Адель два раза была после танцев счастливая, а на третий говорит:
– Знаешь, мама, я туда, пожалуй, больше не пойду.
Я удивилась.
– Почему? – спрашиваю.
– Да что-то мне разонравилось.
– Почему?
– Не знаю.
– А что случилось? – спрашиваю. – Ты же говорила, Ирина Ивановна была тебе очень рада, хвалила тебя.
– Так да, – отвечает. – Я когда на первое занятие пришла, там, кроме меня, были только две девочки. И она мне говорила, как я выросла и какая я стала красавица. Какие у меня стройные ножки, какая у меня прекрасная растяжка, и то я могу, и сё я могу. Я так обрадовалась! Она мне показывала, как делать разные фигуры. Только со мной и занималась.
– Ну здорово, – говорю.
– Было здорово! А теперь уже не здорово.
– Почему?
– Теперь там знаешь сколько народа! И она больше меня не хвалит. Она теперь с новыми девочками занимается.
– Ну логично, – отвечаю. – На первых занятиях всегда мало людей – пока все сообразят, какие где кружки, пока запишутся… а потом народ подтягивается.
– Логично или нет, а мне там больше не нравится, – сердито сказала Адель.
– Но вы же по-прежнему танцуете? Не то что Ирина Ивановна общается только с новыми девочками, а остальные скучают?
– Ну да. Танцуем.
– А ты же любишь танцевать?
– Как тебе сказать, мамочка, – жалобно проговорила Адель. – Когда меня хвалят – я, конечно, люблю. Но если я танцую, а Ирина Иванна даже не смотрит – я уже не так люблю.
– Ну погоди, ты же не для Ирины Ивановны танцуешь!
– А для кого?
– Для себя!
– Это как?
– Ну для того, чтобы уметь танцевать! Ты же можешь танцевать где-то ещё. Там ты учишься, а танцуешь где угодно.
– Но я вовсе не танцую где угодно. Я танцую только у Ирины Иванны. А если она на меня даже не смотрит, то зачем же я стараюсь?
– Ну это сейчас ты танцуешь только у Ирины Ивановны. А потом будешь танцевать где-то ещё!
– Где, например? Вот ты, например, где танцуешь?
Дети вечно задают неудобные вопросы по существу.
Так-то я танцевала буквально вчера – в «Перекрёстке» перед прилавком с шампунями, там вдруг бойкая музыка включилась вместо усыпляющей, и я на радостях аж запрыгала. Но это были дикие танцы.
– Я в детстве не ходила ни на какие танцы, так что танцевать не научилась. Вот и не танцую. А очень жаль.
Во-во, в ответ на неудобные вопросы приходится врать. Уж так жаль! Если бы и в самом деле было жаль – небось нашла бы возможность.
– Почему – жаль?
– Ну мало ли как сложилась бы жизнь, если бы я танцевала. Может, куда веселее.
Да неужели?
– У тебя грустная жизнь, мамочка? – с интересом спросила Адель.
С враньём всегда так – через пару вопросов шах, а потом и мат.
Спасают только штампы! Штамп – это сразу твердая почва под ногами.
– Мне грустно, что у меня такая осанка плохая, – умело ответила я. – Танцевала бы – была бы стройной, как ты, милая! И все говорили бы мне комплименты.
Комплименты! Ад. Что я – окорок на прилавке, чтоб меня оценивать и радоваться моим формам?
– А я стройная?
– Конечно, Аделечка! Ты прекрасно выглядишь. И танцы тебе в этом помогают – раньше ты сутулилась, а теперь держишь спинку прямо. У людей, которые танцуют, и походка особенная, летящая. Так что танцы тебе очень к лицу.
Я произнесла всё это заправским закадровым голосом из рекламного ролика, и мне стало совсем не по себе.
Могу ли я вспомнить в своей жизни хоть один эпизод, когда моя походка или осанка сыграли какую-то нужную роль? Честно говоря – нет. Могу наоборот вспомнить эпизоды, когда моя немыслимая красота привлекала совсем уж стрёмных персонажей, лучше бы без них.
Но зачем так углубляться, останемся на плаву.
Стоит ли Адели ходить на танцы – конечно, да! Танцы – жизнь! Что она будет делать вместо танцев? Смотреть мультики. Мучить кошку. Мыкаться из угла в угол и ныть, что ей скучно.
Жаль, эта скука – недостаточная причина, чтоб хотеть ходить на танцы.
Жаль, что детишек приходится мотивировать как-то дополнительно.
Но куда деваться?
Хорошо хоть не всегда так.
Я отвела Лёшеньку на капоэйру – в субботу после хора, как и обещала, – он носился там как бешеный и вылетел с занятия в восторге. Ему не хватает движения – а тут наконец дали побегать, попрыгать, помахать руками и ногами! Счастье.
Лёхе не важно, кто и как на него смотрит, ему не нужно, чтобы его всё время хвалили, других детей он почти не замечает. Удобно.
Но с Аделью всё сложнее. Ей пришлось сказать:
– Будешь стройная, гибкая, красивая – все будут тобой любоваться и восхищаться.
Все будут тобой восхищаться! Караул. И это говорю я? Зачем поддерживать в ребёнке зависимость от внешнего успеха?! Придумала бы что-нибудь ещё!
Но что?
Ох, какая мука – воспитывать.
