Оружейный переулок, которого давно нет - двухэтажные домики, сараи, задние дворы, чердаки. И всесильная власть дворового вожака, от которой никак не избавиться. О своём послевоенном детстве продолжает рассказ Исаак Глан.
Время от времени мы – шесть или восемь мальчишек - собирались вместе и делали попытку освободиться от этой темной, сковывающей нас зависимости - от своего жестокого вожака. Заранее договорившись о времени, мы прокрадывались на жаркий и пыльный чердак двухэтажного деревянного дома, в котором, кстати, была и наша коммуналка. Он стоял посреди двора и делил его на две части: задний и передний двор. Невзрачный, кое-как сколоченный, ничем не примечательный, построенный, видимо, после революции, он простоял в центре Москвы несколько десятилетий, а не снесли его именно потому, что находился во дворе, и с улицы не был виден.
На чердак вела гремучая железная лестница. Использовался он достаточно прозаически – там сушили белье. Влажные наволочки, пододеяльники, простыни то и дело укутывали наши головы. А иногда нас ловила вязкая и плотная паутина, которая вдруг ложилась на наше лицо, мгновенно став маской, ее непросто было снять. В общем, пространство под крышей, как могло, сопротивлялось нашему вторжению. Но мы охотно прощали ему сопротивление. Ибо чердак был самым манящим и таинственным местом во дворе.
Там никто нами не командовал, мы были предоставлены сами себе. Ноги бесшумно утопали в мягкой и нежной пыли, глаза долго привыкали к темноте. Только несколько слуховых окон пропускали свет, но их было недостаточно, чтобы развеять мрак. Тем не менее, на чердаке совсем не было страшно. Приходило время, и мы погружались в солнечные лучи, проникающие через слуховые окна, и оказывались в центре танцующих пылинок. Мы старались почаще вступать в щедрый столб света, чтобы побыть немного в окружении этих беспечных детей Солнца. Не хотелось уходить.
Позже, в классе 9-10-м у одного из окон я соорудил себе рабочее место, а по сути, заимел собственную комнату, где я мог уединиться, делал там уроки, читал. Как я наслаждался! Один! Там стояла скромная мебель: две табуретки, одна из которых была оббита с трех сторон фанерой, а на четвертой была крышка и маленький замочек - мой сейф. Иметь свою комнату, пусть и такую - не было больше счастья. Но какое оно было призрачное! Помню потрясение, которое испытал, когда однажды увидел замочек взломанным. Несколько дней я избегал любого взгляда. Там же лежал мой дневник! Соседи или – страшно подумать – родители? Я был скрытным парнем. Велик был соблазн проникнуть в мою жизнь, и, возможно, они не устояли.
На свободе, под крышей, мы устраивали игры, которые нам не навязывали, здесь мы были предоставлены сами себе и с наслаждением глотали чердачную пыль. Во дворе были зависимы от вожаков, дома от тесноты, здесь ни от кого! Наша семья – пять человек, потом четыре (бабушка умерла) жила в 10-метровой комнате, угол которой занимала голландская печка. На ночь мы раздвигали большой обеденный стол (сейчас таких нет), я ложился на крышку, младший брат занимал место подо мной. Бабушка, когда была жива, спала на сундуке в крошечном коридоре. Доступный и тогда еще не занятый мною чердак нашего дома был предметом зависти всего двора.
На что использовали драгоценное время? На те же игры, наши фантазии не отличались особым разнообразием. Наиболее частый выбор – конечно же, военные. Ведь от войны нас отделяло всего два-три года. Темные углы, толстые косые балки, на которые мы то и дело натыкались, те же влажные наволочки и простыни – все имело военный эквивалент, от всего надо было спасаться или благодарить, как это и бывает на войне –неожиданный природный фактор, который может помешать или помочь в атаке. Короткими перебежками мы добирались до самых темных углов чердака, втискивали себя в узкие душные щели, где железо крыши подходило к деревянному каркасу, и там напряженно замирали, готовя к бою наши деревянные автоматы. Только бы не проворонить, не упустить счастливого мгновения, когда мимо солнечного столба промелькнет фигура противника! Мне казалось, что от напряжения у нас ярко горят глаза, как у кошек, с которыми мы делили чердак. И тогда гремел выстрел – наш победный и ликующий вопль: «Трах- тарарах! Ты убит!» Мы поднимали вверх наши деревяшки и вели противника в плен, хотя он и был уже мертвецом. Но иначе, как докажешь победу?
Такие минуты свободы были редки. Часто в самый разгар сражений в люке чердака появлялась голова Васьки, и мы слышали его презрительный окрик: «Опять вы здесь? В войну играете? Детский сад!» И тогда притихшие и пристыженные, мы спускались по крутой железной лестнице вниз и беспрекословно шли за нашим вожаком на задний двор, чтобы вновь погрузиться в мир его безумной тирании. Он – и это было тоже его занятием - определял наши игры. Ведь наше ненормальное подчинение тоже выросло из игры: командир и солдаты. В подчинении мы видели какую-то часть военной обстановки, знакомой нам по рассказам отцов, приближались к ней, чувствовали себя причастными героизму. Но невинная забава – учитывая характер Васьки – скоро превратилась в ломающую душу покорность Короче – заигрались. Потеряли себя. Скоро это привело к катастрофе с нашим вожаком, но тогда мы об том не думали.#исаак глан
Продолжение в следующие выходные.
Начало: «Он отдавал короткие приказы - сбегать за «Беломором» или спрыгнуть с крыши сарая».
Делитесь своими историями! Почта emka3@yandex.ru
