Блокада Ленинграда - одна из самых страшных и героических страниц в русской истории. Огромное количество людей умерло от голода, а те, кому повезло выжить, до конца своих дней хранили "на всякий случай" мешок сухарей в шкафу и не оставляли хлебных крошек после еды. Настолько сильно блокадный голод отразился на психике людей. Правда, не все жители осаждённого города голодали, и сегодня я вам расскажу об этих счастливцах.
Для начала возьмём дневник партийного и профсоюзного работника Николая Андреевича Рибковского, который он вёл во время блокады. Обратимся к записи от 9 декабря 1941 года, когда Рибковский уже работал в Смольном:
"С питанием теперь особой нужды не чувствую. Утром завтрак - макароны, или лапша, или каша с маслом и два стакана сладкого чая. Днем обед - первое щи или суп, второе мясное каждый день. Вчера, например, я скушал на первое зеленые щи со сметаной, второе котлету с вермишелью, а сегодня на первое суп с вермишелью, на второе свинина с тушеной капустой. Качество обедов в столовой Смольного значительно лучше, чем в столовых в которых мне приходилось в период безделия и ожидания обедать" .
Напомню, что уже в декабре в блокадном Ленинграде от голода умерло около 50 000 человек, а максимальная норма хлеба составляла 500 грамм(для рабочих горячих цехов).
Идём дальше, в марте 1942 года наш герой отправляется в санаторий, вот его записи того времени:
"Вот уже три дня как я в стационаре горкома партии. По моему это просто-напросто семидневный дом отдыха и помещается он в одном из павильонов ныне закрытого дома отдыха партийного актива Ленинградской организации в Мельничном ручье. Обстановка и весь порядок в стационаре очень напоминает закрытый санаторий в городе Пушкине... Очевидцы говорят, что здесь охотился Сергей Миронович Киров, когда приезжал отдыхать... От вечернего мороза горят щеки... И вот с мороза, несколько усталый, с хмельком в голове от лесного аромата вваливаешься в дом, с теплыми, уютными комнатами, погружаешься в мягкое кресло, блаженно вытягиваеш ноги...
Питание здесь словно в мирное время в хорошем доме отдыха: разнообразное, вкусное, высококачественное, вкусное. Каждый день мясное - баранина, ветчина, кура, гусь, индюшка, колбаса; рыбное - лещь, салака, корюшка, и жареная, и отварная, и заливная. Икра, балык, сыр, пирожки, какао, кофе, чай, триста грамм белого и столько же черного хлеба на день, тридцать грамм сливочного масла и ко всему этому по пятьдесят грамм виноградного вина, хорошего портвейна к обеду и ужину».
Тем временем, смертность ленинградцев за март почти достигает 100 000 человек, а в городе за месяц зафиксировано уже 399 случаев людоедства. И вот ещё одна замечательная цитата из дневника:
" Да. Такой отдых, в условиях фронта, длительной блокады города, возможен лишь у большевиков, лишь при Советской власти. Товарищи рассказывают, что районные стационары нисколько не уступают горкомовскому стационару, а на некоторых предприятиях есть такие стационары, перед которыми наш стационар бледнеет.
Что же еще лучше? Едим, пьем, гуляем, спим или просто бездельничаем слушая патефон, обмениваясь шутками, забавляясь "козелком" в домино или в карты... Одним словом отдыхаем!... И всего уплатив за путевки только 50 рублей"».
Ну ладно, перейдем к другим источникам, ведь нельзя судить об историческом периоде по одному случаю.
По воспоминаниям Игоря Атаманенко, внука личного кардиолога А.Жданова, сотрудника контрразведки КГБ СССР, подполковника и писателя - во время блокады "Смольный" себе ни в чем не отказывал:
«В то время как простые ленинградцы получали по 128 граммов хлеба в день, Жданов и его сотоварищи в блокаду ни в чем себе не отказывали. Особенно хорошо это знали врачи, которым подчас приходилось спасать высшую партийную элиту от последствий неумеренных обжорств и возлияний. Она рассказывала, что у него на столе всегда были в изобилии деликатесы и разносолы. Бабушка сама видела, как во время блокады в Смольный привозили и свежие овощи, и живых барашков, и живую птицу».
По словам Нины Спировой, проработавшей всю блокаду в Елисеевском гастрономе, на месте её работы всё обстояло так:
«У нас была другая жизнь. Яблоки, груши, сливы, виноград. Все свежайшее. И так — всю войну. Напротив меня был мясной отдел. Несколько сортов колбасы, окорока, сардельки. Рядом кондитерский — конфеты, шоколад. Чуть подальше, в другом конце зала — алкогольные товары: вина, водка, коньяки (…). Люди приходили спокойные, хорошо одетые, голодом не изможденные. Показывали в кассе какие-то особые книжечки, пробивали чеки, вежливо благодарили за покупку. Был у нас и отдел заказов "для академиков и артистов", там мне тоже пришлось немного поработать»
Слова женщины подтверждает и доктор исторических наук Никита Ломагин, автор книги «Неизвестная блокада». По его данным, Елисеевский заработал летом 1942-го. При этом в обычном смысле слова магазин был закрыт: заколоченные окна, закрытый вход с Невского проспекта. Попасть внутрь можно было только со двора.
Помимо всех воспоминаний, в архивах нет ни одного свидетельства о случаях голодной смерти среди чиновников. В то время как за все время блокады,по разным оценкам, умерло от 600 000 до 1 500 000 человек, 97% от этого числа умерло от голода.
Вот такой быт был в СССР среди партийной номенклатуры во время блокады. И тут речь идёт даже не о том, что надо было всё отнять у чиновников и поделить среди народа, нет. Дело тут в банальной скромности, просто когда ты идешь, перешагивая через трупы умерших от дистрофии, в магазин, в котором несколько видов колбасы, наверное, стоит задуматься, что сейчас тяжелое время и стоит "затянуть пояса". Но, видимо, это не про советских чиновников...
