by @YAACU
ФССП каждодневно получает и обрабатывает огромный массив информации, как в бумажном, так и в электронном виде.
Мы уже писали про то, как порой непросто, а порой даже “с боем” приходится ее добывать. Также рассказывали про особенности работы с “секретными” должниками.
На этот раз, пожалуй, остановимся на таком моменте, как возможность передачи добытой информации взыскателю.
Закон об исполнительном производстве однозначно говорит о том, что взыскатель вправе знакомиться с материалами исполнительного производства.
Другой вопрос, а каковы границы права взыскателя на получение информации о должнике?
Если исходить строго формально, любые действия пристава – в том числе и по предоставлению информации – должны отвечать задачам исполнительного производства.
То есть взыскатель не может претендовать на информацию о должнике, предоставление которой прямо не обусловлено реализацией требований исполнительного документа. Действительно, кому бы понравилось, если из-за незначительной по размером задолженности информация о всем его имуществе попала бы в руки кредитора, который может распорядится ей, как ему заблагорассудится?
Некоторую ясность в этот вопрос в свое время внес Конституционный Суд, указав, что судебный пристав-исполнитель вправе в связи с исполнением постановления суда запрашивать и получать в банках, иных кредитных организациях необходимые сведения о вкладах физических лиц в том размере, который требуется для исполнения исполнительного документа, и в пределах, определяемых постановлением суда.
Аналогичная данной позиции правовая норма содержиться в Законе об исполнительном производстве, с той разницей, что по воле законодателя она распространяется на информацию обо всем имуществе должника.
Что касается вкладов должника в банках и остатков денег на его личных счетах, то ничего страшного не произойдет, если о них в пределах размера задолженности узнает кредитор, если исполнительный документ предусматривает взыскание денежных средств. В конце-концов, по смыслу Закона об исполнительном производстве, именно на эти деньги он вправе претендовать в первую очередь.
Однако, в отношении иного имущества и имущественных прав должника все не так очевидно, и на этот счет существует несколько подходов.
Так, подход с “максимальной открытостью” сведений можно проследить на примере недавно опубликованной новости о том, что в октябре сего года в “глубокой” Карелии запустят в “пилот” супер-пупер-сервиса по предоставлению “госуслуг”, связанных с исполнительным производством. Обещают, что этот сервис
“… позволит пользователям портала госуслуг - гражданам и предпринимателям - получать в электронном виде расширенные сведения о ходе исполнительного производства. Информация будет выдаваться в течение 30 секунд автоматически, без необходимости личного взаимодействия с уполномоченными службами. При этом повысится ее точность и оперативность”.
Надо понимать, в эти самые 30 секунд сможет уложиться разве что робот: "Уважаемый пользователь! Благодарим Вас за обращение в наш сервис и сообщаем, что оно принято и передано приставу Тырдышкандышневу. Согласно Регламенту, срок ответа на обращение - 17 дней".
Однако, если серьезно, то больше всего в этом подходе нас смущает взаимная увязка понятий “госуслуги” и “расширенные сведения”.
Как минимум странно, что орган, отвечающий за госпринуждение, совершая некие действия под маркой “госуслуги”, делиться с кем-то информацией о должнике, которую он для этого самого принуждения использует. Тем более информацией, так или иначе связанной с личностью должника.
Впрочем, данная инициатива исходит с политического “олимпа”, где в последнее время модно употреблять всякие мудреные слова-заклинания вроде “цифровизация” или “диджитализация”.
А тем времением в той же “глубокой” Карелии, но уже не в высоких кабинетах, а на “земле”, рядовые судебные приставы придерживаются иного подхода, суть которого в том, что взыскатель не вправе получать информацию о должнике, доступ к которой ограничен в соответствии с федеральным законом. И не просто придерживаются, но и успешно отстаивают этот подход в судах!
Вот пробовал как-то один взыскатель ознакомиться с содержимым банковской выписки по счету должника, да получил “от ворот – поворот”. Суд в удовлетворении жалобы на пристава отказал - банковская тайна, так-то.
