцать суток, хотя время строго не регламентировалось. После его выполнения мы должны были перейти линию фронта в районе Богородичного или устья реки Оскол.
Вечером нашу группу доукомплектовали радистом, дали три часа на отдых, а ночью во двор въехал МАН, на котором я прибыл в школу из лагеря и мы отправили на краматорский аэродром.
Нашу группу сопровождал унтер-офицер, он же наш инструктор, Шалимов.
На ВПП уже прогревал двигатели транспортник Ю-52, а провожать нас прибыл сам шеф ясногорской диверсионной школы, полковник Краков.
Какая великая честь для обычной диверсионной группы!
Он провел последний инструктаж, а когда группа уже направилась в самолет, то неожиданно остановил меня.
Это изменило всю мою последующую жизнь.
- Александр, у тебя сейчас появился реальный шанс искупить свою вину перед Родиной. Слушай, не перебивай и не задавай лишних вопросов.
Ты старший группы. Твоя задача: после высадки добраться до населенного пункта Радьковские Пески. Там находится штаб гвардейской армии.
Потребуешь встречу с представителем контрразведки. Ему сообщишь, что тебя прислал «дядя Ваня», который передал, что 22 июня немцы планируют начать наступление в районе Изюм-Лисичанск. Мой связной, Николай Облов, погиб в Славянске во время задержания. Его выдала Светлана.
За вашей группой я наблюдаю с самого начала. Смею предположить, что Войлоков, Грищук и Леонов дали согласие на вербовку, чтобы вырваться из лагеря и с ними у тебя больших проблем быть не должно. За радиста не знаю. Действуй по обстановке. Постарайся, чтобы он остался живым. Пригодится для радиоигры. Все, иди.
Что это, провокация или действительно, Краков наш агент, оставшийся без связи?! Как поступить? Поднять тревогу и показать, что провокация не удалась?! А если Краков говорит правду?!
Эти мысли пролетели мгновенно! Затем я развернулся и на негнущихся ватных ногах направился к самолету, понимая, что если это провокация, то я даже не успею сдернуть с плеча автомат.
-Че скис, земеля! –стараясь перекричать рев самолета, заорал Шалимов.
Я лишь глянул на него и промолчал.
-Че, шеф новую задачку подкинул?! Да ладно ты! Бог не выдаст, свинья не съест, авось и вернетесь. В совдепию вам все равно хода уже нет, особисты вас зараз к стенке поставят!
Юнкерс начал разбег, а я смотрел в иллюминатор на Кракова, одиноко стоящего возле черного «мерседеса».
Выброска
Лететь нам не далеко. По прямой километров пятьдесят наберется, не больше, но самолет сразу к месту высадки не пойдет. Он вначале на предельной высоте пересечет линию фронта, а потом будет петлять как лиса, уходящая от гончих, сделав несколько ложных имитаций выброски парашютистов, чтобы сбить со следа.
Как поступить с группой? Краков сказал, чтобы я радиста оставил живым, по возможности, а с другими?
А если Краков ошибается?
Леонов, ему ведь всего 20 лет. Окончил ускоренные курсы младших командиров и сразу на фронт. Я помню его глаза, налитые тоской, когда он рассказывал о своей маме, учительнице начальных классов в далеком уральском Троицке.
Грищук - казалось бы, апатичный и равнодушный ко всему здоровяк из Заволжья. Я помню, как сжимались его громадные кулаки, когда Шалимов рассказывал, как он в сорок втором участвовал в карательных акциях против белорусских партизан и что они творили в селах, подозреваемых в сотрудничестве с партизанами.
Я тогда, от греха подальше, предложил Грищуку выйти перекурить, чтобы парень не сорвался. Были у меня на него планы, вот только в таких делах спешка противопоказана.
Войлоков – угрюмый, скрытый, земляк Грищука. Вроде даже знали друг друга до армии. Они часто о чем-то перешептывались, так что, надеюсь, ребята небезнадежны.
У меня даже есть смутные подозрения, что мои ребята меня самого могут взять под белы ручки и сдать в СМЕРШ.
Радист – темная лошадка. Его я совершенно не знаю, так что, действовать придется по обстоятельствам.
Глянул на светящийся циферблат командирских часов. В воздухе мы уже тридцать три минуты и сейчас находимся над нашей территорией. Из пилотской кабины вышел бортмеханик и подошел к двери.
Окончание следует....
