Срочно!
Начальнику главного управления контрразведки.
В ночь на 20 июня в 2:05 по местному времени стационарными постами ВНОС Юго-Западного фронта был зафиксирован пролет одиночного самолета на участке Изюм–Лисичанск…..
20 июня из с. Лозовое в ОКР «Смерш» 1 ГА поступило сообщение, что в сельсовет утром пришел пастух этой деревни, Трофименко, который сообщил, что ночью он видел, как в районе Волчьего яра упал неизвестный самолет.
На предполагаемое место падения отправлена оперативно-розыскная группа ст. лейтенант Никифорова.
20.06.1943 г.
Человек предполагает, а бог располагает
Еще четыре месяца назад я был лейтенантом медицинской службы 111 танковой бригады 25 ТК, Александром Ивановичем Кузнецовым, а сейчас немецкий агент по кличке «Азин», старший диверсионно-разведывательной группы, которую сегодня забрасывают в тыл Красной Армии в районе Юго-Западного фронта.
Наша главная задача – подрыв железнодорожных мостов на участке Купянск – Валуйки, выявление дислокации частей Красной Армии в районе Изюма и Лисичанска, перехват делегатов связи, посыльных и уничтожение их после допроса.
Начало
В середине февраля(1943 г) наша 111 ТБР, во время наступления на Запорожье попала в окружение. В конце февраля командир бригады майор Бондаренко в связи с отсутствием горючего и боеприпасов приказал подорвать технику и выходить к нашим войскам самостоятельно, мелкими группами.
Нашей группе пробиться не удалось, и мы решили «раствориться» среди местных жителей, ожидая наступление нашего фронта. Мне удалось устроиться и проработать два месяца на ст. Гавриловка, но в середине мая во время проверки документов меня арестовали полицаи.
Так я попал в лагерь военнопленных, находящийся неподалеку от ст. Барвенкова.
Лагерь небольшой. В то время, когда я туда попал, в нем было не более трехсот человек, а в конце мая большую группу военнопленных из лагеря отправили в Германию.
О лагерной жизни и вспоминать не хочется. Даже находясь среди таких же пленных, как и я, необходимо было держать ухо востро.
Помню, как ко мне подвалил вертлявый мужичок, заговорил за жизнь, рассказал, откуда он родом, как попал в плен, а потом перевел разговор к тому, что готовит побег и ищет надежного человека.
Не понравился он мне. Рубаха парень и душа нараспашку. Такие в лагерях долго не живут, или являются засланными казачками.
Я давно приметил его. Он, подсаживаясь то к одному, то к другому пленному, заводил с ними задушевные разговоры.
Бывшего беспризорника на мякине не проведешь, и заповеди «не верь, не бойся, не проси» я запомнил еще с тех пор, как стал осознавать себя.
Не верил я ему, не внушал он мне доверия, поэтому просто послал его подальше со всеми его предложениями, а чтоб больше не приставал, пригрозил, что если еще раз подойдет, то сообщу о нем коменданту лагеря.
Скрипя зубами, хмырь угрожающе буркнул, что до коменданта лагеря еще дойти надо, но от меня отстал и больше не подходил, а через два дня, во время утреннего построения, перед строем вывели двух избитых бойцов.
Переводчик зачитал приказ коменданта о том, что эти двое пленных готовили побег, за что приговариваются к высшей мере.
Того хмыря, который подбивал меня на побег, я потом встретил в школе диверсантов, в Ясногорке. Он при встрече заулыбался мне как старому знакомому.
- Я тебя, парень, сразу заприметил, понравился ты мне. Вижу, не ошибся я тогда.
Первого июня меня вызвали в кабинет коменданта лагеря. За столом сидел незнакомый мне немецкий офицер с погонами гауптмана.
- Лейтенант Кузнецов? – на чисто русском произнес он.
- Да.
-Вы догадываетесь, по какой причине вас вызвали?
-Нет.
- Моя фамилия Шереметьев, я такой же русский, как и вы.
