Клуб вместил всех желающих. Мест не хватило, молодежь стояла у стен. Ангелина, в белой блузке с комсомольским значком, в черной юбке, бегала по клубу, уточняя, кому и за кем слово дать. Ее две русые косы свисали по обе стороны как сплетенные золотистые колосья, почти до самой талии. Геля была красивой девушкой, еще ни в кого не влюбленная. «Успеешь еще в подушку поплакать от этой любви, - говорила бабушка, - так что скачи, стрекоза, пока молоды года».
- Ты главное, Павла Григорьевича «не проспи», - объяви вовремя, - попросил завклубом.
Павел Григорьевич – председатель колхоза, три деревни на его попечении; и как раз во время страды заехал в Лукьяновку. Ангелина о нем только слышала, а видеть – не видела. Бабы хвалили, говорили, за село радеет.
Ребятишки известили о подъезжающем УАЗике, делегация из трех человек вошла в клуб, народ расступился.
Ангелина шустро поднялась на сцену.
– А сейчас слово предоставляется председателю колхоза товарищу Гладышеву Павлу Григорьевичу, - объявила она звонко и спряталась за занавесом.
Она впервые смотрела на председателя, разглядывая его волнистые светлые волосы, мягкие черты лица, даже не понимая, что залюбовалась сорокалетним мужчиной. Было в нем что-то «есенинское», такое близкое и волнующее. Он говорил – она, вроде слушала, и ничего не слышала.
Вспомнила, что папку надо со списками отдать Павлу Григорьевичу после выступления (завклубом просила). И Ангелина на «ватных ногах» спустилась со сцены после выступления, пробираясь сквозь толпу, окружившую председателя.
- Павел Григорьевич, - коснулась она его рукава, - вот, возьмите, просили передать.
- А-аа, да-да, спасибо, - мужчина взглянул на Гелю в белоснежной блузке с заплетенными на две стороны косами и на мгновение задержал на девушке взгляд.
- Ох, какая в Лукьяновке комсомолка красивая есть, - приглушенно сказал председатель. – И звонкая какая – объявила меня как на концерте.
Геля смутилась, но взгляд не отвела.
- Учишься-то где?
- В техникуме, - проговорила девушка, - заочно.
- Ну, молодец, возвращайся в село работать, нам кадры хорошие нужны, да к тому же такая красавица.
Со всех сторон слышались вопросы и председатель, оставив Ангелину, терпеливо и подробно отвечал и про дрова, и про сено, и про автобус, водитель которого, ради сокращения пути, проезжал мимо Лукьяновки.
Геля провожала Павла Григорьевича до самой машины, чтобы хоть еще немного посмотреть на него.
Домой она, пришла, как завороженная, - надо было идти, вот и шла, а думки все о нем – о председателе. Она даже ругала себя, что нашло какое-то наваждение, и справиться не может, видит перед глазами его доброе лицо и «есенинские глаза».
Первой «вычислила» Гелю бабушка, заметив, как три дня подряд внучка ездит в соседнее село под предлогом проведать тетку, работавшую в бухгалтерии сельсовета. Раньше и дела не было до тетки, а теперь, что за надобность наведываться к ней на работу.
Геля каждый раз надеялась увидеть его, а когда встречала в коридоре, то обязательно Павел Григорьевич останавливался, здоровался, и также тепло, как первый раз, смотрел на нее. Однажды даже коснулся ее рукой, и Геля почувствовала, как касание прошлось волной по всему телу.
Он был с ней ровен, доброжелателен, ничем не выказывая своего отношения. Но Геля чувствовала, что этот взрослый мужчина, который раздает указания, работает до ночи, неравнодушен к ней.
- Ты, девка, никак голову себе любовью затуманила, - строго сказала бабушка, - так ты и думать не моги про него, он тебе в тятьки годится, женат он, и жена у него больна. А то, ишь, катаешься каждый день до сельсовета, так и до позора недалеко.
- Я ведь тоже заметила, как он смотрел на тебя в клубе, - сказала мать, - ему, мужику, может ты и по сердцу, только несвободен он. Да еще жена болеет. А уж по годам – ты ему в дочери годишься. Что люди-то скажут?
