Иоакимовская летопись – источник, который часть историков считает фальсификацией со стороны В.Н. Татищева, часть – сборником легенд XVII в., и лишь некоторые признают, что в её основе лежал некий источник древнее чем Повесть временных лет. Следует, правда, сразу оговориться – оригинальные рукописи были утрачены, и в наших руках есть только выдержки из неё, опубликованные Татищевым в «Истории Российской». Из этой же «Истории Российской» мы узнаём, откуда к историку попала данная летопись. Итак, «разыскания» с целью «сочинения полной и ясной древней истории» привели героя нашей статьи к своему родственнику, Мелхиседеку Борщову, архимандриту Бизюкова монастыря Смоленской губернии. Тот, в свою очередь, в мае 1748 года прислал несколько тетрадей, якобы принадлежащих монаху Вениамину, который сам трудился «о собрании русской истории трудился» и вывез из монастырей немалую часть русских и польских книг. В сентябре 1748 года Мелхиседек скончался, а следы источника, откуда были списаны тетради, исчезли. Когда же Татищев попытался отыскать монаха, то получил такой ответ: «только никто не знает, келейник его скрылся, а бывший при нем за казначея монах Вениамин сказал, что сия книга была у Мелхиседека, и он сказывал, что списал ее в Сибири, иногда сказывал, что чужая, и никому не показывал. Она не в переплете, но связаны тетради и кожею обернуты. Только после него в пожитках его не обнаружилось». Татищев предположил, что в его распоряжении оказался текст летописи, написанной епископом Иоакимом (откуда и произошло условное название «Иоакимовская летопись») в начале XI века.
Что касается содержания, то в первую очередь нас интересует сказание о Гостомысле. Кем был Гостомысл? Согласно Татищеву, это старейшина ильменских словен, к которому послали из Великого града (ассоциируют с Велиградом, городом ободритов, полабских славян) приглашение княжить, чтобы перестать «терпеть тяготу великую от варяг». Приняв власть, Гостомысл изгнал варяг, многие князи из далёких стран «приходили морем и землёю послушать мудрости», однако была проблема с наследником: четыре сына умерли ещё при его жизни, были только три дочери, замужние за соседними князьями. Однако однажды князю приснился сон, как из чрева его средней дочери, Умилы, произрастает огромное дерево, покрывшее ветвями весь город, что было трактовано, как знак того, что один из её сыновей будет его наследником. Старейшины «земли от славян, руси, чуди, веси, меров, кривичей и дряговичей» послали к варягам просить в князья сына Умилы, и на их зов явились Рюрик с Синеусом и Трувором. Рюрик, таким образом, согласно источнику Татищева имел западнославянские корни.
Вопросы возникают уже на моменте истории появления данного источника у Татищева. След, откуда историком были получены интересующие нас тетради, быстро теряется. Существовал ли в принципе этот монах Вениамин – тоже интересный вопрос. Отдельного упоминания заслуживает то, что черновые рукописи Татищева и опубликованный текст «Иоакимовской летописи» имеет определённые различия (получается, что текст летописи менялся им по ходу работы). Сам предполагаемый летописец Иоаким нигде более, кроме сочинения Татищева, не упоминается. Недаром Карамзин в «Истории государства Российского» писал: «Сию шутку многие приняли за истину и начали с важностию говорить о Летописце Иоакиме. Но слова Татищева: Вениамин Монах токмо для закрытия вымышлен (стр. 42), доказывают, что здесь дело идёт о вымыслах».
Гостомысл как персонаж из летописей сам по себе является в какой-то мере аргументом в пользу того, что перед нами, как минимум, поздний источник. Дело в том, что в ранней древнерусской летописной традиции его имя вообще не фигурирует. В новгородских летописях как просто первый посадник он появляется только в XV в. Функцию «инициатора призвания варяг» приписывает ему летописец Воскресенской летописи лишь в XVI в. Однако археологи в целом выражают сомнение в существовании Новгорода в IX в., поскольку ранние постройки датируются 30-ми годами X в. В этой связи интересно мнение советского и российского филолога и историка культуры Я.С. Лурье, развивающего гипотезу о том, что в Новгороде и Москве как бы создаются две истории Руси, основанные на приоритете собственных традиций, а, по утверждению историка и археолога В.Я. Петрухина, в Новгороде важно было показать исконность власти посадника и веча, из-за чего в летописный свод и включили Гостомысла, заменив более позднего Добрыню, исторического дядьку киевского князя Владимира. (В этой связи следует иметь в виду, что XV в. – период острой конфронтации Новгорода с Москвой, стремившейся присоединить его к нарождавшемуся Русскому государству.) Защитники Гостомысла и Иоакимовской летописи, в частности С.Н. Азбелев, пытаются указать, что во всех остальных летописях нет речи о предшествовавших Рюрику князьях иной династии из-за того, что они были редактированы во времена Рюриковичей. Иоакимовская летопись составляет исключение, поскольку ей «повезло», что основной текст сохранился до того времени, когда правила уже династия Романовых. Тем не менее, этот аргумент построен на многочисленных допущениях (сохранился единственный вариант Иоакимовской летописи; он по чистой случайности попал в руки Татищеву; оригинал не был найден тоже из-за «случайной» смерти родственника, передавшего историку рукопись, и так далее), и едва ли можно воспринимать его всерьёз.
Была ли «Иоакимовская летопись» фальсификацией со стороны Татищева или компилятивным источником, составленным не ранее XVII в., мы не можем всерьёз её использовать для обоснования западнославянского происхождения Рюрика. Точно то же самое касается и Гостомысла – мифическим персонажем он был или нет, но его появление в древнерусских летописях не ранее XV в. (а в роли инициатора призвания варягов XVI) вынуждает нас как минимум с осторожностью относиться к известным сведениям о нём. «Повесть временных лет» остаётся наиболее ранним из дошедших до нас сводов.
(с) Zeist
Понравилась статья? Тогда, чтобы поддержать нас, можете поставить лайк и подписаться на наш Дзен и Telegram: https://t.me/vestnikistorii
Спасибо за ознакомление!
