О попугае Жако, пережившем ленинградскую блокаду, рассказал мне художник Касьян Швец, сын солистки оперетты Галины Семенченко, которую во время войны называли «королевой шефских концертов».
В далеком 1915 году бабушке подарила попугая известная в то время певица Галина Сперанская. Она уезжала жить в Париж, и по каким-то причинам решила Жако с собой не брать. Подарок предназначался моей маме, которой исполнилось шесть лет.
Сперанской в свою очередь этого попугая подарил знакомый генерал. Он купил Жако у итальянского шарманщика. В те годы в моде был аттракцион: попугай вытаскивает из ящичка «счастливый билетик». Жако на ножке до конца дней своих носил серебряное колечко, какими обычно окольцовывали своих птиц шарманщики. Оно ему не мешало, и никто не задавался целью снять его. Какие-либо клейма на кольце отсутствовали.
Жако попугай был породистый. Внешне это выражалось тем, что у обычных какаду распущенный хохолок – веером, а у альбы – короной.
Бабушка вспоминала, что Жако, на момент появления в нашем доме, знал несколько музыкальных фраз и строк из французских песенок. Почему французских, а не итальянских, уже не скажет никто.
Известно, что попугаи говорят голосом того человека, кто чаще с ними общается. Жако разговаривал бабушкиным голосом. Например, бабушка кричала - звала маму: «Галя!» И Жако повторял: «Галя!» С той же интонацией. И тембр голоса тот же. Папу звал: «Юра». Иногда Жако мог позвать обоих одновременно. Тогда это выглядело так: «Галюра!»
Никто не брался подсчитывать, сколько слов входило в лексикон Жако. Когда он хотел есть, кричал: «Жакоша чаю хочет!» Если злился, ругался: «Старый черт! Чччерт!» Мог сказать «дурак», но никогда не прибавлял «попка».
Кто-то из недобросовестных журналистов писал, что во время войны мама брала Жако с собой на передовую выступать в концертах, и он кричал «Бей фашистских оккупантов!» Вот это чушь!..
Жако не только разговаривал по-русски, он еще и пел! Например, первую строчку из арии Ленского: «Куда, куда, куда вы удавились?» Именно «удавились», а не «удалились». И не потому, что не выговаривал букву «л». В этом слове две «л», вторую он произносил четко! И фраза «Дай лапочку» звучала правильно. В музыкальном плане он ничуть не фальшивил. Но упорно твердил: «удавились»!
Часто его речь казалась вполне осмысленной. Мог в нужные места вставлять: «Да, да… конечно… угу…» И получалось, что он участвовал в разговоре. Отвечал, соглашался или отрицал что-то.
В Театре музыкальной комедии, где работала мама, Жако любили. Мама вспоминала, как во время блокады Жако с разрешения хозяйки рылся в ящичке актрисы Нины Болдыревой. В гриуборную вошла Нина Пельцер и с порога закричала:
- Жако, какого черта!
Попугай испугался, притих. А Болдырева говорит:
- Жако, не обращай внимания! Нина у нас дама с характером!
«Ничего, ничего», - снисходительно пробормотал Жако.
В 1918-м году, во время гражданской войны, в Петрограде был голод. Горожане ездили в деревню, выменивали носильные вещи на продукты питания. Однажды бабушка отдала платье граммов за четыреста масла. Вернулась домой и положила масло между рамами (холодильников тогда не было), но раму на шпингалет не закрыла. Жако этим воспользовался. Когда никого не было в комнате, он клювом открыл раму и - съел половину масла! В результате чего у него было сильное расстройство желудка. Думали: подохнет.
Потом с продуктами в Питере стало еще хуже. Жако отправили «пожить» в деревню. В ту самую, где бабушка платье променяла на масло. Попугая взяла «на содержание» женщина, работавшая при церкви.
- А на зиму мы его заберем обратно, – пообещала бабушка.
К зиме Жако основательно успел забыть французские песенки. Но зато стал вовсю крыть матом. Наслушался в деревне! Чтобы не испытывать неудобства перед гостями, а среди них были режиссеры Александр Птушко, Александр Роу, артисты Серафима Бирман, Олег Жаков, Сергей Мартинсон, и многие другие – цвет отечественной кинематографии, Жако приходилось запирать в остывшую кухонную дровяную плиту.
Частенько Жако развлекал гостей. Мама клала на пол спичечный коробок:
- Жакоша, покажи, как деточка колясочку возит.
Жакоша клювом брался за коробок и толкал его перед собой.
- Смертельный трюк! - объявляла мама, переворачивая Жако на спину и укладывая его себе на голову. Попугай раскрывал крылья и поджимал лапки. Получалась огромная белая шляпа. И мама начинала тихонько пританцовывать.