- Мама, да я же просто так, к теть Клаве заезжала, я даже не думаю о нем.
- Ну-ну, не думает она, а сама у зеркала крутишься, прихорашиваешься. А для кого? Конечно, для него. Вон Сашка Петров на танцы тебя звал, чего не пошла... Присматривайся к ровесникам, а не к взрослым дяденькам.
Геле от материных слов стало неловко: вроде не украла ничего, а пристыдила, как будто с поличным поймали.
И все же решилась она. В следующий свой приезд в сельсовет, трясясь от волнения, вместо «здравствуйте», передала Павлу Григорьевичу аккуратно свернутую бумажку. Записок Геля не писала мальчишкам даже в школе, а здесь такому важному человеку, по-детски передала клочок бумажки и убежала.
Сердце колотилось от мысли: «что теперь будет». Но вечером того же дня она вышла за деревню и спустилась к реке. Председатель каждый день объезжал поля, и завернуть на речку ему ничего не стоило. Она сидела на поваленном дереве, смотрела на воду и ждала. В записке она всего лишь просила приехать на это место, назвав единственную причину: поговорить.
Уже темнело, но ни звука машины, ни шагов, только плеск воды слышала Геля. «Может он не смог сегодня, - думала она, - может завтра получится», - и Геля пришла на другой день, потом на следующий день - и так всю неделю ходила на берег.
Через неделю, не выдержав, снова поехала к тетке. Подходя к сельсовету, сердце колотилось сильнее обычного. И только поднялась на крылечко, как в дверях, нос к носу, с Павлом Григорьевичем встретилась. Взгляд его был уже не таким теплым и доброжелательным, в лице появилась суровость. Геля хотела спросить, но вместо слов в глазах у нее появились слезы.
Он взял ее за руку, слега сжал руку и тихо сказал: - Не плачь, девочка, все еще у тебя будет. И на меня не обижайся. Ну, улыбнись, прошу тебя.
Геля, вытерла слезы. – Время пройдет, выйдешь замуж, на свадьбу не забудь пригласить... И все у тебя будет хорошо, жить будешь счастливо.
- Не будет счастливо, - опустив голову, сказала она, - без вас – не будет. – И быстро сбежала с крыльца, торопливо пошла от конторы. Хотелось оглянуться, но не сдержалась, хоть и чувствовала, что смотрит вслед.
В ближайшую сессию Геля познакомилась со студентом-заочником, а через полгода вышла замуж. Первый день свадьбы прошел в городе, а на второй приехали домой к невесте. В этот же день заглянул в Лукьяновку и председатель.
- Павел Григорьевич, а у нас свадьба, - известил Гелин дядька, - поздравьте молодых, уж найдите минуту.
Павел Григорьевич решительно направился в дом. Он и не знал, где живет Геля - мало ли чья это свадьба. А когда зашел, с лица сменился, как увидел Гелю. В свадебном платье она была еще красивее, фата оттеняла ее красивый цвет лица. Она вспыхнула легким розовым румянцев, увидев председателя, выслушала его поздравление и подала рюмку с закуской, стараясь не показывать волнения.
***
Через пять лет у Гели и Сергея подрастала дочка - уже городская девчонка-щебетунья.
Печальную весть о том, что у Павла Григорьевича умерла жена, привезла Гелина мать: - Хороший у нас председатель, только жаль его, столько лет за женой ухаживал, а теперь один остался, сын военным стал, уехал.
В этот же день, вечером, Геля удивила мужа неожиданным предложением: - Давай уедем отсюда, в край уедем, а то живем в этом городишке, ничего хорошего. А там и для Анюты школы разные, и музыкальная, и художественная.
- Да вроде здесь неплохо, работа есть, - попытался возразить Сергей. Но потом задумался: - А что, может ты и права, квартиру обменяем, работу получше найдем.
Зачем Геля бежит из родных мест, мать не понимала, все же хорошо, все устроено, так нет же, перспективы им подавай. А Геле казалось, что переедет, и как рукой все снимет: никаких воспоминаний, никакой тоски не будет.
