Михаил Александрович Фонвизин был отправлен в Сибирь 21 января 1827 года и прибыл в Читинский острог в феврале. Перед отправлением ему было разрешено увидеться с женой, а затем она поехала на первую станцию от Петербурга, чтобы ещё раз проститься с ним.
Наталья Дмитриевна сказала мужу о своём решении ехать за ним в Сибирь, но он советовал ей остаться с детьми. Однако она не изменила своего решения, хотя и откладывала отъезд: не решалась оставить годовалого младшего сына. Наконец, она выехала из Москвы 17 января 1828 года и в марте уже приехала в Читу, а 4 апреля 1828 года была посажённой матерью Полины Гёбль на её свадьбе с Анненковым.
Хотя Наталья Дмитриевна никогда не стремилась к светской жизни и большому обществу и этим отличалась от других жён декабристов, она сошлась с ними, получив ласковое прозвище Визинька, – общие заботы сплотили таких разных женщин.
Но вскоре она тяжело заболела. «Болезнь именовалась la danse de st. Guy [пляска св. Витта], но в ней что-то выражалось духовного, как бы искушение. Бред был поэтический, по натуре больной, которая выходит из ряда обыкновенных людей. Помнится, что она болела в зиму 29-го года»,- вспоминала Е.П.Нарышкина. И такие приступы, с бредом, бессонницей, видениями, болями продолжались 10 лет! Все были уверены, что она потеряет рассудок… Поэт-декабрист А.И.Одоевский откликнулся стихами:
Зачем ночная тишина
Не принесет живительного сна
Тебе, страдалица младая?..
Опять недуг порывом набежит,
И жизнь твоя, как лист пред бурей, задрожит.
Он жилы нежные, как струны, напрягая,
Идет, бежит, по ним ударит, - и в ответ
Ты вся звучишь и страхом, и страданьем;
Он жжёт тебя, мертвит своим дыханьем,
И по листу срывает жизни цвет;
И каждый миг, усиливая муку,
Он в грудь твою впился, он царствует в тебе!
Ты вся изнемогла в мучительной борьбе…
Ещё проходит миг; вновь тянутся мгновенья...
И рвётся из груди чуть слышимый укор:
«Нет жалости у вас! постойте! вы так больно,
Так часто мучите меня...
Нет силы более! нет ночи, нету дня,
Минуты нет покойной. Нет! довольно
Страдала я в сей жизни! силы нет»...
В августе 1830 года декабристы были переведены в Петровский завод. Здесь бездетные супруги могли жить вместе в каземате. Но казематы были выстроены без окон, и жили в темноте, при свечах. «Вы себе представить не можете этой тюрьмы, этого мрака, этой сырости, этого холода, этих всех неудобств. То-то чудо Божие, если все останутся здоровы и с здоровыми головами», - писала Наталья Дмитриевна в Россию. Здоровье её по-прежнему расстроено. «Здоровье Натальи Дмитриевны очень разрушилось, несколько раз она была при смерти, чем это кончится, Бог знает», - писал родным И.Д. Якушкин.
В Сибири у Фонвизиных родилось два сына, Богдан и Иван, но один из них прожил несколько месяцев, второй – меньше двух лет. Другие беременности или кончались рождением мёртвых младенцев, или же ребёнок погибал сразу. Это ещё больше угнетало Наталью Дмитриевну.
Болезнь отступила только после переезда на поселение. Но и здесь всё было непросто: когда в 1833 году это было разрешено всем декабристам IV разряда, у Фонвизина открылись старые раны, и супруги были вынуждены задержаться. И в это же время умирает их последний сын, родившийся в Сибири…
Наталья Дмитриевна всё время мечтала о встрече с оставшимися в России детьми, беспокоилась о них. К сожалению, её опасения были вполне обоснованны: родители Натальи Дмитриевны их страшно распустили, и мальчики росли избалованными бездельниками. Наконец бабушка решилась доверить их воспитание Ивану Александровичу Фонвизину, родному брату Михаила Александровича, но и это не помогло…
Когда в 1850 году Наталья Дмитриевна встретилась с ссыльными петрашевцами (я писала об этом здесь), она, как писала сама, «узнала многое такое, что сердце моё облилось кровью»: ей рассказали, что среди участников кружка был и старший сын Фонвизиных, который, узнав об аресте товарищей, поспешил уехать в Одессу.
Братья не отличались здоровьем и ушли из жизни один за другим: Дмитрий, студент Московского университета, - в 1850 году, 26-ти лет, Михаил, отставной подпоручик Преображенского лейб-гвардии полка, - через год. Ему было 25. Оба умерли в Одессе, в семье Поливановых (друзей Фонвизиных)
Наталья Дмитриева писала: «Иметь сына и не знать его, и лишиться его, не узнавши, не иметь возможности сохранить о нём даже воспоминание, не иметь понятия ни о взгляде его, ни о его голосе, ни о фигуре, ни о характере, и, говорят, что это легче! Ах, нет! Я лишилась сына совершенно и навеки, и в прошедшем, и в будущем, лишилась всего без остатка – это ужасно! Только матери, находящиеся в моем положении, могут понять мое горе, но у них остаются хотя бы воспоминания, а у меня и тех нет: горе, горе и горе!» «Говорят, что время все сглаживает; я не замечаю этого! Если моё горе не так остро и не так жгуче, как в первые минуты, зато оно теперь всё более распространяется в моём сердце, сливается с моими чувствами и ощущениями, объемлет все мое существование. Душа так наболела, что мне даже трудно представить себе, чтобы когда-нибудь было иначе. Время, исцеляющее других, меня всё более и более поражает…»
Потеряв детей, Наталья Дмитриевна взяла на воспитание двух девочек из бедных семей, которых впоследствии увезла с собой в Россию и выдала замуж с приданым.
Во всех испытаниях декабристку всегда вела и поддерживала непоколебимая вера в Бога. Наталья Дмитриевна жила очень напряжённой духовной жизнью, что подчёркивали все знавшие её декабристы и их жёны. Ещё в Петровском заводе Фонвизины примкнули к кружку, прозванному «Конгрегацией», занимавшемуся религиозно-нравственными проблемами. Наталья Дмитриевна, с юности увлекавшаяся богословием и необыкновенно начитанная в нем, была душой этого кружка. Встречи кружка продолжались и на поселении. В какой-то момент местное начальство даже возбудило изрядно потрепавшее декабристам нервы расследование о “секте”, возникшей на управляемой им территории.
А ещё «Визинька» помогала открывать бесплатные школы для крестьянских детей. И очень любила цветы. Её подруга-воспитанница Мария Францева вспоминала: «Небольшой её садик был настоящая оранжерея, наполненная редкими растениями; она по целым дням иногда возилась в нём».
И всегда требовала уважения к себе. В одной из официальных бумаг она была названа “женой государственного преступника, ссыльно-каторжного” (а полагалось - “супругой, состоящей под надзором полиции”. Фонвизина написала об этом начальнику III Отделения графу А.Ф.Орлову, а от генерал-губернатора Западной Сибири, князя П.Д.Горчакова, потребовала письменного извинения. И получила его. А потом и самого Горчакова "сместила с поста", послав письмо Николаю I с просьбой отстранить его от обязанностей генерал-губернатора за лихоимство. Присланная из Петербурга комиссия все факты подтвердила, и Горчаков был, к всеобщему удовольствию, отстранён от должности.
Так текла сибирская жизнь…
Продолжение - в следующей статье. Голосуйте и подписывайтесь на мой канал!
Начало читайте здесь.
«Карта» статей на эту тему здесь
Навигатор по всему каналу здесь