В доме всегда было несколько животных. С фокстерьером по имени Шнапсик Жако дружил. Позволял ему себя облизывать. Но когда Жако начинал разговаривать, Шнапсик настороженно поднимал голову: кто это тут человеческим голосом говорит?!
Квартира наша в доме на 3-й Советской была в бельэтаже. Усядутся Жако со Шнапсиком на подоконнике, греются на солнышке. Под окном – прохожие. Вдруг сверху раздается: «Здравствуй! Как поживаешь?» Или – «Чаю хочешь?» Люди задирают головы, вертят ими: кто это чаю предлагает? Нам с братом Платоном интересно было до чертиков, мы наблюдали эти сценки из другого окна.
Интересно было наблюдать и за тем, как Жако ест. В 50-е годы в магазинах мешками продавались кедровые орешки. Для Жако настоящий деликатес. Ел он виртуозно. Также как семечки. Быстро-быстро лузгал клювом - только шелуха или скорлупа летела по сторонам. И при этом умудрялся еще приговаривать: «Ну что, хорошо, хорошо?» А, проглотив орешек или семечку, крякал от удовольствия. Но любимые блюда – апельсины и бананы. Банан раскрывали наполовину и подавали Жако. Он сидел, держась за жердочку одной лапкой: два пальца вперед, два назад. Второй лапкой держал банан. Откусывал, жевал. Кожуру бросал на дно клетки. Запивал банан водой. И обязательно чистил клюв.
В блокаду Жако как все ленинградцы рад был и дуранде, и столярному клею.
У Жако был массивный, крепкий, очень сильный клюв. Клювом он брался за стальной прут толщиной 3-4 миллиметра, гнул его из стороны в сторону, пока прут не ломался. Жако раздвигал половинки прута в разные стороны, выбирался из клетки и непременно спрашивал: «Ну что, хорошо?»
Клюв у попугая растет - как у кошки когти, а у белки зубы. Попугай должен постоянно что-то грызть, долбить. Мама иногда надфилем подтачивала Жако клюв. Воспринимал он это с пониманием. Крякал, кряхтел, но терпел.
Жако бывал злопамятным. Но только по отношению к посторонним. До войны мы снимали в Пушкине дачу. Один из соседей по даче издевался над Жако. Подкрадется сзади и - дерг за хвост! Жако терпел, терпел и вырвал ему мочку уха! Родители перепугались. Боялись: сосед в суд подаст. Членовредительство же! Правда, обоюдное, и первым начал не Жако.
Жако любил прогуливаться по остывшей плите, рядом с которой стояла тарелка кота Васьки. А на плите обычно стоял тяжелый чугунный утюг. Утюг поднять Жако было не по силам. Так он его подцепил клювом и волок, волок до края плиты. Утюг свалился - Васькина тарелка вдребезги! Вообще-то Жако с Васькой жили мирно, но попугай завидовал коту. Считал, что тому перепадают лакомые куски.
Папу война застала в Баку.
Отец Касьяна Швеца тоже был художником, работал он преимущественно в кино; Юрий Швец - родоначальник «космической» живописи. Самые известные его кинокартины - «Аршин мал алан», «Георгий Саакадзе», «Новый Гулливер», «Золотой ключик», а также первые космические фильмы - «Утренняя звезда» и «Космический рейс».
…Всю войну он проработал на бакинской киностудии. Там снимались картины «Подводная лодка Т-9», «Небо Москвы», «В шесть часов вечера после войны», другие. Нас с братом и бабушку мама отправила к папе, а сама оставалась в Ленинграде. Театр Музыкальной комедии – единственный театр, работавший все 900 блокадных дней.
Вначале расскажу о Ленинграде. Со слов мамы. До войны у нас был еще доберман по кличке Дэли. Они с Жако дружили. Когда мама, поняла, что собаку не прокормить, повела ее усыплять. Дэли шла покорно, но плакала. Она все чувствовала!
С Жако мама делила скудный блокадный паек. Ее не раз упрашивали отдать Жако на съедение. Не отдала. Однажды летом она с Жако на плече шла в театр. У Московского вокзала увязался какой-то контр-адмирал. Шел и упрашивал:
- Продайте мне попугая. Любые деньги, все что хотите! Хотите мешок продуктов?!
- Жакоша продается только вместе со мной! – отрезала мама.
Мама говорила, что Жако предупреждал о воздушной тревоге. Перед началом налета, он нервничал. Птица каким-то особым чутьем чувствовала угрозу.
Суровой зимой мама укладывала Жакошу в постель, к себе под бок. Так спать было теплее. Когда она поворачивалась, Жако легонечко покусывал ее. Напоминая, что он здесь. Чтобы хозяйка ненароком не раздавила.
Однажды мама, которую называли «королевой военно-шефских концертов», отправляясь на военный аэродром в Бернгардовку, взяла Жако с собой. Вот где у Жако был непродолжительный пир живота! Летчикам полагался шоколад, и после концерта они кормили диковинную птицу настоящим шоколадом!
