Странного вида птица - величиной со скворца, длиннохвостая и коротконогая, сделав несколько кругов в воздухе, опустилась на белесую, обожженную солнцем почву и уставилась в мою сторону вишнево-красным глазом. Весь ее вид свидетельствовал о крайней степени недоумения.
Подумайте только - несколько часов назад возле ее гнезда появилось какое-то странное двуногое существо. Оно склонилось над входом в нору, где пять птенцов с нетерпением ждали очередной порции стрекоз и кобылок. Потом двуногий удалился, но вскоре появился вновь, неся на себе связку тростника.
За ней последовало еще несколько связок, и около норы выросло совершенно непонятное сооружение. После этого двуногий зверь исчез, исчез бесследно. Только огромный, сверкающий темно-синий глаз выдвинулся из сооружения и уставился прямо на нору.
День за днем я приходил к своему шалашу и часами сидел в нем, согнувшись в три погибели и обливаясь горячим потом. Образ жизни зеленой щурки любопытен и сам по себе - стоило пойти на некоторые неудобства. чтобы познакомиться с ней покороче.
Но наблюдения приобретают совершенно особый интерес, если вспомнить, что здесь же, в Средней Азии, живет еще и другая щурка- золотистая. Внешне два эти вида очень похожи. сходен и образ из жизни. Обе роют для гнезда глубокие норы: зеленая на ровных пустынных участках и в склонах холмов, золотистая - в обрывах речных долин.
Очевидно, золотистая и зеленая щурки некогда произошли от одного предка; это. как говорят биологи, близкие виды. Таких пар немало среди насекомых, птиц и млекопитающих. Они представляют собой истинный клад для эволюциониста.
Здесь много загадок. Как объяснить, что, несмотря на большое сходство, близкие виды тысячелетиями существуют независимо друг от друга, не скрещиваясь между собой? Каков характер взаимоотношений между ними? Существует ли между ними взаимопонимание?
Вот те вопросы, которые стояли перед нами - участниками Среднеазиатской экспедиции Новосибирского института цитологии и генетики, когда в апреле прошлого года мы сошли с самолета в Ашхабадском аэропорту. Не случайно именно Средняя Азия была выбрана для проведения экспедиции.
Здесь пустыни чередуются с мощными горными хребтами, разделенными плодородными долинами, и здесь обитает много близких видов. Некоторые из них и сейчас, как в момент возникновения от общего предка, разделены непреодолимыми естественными преградами - многоводными реками, неприступными горными цепями. Иные, расселяясь на новые территории.
Встретились друг с другом и теперь живут бок о бок. И те. и другие были одинаково желанны для нас.Нас интересовали все: и грызуны, и птицы, и летучие мыши. Нас интересовало все: и образ жизни, и поведение, и физиология, и хромосомы - хранительницы наследственной информации.
Сегодня в экспедиционном лагере царит тишина.
Не слышно назойливого стука походной электростанции. Это значит, что цитологов (тех, кто изучает строение живой клетки, число, размеры и форму хромосом) ждет короткий заслуженный отдых, а зоологический отряд - очередная поездка в неизвестность, за новой партией животных.
Большая клетка уже привязана в кузове "ГАЗ-63", ружья закреплены в стойках у переднего сиденья, сети, капканы, спальные мешки, патроны, мощная выносная фара, вьючный ящик с провизией и посудой, - кажется, все. Последний ритуал - привязываем раскладушки у заднего борта, затягиваем тент. Можно ехать.
За бортом машины мелькают низкие саманные домишки без окон. На их серовато-желтом фоне фантастически яркими пятнами выделяются алые и малиновые наряды туркменских женщин. Белобородый старик библейской внешности в полосатом халате и огромной бараньей папахе пытается утихомирить развоевавшегося верблюда.
Животное явно не намерено двигаться в ту сторону, куда его на длинной веревке тянет старец, оно отворачивает голову в сторону, и от этого верблюжья морда становится еще брезгливее, чем обычно.
С наступлением сумерек всеми овладевает охотничье возбуждение.
Из окна кабины высовывается рука Базыкина: в его физико-математической душе просыпаются дремлющие в каждом из нас инстинкты наших предков. Он требует сачок - на ночном лове Саше принадлежит наиболее ответственная роль, и он относится к своей миссии со всей серьезностью ученого-теоретика.
