Роммель пользовался большим уважением среди своих людей и врагов. Он был генералом, который имел отношение «сначала мои люди, потом я». Иногда он предпочитал отступать, теряя землю и ресурсы, нежели жизни своих людей, надеясь, что у него будет шанс перегруппироваться и нанести удар с большей силой.
Роммель также игнорировал приказы самого Гитлера убивать еврейских солдат, мирных жителей и захваченных командиров. В целом он рассматривал войну как битву умов и навыков, надеясь разыграть своих врагов и заставить их сдаться, чем пытаясь вызвать массовые жертвы и кровопролитие. Роммель был немецким солдатом, а не нацистским, и это различие невероятно важно. Очень вдохновляющий человек из темной точки истории.
В разгар успеха Роммеля в Северной Африке британский премьер-министр Уинстон Черчилль пел ему дифирамбы перед Палатой общин. «У нас есть очень смелый и умелый противник, - заявил Черчилль, - и, позвольте мне сказать, несмотря на хаос войны, великий полководец». Джордж Паттон, Бернард Монтгомери и другие высокопоставленные генералы союзников также выразили свое уважение к нему, и Роммель ответил тем же, сказав о Паттоне, что «мы видели самое удивительное достижение в мобильной войне», и что «Монтгомери никогда не совершал серьезной стратегической ошибки».
В отличие от других выдающихся немцев эпохи Второй мировой войны, Роммель избежал массовых притязаний. На самом деле его имя до сих пор украшает две военные базы и несколько улиц в Германии, а памятник в его родном городе восхваляет его как “рыцаря”, “храброго” и “жертву тирании”. И все же противники остаются, в том числе немецкий историк, который недавно назвал его «глубоко убежденным нацистом» и «антисемитом», который использовал североафриканских евреев в качестве рабских работников. По крайней мере, большинство историков сходятся во мнении, что Роммель, вероятно, больше заботился о своей карьере, чем о зверствах нацистов.