Слух о том, что Павел Григорьевич с женщиной сошелся, дошел до Гели через месяц – опять же мать сказала. «Значит так надо», - подумала Геля.
Через пятнадцать лет Геля развелась с Сергеем. Как только про любовницу узнала - не простила.
Два года без отпуска и развод сказались на ней:
- Ноги в руки и в санаторий, - распорядилась Ирка, ее закадычная подруга.
- Чего там делать? За минералкой в очереди стоять?
- Да хоть и так, отдохнешь и выспишься хотя бы.
Санаторий находился в ста километрах от города, Геля считала, что это почти дома, зато природа волшебная. Сосновый бор, озеро, птички поют - вот где можно нервы подлечить.
По тропинке прошла к озеру, наблюдая, как неспешно прогуливается народ, кто-то парами – под ручку.
На скамейке справа одиноко сидел мужчина, вглядываясь вдаль озера. Может Геля и прошла бы мимо, но знакомые черты лица заставили ее вздрогнуть. «Я, наверное, ошиблась», - подумала она, - не может такого быть, что ему тут делать».
И как бы она себя не разубеждала - на скамейке сидел Павел Григорьевич. «Все равно не нужно, - решила Геля, - один раз уже получила отставку, повторяться не хочу, тем более, что жена, скорее всего, поблизости». Она уже развернулась в обратную сторону, как послышались шаги.
Геля, Ангелина, постой! – Павел Григорьевич догнал ее. Тот же мягкий взгляд, только волосы теперь совсем редкие, да еще лысина, которую он поспешил прикрыть кепкой.
- Как вы тут, Павел Григорьевич? Не ожидала увидеть...
- А я давно переехал, как перестройка колхоз нам развалила, так и уехал, давно уже здесь живу, - он усмехнулся, но как-то по-доброму, - вот, понимаешь ли, водичку пью, здоровье берегу. А зачем его беречь-то, ради кого...
- Ради себя, ради семьи беречь, - растерянно сказала Геля.
Мужчина вдруг взял Гелины руки в свои, слегка сжав ее пальцы. – Девочка моя, - хотя, прости, не моя ты, так жизнь складывается. Ты молоденькая, да и сейчас для меня молоденькая, а я старше на неприлично много лет. Прости, что не пришел к тебе тогда на берег, а ведь как хотел прийти. Это редко в жизни такое бывает, чтобы такая юная и красивая как ты влюбилась. Должность, люди, партбилет - все это как кандалы, сбросить тяжело. Но самое главное, Люся тогда болела…
- Не надо, Павел Григорьевич, пожалуйста, я все понимаю. И вы меня простите, я же каждый день вас в конторе караулила у всех на виду, а за спиной уже шушукались. Да и не было бы нам тогда жизни, если бы вы жену предали. Это я только сейчас поняла, когда с Сергеем развелась - не простила предательства.
- Так ты не замужем?! – Павел Григорьевич преобразился: взгляд заблестел, плечи выпрямились. – Вот я старый дурак, стою, разговорами девушку кормлю.
- Так вы же…
- Что? Думаешь, женат? Нет, давно расстались со второй супругой, разные мы совсем, да и любви не было. Или я все же для тебя старый?! – Перед Гелей стоял уже немолодой мужчина, но от волнения выглядел как влюбленный мальчишка.
- Павел Григорьевич, если ты будешь сомневаться во мне, то я сейчас же уйду. Ты меня знаешь, я после отказа, второй раз только через двадцать лет соглашаюсь. Сейчас как раз двадцать прошло.
- Ну, уж нет, - сказал Павел Григорьевич, еще двадцать лет у меня в запасе вряд ли найдется, так что теперь я тебя никуда не отпущу.
И они пошли по тропинке к санаторию, разговаривая так, как будто расстались только вчера, и не было между ними тех двадцати лет. А люди шли мимо, не обращая внимания на разницу возраста, да и какое кому дело до чужой судьбы.
Татьяна Викторова