Пробуем выносную фару - узкий световой сектор бежит перед машиной, заглядывает под кустики солянок, прыгает по белому склону бархана.
Начинаются такыры. Даже днем, при слепящем свете солнца, подчеркивающего каждую неровность, такыр выглядит неправдоподобно гладким.
Удивителен идеально круглый шар, вылепленный жуком-скарабеем и до бела высушенный зноем, лежащий на абсолютно ровной и твердой как камень глинистой поверхности. А сейчас, когда видимое пространство вырвано из всего окружающего неярким светом автомобильных фар, глинистая пустыня производит еще более странное впечатление.
Не видно барханов, окружающих такыр, ни одна травинка не попадает в луч света, и после нескольких километров пути начинает казаться, что вся наша беспокойная планета превратилась в большой шар, такой же твердый, гладкий и белый, как тот. что вылеплен священным скарабеем.
Машина резко тормозит.
Внутри яркого светового пятна застыло маленькое странное животное. Песочного цвета, с большими ушами и огромными блестящими глазами, оно сидит на сильных задних лапах, прижав коротенькие передние к белому меху груди. Длинный хвост с пушистой черно-белой кисточкой. Тут-то из кабины и выскакивает Базыкин с сачком и крадущимися шагами направляется к тушканчику.
Зверек делает отпаянный бросок в сторону, но яркий луч выносной фары прыгает не менее быстро. Мощному "ГАЗу" труднее выделывать пируэты, но шофер-виртуоз Володя, заставляет двигаться ревущую машину с легкостью балерины. Бросок, еще один - и белый мешочек сачка лежит на такыре, содрогаясь от беспорядочных прыжков пойманного тушканчика.
С первыми лучами солнца пропыленная машина возвращается в лагерь. Отвязываем клетки - большинство пленников чувствует себя прекрасно. Пока мы, измученные бессонной ночью, устанавливаем раскладушки в тени машины, цитологи вводят в кровь зверькам особое вещество - колхицин.
Оно останавливает деление клеток спинного мозга на определенной стадии и дает возможность получить препараты хромосом. Так день ото дня пополняется наша картотека. Но некоторые необходимые нам животные оказались словно заколдованными - они никак не давались в руки! Особенно много разочарований и неприятностей доставил нам маленький зверек со странным названием "калямискус", а попросту - мышевидный хомячок.
Живет он на каменистых обрывах, изрезанных нишами и расселинами. Хотя любимую пищу хомячка составляют сочные стебли солянок, среди зоологов бытует мнение, что ловить калямискуса лучше всего на... розовое варенье. Попробуйте достать такой деликатес в туркменском кишлаке! И вот представьте себе - достали!
Но вкусы копетдагских калямискусов, очевидно, к этому времени уже изменились. Сколько ловушек разнообразнейших систем было поставлено в "самых надежных местах", но тщетно. Лишь однажды калямискус попал в ловушку - и что же: когда мы пришли, чтоб вынуть его, зверек был уже мертв! С тех пор слово "калямискус" стало нарицательным для обозначения всех наших неудач.
И когда пропыленный "ГАЗ" возвращался в лагерь с ловли сусликов, песчанок или летучих мышей и мы вылезали из машины с мрачными физиономиями, цитологи уже знали, что произошел очередной "калямискус".
Столь же часто "калямискус" преследовал нас при попытках поймать афганскую слепушонку. В окрестностях экспедиционного лагеря, разбитого в предгорьях Копет-Дага, я часто находил земляные холмики вроде тех, что выбрасывает на поверхность обыкновенный крот. Одни состояли из мягкой, рыхлой земли, в других было много мелких камней и щебня.
Кротовины принадлежат двум очень похожим зверькам: мягкой обыкновенной слепушонке, щебенистые - слепушонке афганской. Разные кротовины можно встретить меньше чем за километр друг от друга. Почему же, живя так тесно, два сходных вида не скрещиваются между собой? Мы рассчитывали ответить на этот вопрос, сравнив хромосомные наборы этих видов.
Спасибо за просмотр, ставьте лайки и подписывайтесь на канал!)