После прорыва блокады маме удалось «прорваться» в Баку на военном самолете. Привезла с собой Жако. Вскоре она вернулась в Ленинград, а Жако остался с нами. Думали, что и мы скоро вернемся, но отца со студии не отпускали, и наше возвращение в родной город состоялось только в 1948 году.
Ехали поездом, через Москву. На несколько дней остановились в гостинице «Москва». Пока отец оформлял документы, мы – я, брат и бабушка, - дожидались его в вестибюле. Вещи были сложены горкой. Сверху стояла клетка с Жако. Проходившие мимо граждане останавливались. Такая экзотика! В послевоенной Москве! Жако обожал находиться в центре внимания. У него сразу открывалась корона. Раскрывались крылья. Не попугай – орел! И Жако в вестибюле гостиницы «Москва» дал сольный концерт. «Как поживаешь?» - спрашивал он одного. «Дай лапочку», - просил другого. И просовывал между прутьями свою - два пальца вперед, два назад. Мог приласкать мальчика или девочку: «Ты моя деточка, ты моя паечка». Паинька, значит. Публика, окружившая нас амфитеатром, была в восторге. К чести Жако, надо заметить, что он никогда в своих публичных выступлениях не ругался.
Расскажу еще две истории, связанные с Жако, но уже из послевоенного времени. Зеленогорск, пансионат или Дом отдыха. Воскресный концерт. С участием известных артистов.
Мама вышла на сцену с попугаем. Жако разговорился и выдал весь свой репертуар! Потом объявили Виталия Полицеймако. Они с женой Евгенией Михайловной Фиш прочли какой-то скетч и, в отличие от Жако, удостоились жиденьких аплодисментов, которые и аплодисментами не назовешь.
- Все! – заявил великий артист. – Чтобы я еще хоть раз выступал после попугая!..
На прогулках мы носили Жако либо на плече, либо как какого-нибудь сокола на кисти руки. Во время одной из прогулок по лесным дорожкам Жако взмыл на высокую сосну. Сидит и не думает спускаться. А дело к обеду. В Доме отдыха режим! Кричим:
- Жако, спускайся!
А он еще и издевается над нами: «Ну что хорошо, хорошо?» Под сосной люди собрались:
- Что там такое? Какой попугай? Откуда попугай?
А мы уговариваем! Час уговаривали! Пока сам не соблаговолил – не спустился.
Доживал свой век Жако там же на 3-й Советской, в семье брата. Скончался он в 75-м году. Скоропостижно. По возвращении с дачи. Видимо, простудился в дороге. Поперхнулся и – ноги к верху. Платон надеялся еще его спасти. Поблизости находился Институт переливания крови. Он – туда! Поздно…
Платон заказал таксидермистам чучело. На это время пришлось открытие блокадного музея «А музы не молчали…» в школе № 235. Создатель музея Евгений Линд попросил маму подарить музею концертное платье, в котором она выступала в блокаду, букетик полевых цветов с нейтральной полосы, преподнесенный ей отчаянным сержантом Перминым и чучело Жако. Витрину для Жако предоставил директор Эрмитажа Борис Пиотровский. Из фондов всемирно известного музея.
Да, вот еще что! По совету таксидермистов Платон показал чучело орнитологу в Зоологическом музее. Тот внимательно изучил ноги Жако и пришел к выводу:
- Попугаю более двухсот лет! Он же современник Наполеона и Ломоносова!..
Монолог Касьяна Швеца я вычленил из моей неопубликованной книги «Узелки блокадной памяти», из заключительной ее части «Когда болит душа», где подан он, рассказ, как «история одного экспоната» - экспоната музея «А музы не молчали…» в петербургской школе №235.
В сокращенном виде монолог был опубликован в журнале «***».
Помню, как я завозил Касьяну Юрьевичу несколько экземпляров журнала. Возвращаюсь домой – звонит Щвец:
- К сожалению, эту публикацию я не могу показать маме.
- Почему?!
- Похоже, вы не читали опубликованный текст.
- Нет. А что там не так?
- Буквально в первых строках - цитирую: «В свое время Жако достался в наследство его родителям (то есть моим родителям) – художнику Юрию Швецу и примадонне Ленинградского театра музыкальной комедии Галине Семенченко. Попугай ПЕРЕЖИЛ их…»
Когда я стал высказывать претензии редактору, она смутилась:
- Я грешным делом решила, что ты ошибся – люди так долго не живут…
Это все имело место быть в августе 2004-го. Галина Павловна умерла в январе 2011-го, на 102-м году жизни…
Рассказ о «королеве шефских концертов» Галине Семенченко – в следующий раз…
Автор текста - Владимир Желтов
