Этот год в нашей стране среди прочего запомнится ускоряющимися темпами роста потребительских цен. Дело дошло до того, что их динамикой в области сахара и масла озаботился президент. Цифры Росстата, возможно, не дают совершенно точной картины ситуации, но и они демонстрируют негативные изменения.
Несколько лет Банк России в целом с успехом добивался инфляции в районе своего таргета – 4% годовых. В 2017 году она составила всего 2,52%, в 2018-м – 4,27%, в 2019-м – 3,05%. Но по итогам 2020 года регулятор ожидает 4,6–4,9%. Выше в годовом выражении официальная инфляция в России была пару лет назад, но последним полным календарным годом с цифрами хуже, чем в уходящем, был уже довольно далекий 2016-й. Между тем низкие темпы инфляции были в последние годы одним из немногих благоприятных макроэкономических факторов в России.
Не за горами ужесточение монетарной политики
Последнее в 2020 году решение Банка России о сохранении ключевой ставки на уровне 4,25% было ожидаемым. С одной стороны, пандемический кризис никуда не делся и продолжает подавлять спрос. С другой – множество факторов указывает на то, что период замедления темпов роста цен в российской экономике сменился на свою противоположность. Последнее было вызвано сразу несколькими причинами. Во-первых, сказалось очередное ослабление рубля, подтолкнувшее вверх цены на импорт. Во-вторых, магазинные ценники отразили мировые тенденции увеличения цен на продовольствие, да так, что удорожание продуктов стало предметом политической озабоченности и чуть ли не впервые с советских времен привело к введению полноценного ценового контроля в данной сфере. В-третьих, заметно возросла напряженность на денежном рынке, где вдруг обозначился структурный дефицит ликвидности банковской системы: превышение требований ЦБ к кредитным организациям над обратными требованиями. Здесь сказались, в частности, активный выпуск Минфином государственного долга в целях финансирования возросшего объема антикризисных расходов федерального бюджета и влияние традиционно неравномерного графика при выделении бюджетных средств в конце года.
Указанные инфляционные тенденции отражают сложные структурные процессы, протекающие в мировой и российской экономике. Сохраняется угроза инфляционной вспышки из-за наращивания балансов центральными банками развитых стран. В России же бурный рост товарных цен сопровождается скрытой стагнацией цен в секторе услуг, наиболее пострадавшем в пандемический период, из-за чего инфляция представляется многим недооцененной. Кроме того, относительно скромные показатели потребительской инфляции, регистрируемые в Москве и Санкт-Петербурге, усредняются с гораздо более высокими темпами ценовой динамики в регионах.
В таких условиях удержание ключевой ставки на прежнем уровне выглядело единственным разумным решением. Однако тем самым надежды на дальнейшее снижение процента оказались подорваны и риторика Банка России сменилась с умеренно позитивной на нейтральную. Более того, смещение реальной процентной ставки впервые за долгое время в отрицательную зону указывает, что скорее не за горами начало очередного цикла ужесточения монетарной политики. Но если зафиксированная в бюджетном законе расходная рестрикция наложится на прекращение денежно-кредитного смягчения, будет гораздо сложнее обеспечить решение главной задачи следующего года – восстановления экономики и ее перехода к устойчивому росту.