Ясно, белоэмигрант или обычный предатель.
Он предложил папиросы, чай с бутербродами, начал расспрашивать меня о моей жизни, о годах беспризорности, интересовался моим отношением к коммунистам и Советской власти, обратил внимание на то, что я являюсь представителем самой гуманной профессии в мире.
Потом «запел песню», что многие сознательные русские люди уже ведут борьбу с жидо-большевистским режимом, о том, что все давно предопределено и победа немцев, это лишь вопрос времени.
Говорил долго и складно, заливался соловьем, и я понял, что он меня просто вербует.
Когда Шереметьев предложил сотрудничество, я начал демонстрировать смятение, сомнения, отчаянье.
А гауптман продолжал «дожимать» меня.
- Господин Кузнецов. Вы, вероятно, считаете себя немножко предателем. Уверяю вас, вы ошибаетесь.
- Господин гауптман, «немножко» предателем быть нельзя, как нельзя женщине быть «немножко» беременной. Это я вам как врач говорю.
Шереметьев рассмеялся.
- Надо будет это запомнить,- и сразу же продолжил. – Нет, я не предлагаю вам стать предателем Родины, я предлагаю вам бороться за ее великое будущее.
Потом было много напыщенных слов, после которых я дал согласие на сотрудничество и подписал предложенный мне документ.
Согласиться я решил почти сразу. Это был мой, возможно, единственный шанс вырваться из лагеря.
А когда Шереметьев сказал, что из нас будут готовить диверсантов, а затем перебрасывать нашу территорию, я отбросил все сомнения.
А что? В этом случае немцы сами доставят меня к нашим, а там уже, куда кривая выведет.
Вопрос был решен.
- Я думаю, курсант Кузнецов, вы не оставили в бараке ценных вещей и вам нет смысла возвращаться за ними? – засмеялся довольный Шереметьев.
-Так точно господин гауптман! Все свое ношу с собой!
-Тогда в путь! Вас ждет великое будущее, молодой человек!
О, как напыщенно он это произнес!
У ворот лагеря нас поджидал тентованный трехтонный МАН, возле которого под присмотром двух автоматчиков стояли трое красноармейцев.
-Да, курсант Кузнецов, вы не единственный, кто согласился сотрудничать во благо будущей России.
Диверсионная школа
Уже часа через полтора мы въехали на территорию диверсионной школы, которая находилась в поселке Ясногорки. Шереметьев передал документы немецкому офицеру, а сам скрылся в административном здании. Видимо он был обычным вербовщиком, потому что я видел его еще только раз, когда привезли новую группу курсантов.
Офицер, встретивший нас, просмотрел дела, переданные ему Шереметьевым, а потом приказал построиться.
- Я, гауптман Райнштадт, являюсь помощником руководителя диверсионной школы. Вы изъявили желание служить Великому Рейху и вам предоставляется право доказать, что вы достойны этой чести.
Говорил немец по-русски чисто, но сразу было понятно, что это его не родной язык.
-Вы зачислены курсантами диверсионной школы. Сейчас вас переоденут, вы сходите в столовую, где вас накормят, потом вам укажут ваши места в казарме, а завтра начнутся занятия. Из вас будет сформирована диверсионная группа.
Старшим группы станет лучший курсант. На этой неделе вы примете присягу на верность Рейху, а через две недели вы должны быть готовы выполнить первую задачу.
Видимо не очень у немцев идут дела, раз на подготовку диверсанта отводят две недели, хотя, что там говорить и так понятно, что мы являемся для них расходным материалом, и они качество подготовки пытаются заменить количеством.
Между тем, Райнштадт продолжал.
- Вам еще только предстоит доказать свою преданность Германии. Усердие у нас поощряется, а вот за проступки караем нещадно.
За нарушение дисциплины и отказы выполнять приказы, наказание - расстрел; в лучшем случае, отправка назад в лагерь. А сейчас ваша главная задача, как говорил ваш вождь товарищ Ленин, учиться, учиться и учиться.
(История основана на реальных событиях)