И коллеги из центральной России не отстают. Приходит, значит, должник, приносит приказы Минбобороны о том, что отправляет его Родина воевать “туда, куда не скажу”. А у него выезд закрыт. Проверили его документы – всё подтвердилось. Да не вопрос, служивый! Сразу ДСП на материалы, выезд открыли, исполнение приостановили. А взыскателя с его жалобами на якобы “беспредел” - в пешее эротическое, ибо нечего в дела такого рода ему свой нос совать. И все - строго по закону.
Такой подход тоже разумен, пусть он не всем по нраву. У него могут быть вариации в зависимости от вида конфидециальной информации, содержащейся в материалах исполпроизводства, например, семейная тайна - дети, супруги, бывшие супруги, алименты в сводном производстве и так далее.
Теоретически возможен подход, который заключается в принятии и введении в действие нормы об «охранительном» обязательстве (предупреждении) взыскателя о том, что в случае разглашения сведений, охраняемых законом, он попадает под уголовную ответственность. И дополнении УК и УПК возможностью ФССП расследовать данные обстоятельства. Однако, на практике такая идея вряд ли может быть реализована, так как у ФССП нет ни правовой, ни фактической возможности осуществлять контроль за соблюдением режима "неразглашения". Кроме того, на момент выявления "слива" виновное лицо может элементарно оказаться "вне зоны досягаемости".
Есть и еще один подход.
По сути, сама по себе непубличность, желание сохранить приватность личной информации может предоставлять ценность для должника, причем ценность неотчуждаемую.
Поэтому под запрет на передачу должна попадать любая личная информация, которая потенциально обладает ценностью для должника из-за его желания сохранить ее приватность. За исключением сведений из публичных реестров, конечно.
Дело даже не в том, что мнение должника о возможности ее передачи кто-то должен учитывать, а в том, что право на приватность не может быть "разменной монетой" в в решении вопросов принуждения к погашению задолженности.
Соответственно, полный доступ к таким сведениям может быть только у лиц, которые в силу исполняемых ими функций связаны обязанностями по обеспечению их конфиденциальности и имеют к тому реальную возможность, т.е. у профессионалов. Другими словами, для работы с личной информацией нужна специальная правосубъектность - то есть не только право субъекта информационного обмена на получение информации, но наличие у него реальной возможности обеспечения режима конфиденциальности.
Взыскателям-обывателям en masse в ответы на запросы заглядывать не нужно - для контроля за ходом исполнительного производства им вполне достаточно информации в минимальном объме. На уровне "Есть сведения" - "Нет сведений". Ну и, конечно, процессуальных документов – постановлений и актов.
Понятно, что такой подход вызовет недовольство у некоторых "профессиональных взыскателей". Сразу стоит сказать, что “профессиональный взыскатель” и “профессионал” - это далеко не тождественные понятия.
К сожалению, среди первых нередко попадаются недобросовестные личности, эдакие “гопники от права”, которые работать над взысканием толком не умеют, предпочитая тупо стричь купоны с кредитора-заказчика, а то и грешат откровенным “выбиванием долгов”, шантажом и вымогательством. И чем серьезнее должник, тем серьезнее угроза.
В отличие от такой “гопоты”, главный информационный ресурс настоящего профессионала – это его мозг. А в психологии известен феномен, что сей орган работает куда лучше в условиях нехватки информации, нежели чем при ее избытке. Если, конечно, не лениться его напрягать.
На практике хороший профессионал способен получать информацию даже покруче, чем может судебный пристав (биллинг, шмилинг, связи, все дела). Вся суть в полномочиях судебного пристава. Только он может непосредственно использовать инфу для взыскания.
Другой вопрос – где взять этих самых хороших профессионалов и как оградиться от “гопоты”. Ответ на него выходит за рамки темы принудительного исполнения и связан с давно назревающим и весьма спорным вопросом реформирования рынка юридических услуг, в частности, с возможным их лицензированием и/или ограниченной адвокатской монополией.
Но поскольку в последние годы ценность персональной информации постоянно возрастает, рождается спрос и на тех, кому ее можно надежно доверить. Соответственно, их появление является скорее вопросом времени.
Всем же "непрофессиональным", но не в меру любопытным взыскателям после этого, наверное, придется “переквалифицироваться в управдомы”. Но это не точно…
https://t.me/pristavy- Суровый пристав
https://t.me/SiloBZ- Силовой Блок Замкадья
https://t.me/pristavy_day- Суровые будни ФССП
